Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков

Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков
Абул-Гази Багадур-хан

«Родословное древо тюрков» – уникальный свод исторических и фольклорных материалов, созданный в XVII веке. На русском языке был издан в 1906 г. в переводе Г. Саблукова и давно стал библиографической редкостью. Настоящее издание – бесценный кладезь для исследования истории тюрков, тюркских языков, восстановления их исконной лексики.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Абул-Гази Багадур-хан

Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков

© А. А. Глашев, пред., прим., библ., 2018

© Издательство М. и В. Котляровых, 2018

Предисловие

Сочинение Абулгази (Абул-гази Бахадур-хан, Абульгази Багадырхан) «Родословное древо тюрков», «Родословное древо тюрков» или «Родословная тюрков» (Ш?дж?р?-i т?рк) является одним самых значительным памятников не только как источник исторических и фольклорных материалов, но и как колоссальный источник по истории тюркских языков, который трудно переоценить. Как ни странно, последний раз на русском языке этот труд издавался в 1906 г. в переводе Г. Саблукова. Хотя данный перевод также нуждается в уточнениях, это издание давно стало большой библиографической редкостью и во многих научных библиотеках отсутствует. В советский период так и не была предпринята попытка его переиздания вместе с факсимиле текста. Еще раз следует сказать, что вызывает недоумение тот факт, что даже тюркологи не потрудились это сделать, несмотря на то, что этот памятник представляет собой просто кладезь для тюрколога, ибо язык сочинения максимально был приближен автором к старым исконным народным диалектам тюркских языков. Он в равной мере представляет огромное значение для изучения как кыпчакских (кипчакских), уйгуро-карлукских, так и огузских языков.

Абулгази родился 24 августа 1603 г. в Ургенче. Он является потомком хивинской династии Шейбанидов, сыном Араб Мухаммад-хана. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он был столь образован и смог создать столь значительный труд. В 17 лет Абулгази получил от отца в управление улус. Однако Абулгази был необычным человеком, соединяя в себе качества талантливого управленца, полководца и ученого. Поэтому вскоре у него произошел неминуемый конфликт с братьями. В результате в 1630 г. он был изгнан ими и вынужден найти «приют» у сефевидов, где фактически содержался под неусыпным наблюдением. Почти десять лет он фактически провел под почетным арестом, получая все почести и даже ежемесячное жалование от правителей Ирана.

В 1634 г. Абулгази в сопровождении нескольких верных слуг все же бежит из-под опеки сефевидов и прибывает в Ургенч в 1636 г. До этого он был вынужден прожить два года у туркменов и калмыков. С этого момента начинается его упорная борьба с братьями во главе с Исфендияром. Ургенч имел большое значение для укрепления позиций Абулгази. Именно этот город был первой столицей государства Шейбанидов и сменившей их новой тюркской династии кочевых узбеков (потомков карлуков), отпочковавшейся от Шейбанидов. В 1512 г. эта новая династия фактически создала свое самостоятельное ханство, столицей которого и стал Ургенч (Гургандж), расположенный на территории современного Туркменистана. Лишь в 1598 г. из-за засухи, вследствие чего Ургенч постепенно начал хиреть, столица была перенесена в Хиву. Однако жители Ургенча не смирились с его фактической гибелью и основали у нового русла Амударьи Новый Ургенч. В 150 км от современной Хивы, недалеко от туркменского города К?не-Ургенч (Старый Ургенч), еще видны руины древнего Ургенча. С этого времени Хива становится центром всего Хорезма. Легенда о происхождении Хивы повествует, что город вырос вокруг колодца Хейвак, вода из которого имела чудесный вкус, а колодец был выкопан по приказу самого Сима, сына библейского Ноя. Этот легендарный колодец вроде еще сегодня существует во внутренней части древнего Хорезма (Ичан-кала). Это время упадка Хорезма. Но именно благодаря усилиям Абулгази и его сына не только Хива, но и весь Хорезм вновь стали выдающимся центром мусульманской духовной культуры, искусства, литературы и науки. Поэтому понятно, почему свое возвращение в Хорезм Абулгази начал именно с Ургенча.

В 1644 г. Исфендияр умер и Абулгази провозглашается ханом. Еще через год Абулгази становится полновластным правителем Хорезма, всей территории хивинских ханов и единым наследником политической власти Шейбанидов. Придя к власти, Абулгази занялся укреплением государственного аппарата, расшатанного бездарными братьями. Он также укрепил внешнюю политику государства, проведя крупные и успешные военные акции против беспокойных калмыков, а также Бухарского ханства. Но в 1663 г. он неожиданного для многих отказался от престола в пользу своего сына Ануш-Мухаммеда и, удалившись на покой, «занялся делами покаяния и благочестия»[1 - Кононов А.Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази-хана Хивинского. М.; Л., 1958. С. 19.]. Абулгази умер в месяце рамазане в марте 1664 г. в Хиве. Он также оставил о себе память как о выдающемся литераторе и историке, хотя в основном известен, как автор двух исторических сочинений: «Родословная туркмен» (закончена к 1661 г.) и вышеназванная «Родословная тюрков» (считается, что окончена его сыном).

Абулгази, как это выясняется из «Родословного древа тюрков», был хорошо начитан в исторической литературе и эту начитанность он, по мнению А.Н. Кононова, приобрел во время своего почти десятилетнего (1630–1639) пребывания в Исфахане, где имел возможность познакомиться с обширной персидской исторической литературой. Абулгази ссылается в своем сочинении на Рашид эд-Дина и Шереф эд-Дина Йезди как на источники своего труда и говорит, что в его распоряжении было восемнадцать сочинений, излагающих историю Чингизидов, царствовавших в Иране и Туране. Абулгази несомненно также хорошо знал народные предания и легенды, тюркский и библейский эпосы[2 - Кононов А.Н. Родословная туркмен. С. 21.]. Поэтому сочинение его действительно содержит ценные сведения по истории, этнографии и языку тюркских и монгольских народов (огузов, туркмен, кипчаков, карлуков, уйгуров, узбеков, казахов, ногайцев, монголов и др.), по политической истории Средней Азии, Ирана, Афганистана, Индии, Кавказа.

«Родословная тюрков» («Родословное древо тюрков») в научный оборот была введена пленным шведским офицером Таббертом (фон Страленберг), который якобы обнаружил рукопись в Тобольске и перевел ее на немецкий язык. Сочинение впервые было напечатано в 1726 г. в Лейдене на французском языке, а в 1780 г. уже на немецком языке. С этого французского перевода был сделан русский перевод В. Тредиаковским, который был напечатан в 1780 г. Впервые сочинение было напечатано на русском языке в 1768 г. в переводе Г.Ф. Миллера в Санкт-Петербурге под названием «Родословная история о татарах» (в 2 т). Это издание не лишено своего значения, но изобилует ошибками и неточным переводом с тюркского[3 - Миллер Г.Ф. Родословная история о татарах: в 2 т. СПб.: Имп. Акад. наук, 1768.].

После этого труд был напечатан в Казани в 1825 г.[4 - Abulghasi Bahad?r Chani. Historia Mongolorum et Tartarorum nuns primum tatarice edita auctoritata et munificentia J.C.N. Romanzoff. Casani, MDCCCXXV.], а затем И. Н. Березин напечатал перевод сочинения на русский язык, выполненный Г. Саблуковым в 1854 г., «Библиотека восточных историков» (т. III), также в Казани. В 1871 г. выходит критический текст сочинения с переводом, рядом примечаний, указателем и переводом на французский язык П. И. Демезона (1807–1873)[5 - Histoire des Mongols et des Tatars par Aboul-Gh?zi B?hadour Khan. Publiеe, traduitеe et annotеe par le Baron Desmaissons. T. 1. Texte. St. Petersburg, 1871.]. В основу критического текста П. И. Демезона был положен список из коллекции В. И. Даля, принадлежавший Азиатскому музею и хранящийся в рукописном собрании Института восточных рукописей РАН в Санкт-Петербурге (шифр В 721, старый шифр 584а). Текст этой рукописи был сверен П. И. Демезоном с первым (казанским) изданием текста «Родословного древа тюрков» (1825) и со списками, хранящимися в Геттингене и Берлине[6 - Иванов С.Н. Родословное древо тюрков Абу-л-Гази-хана. Грамматический очерк. Ташкент, 1969. С. 5.]. По мнению С. Н. Иванова, выполненный П. И. Демензоном с большой тщательностью критический текст является надежным источником для изучения языка «Родословного древа тюрков»[7 - Иванов С.Н. Родословное древо тюрков Абу-л-Гази-хана. Грамматический очерк. Ташкент, 1969. С. 5.].

Нельзя не сказать о языке сочинения. Как уже отмечалось выше, «Родословное древо тюрков» – это бесценный и богатейший кладезь для исследования тюркских языков, а также для восстановления их исконной лексики. Последние годы своей жизни Абулгази посвящает изучению древних кипчакских диалектов и восстановлению чистоты староузбекского языка, очищению его от арабизмов и фарсизмов. Современный ему узбекский язык он хотел максимально очистить и приблизить его к древним народным говорам, восстановив утраченную древнюю исконную лексику. Для этой цели как нельзя лучше подходили именно кипчакские диалекты, в наибольшей степени сохранившие исконную тюркскую лексику. И свою эту деятельность он начал именно с открытого выступления против употребления литературного чагатайского языка, который был уже к тому времени наводнен изрядным количеством заимствований из арабского и особенно персидского языков.

Уже в новейшее время подобную работу, но в отношении турецкого языка пытался провести Ататюрк, который «чистил» турецкий язык от арабизмов и особенно от фарсизмов с помощью карачаево-балкарского и караимского языков (оба относятся к кипчакской группе), в результате чего в современный турецкий лексикон вошло примерно 300 лексем из карачаево-балкарского и более 300 из караимского языков. Язык Абульгази, на котором он написал свое сочинение, действительно простой, ясный и легкий. Он одинаково понятен балкарцу, узбеку, казаху, киргизу, татарину. Язык хивинских узбеков сильно отличается от чагатайского литературного языка. Достаточно привести ту характеристику, которую дает сам Абулгази языку своего сочинения: «Эту летопись изложил я на тюркском языке, чтобы все понимали [ее] – знатные и простые (досл. хорошие и плохие). При этом тюркским языком я сказывал так, что и пятилетнее дитя поймет, и ни одного выражения не добавлено ни из чагатайско-тюркского, ни из персидского, ни из арабского [языков], дыбы было понятно»[8 - Иванов С.Н. Родословное древо тюрков Абу-л-Гази-хана. Грамматический очерк. Ташкент, 1969. С. 4.]. Современные исследователи по-разному оценивают эти слова автора сочинения и вопрос о степени чистоты тюркского языка сочинения, в частности степень «очистки» его от арабизмов и фарсизмов[9 - Щербак А.М. Грамматика староузбекского языка. М.; Л., 1962. С. 14–15; Кононов А.Н. Родословная туркмен… С. 7–20; Иванов С.Н. Указ. соч. С. 4.]. Так, грамматический строй сочинения, как отмечает С. Н. Иванов, характеризуется простотою слога, синтаксические же фарсизмы незначительны и характеризуются наличием изафета и конструкциями с некоторыми союзами. Синтаксических арабизмов почти нет[10 - Иванов С.Н. Указ. соч. С. 4.]. По мнению С. Н. Иванова, именно это и имел в виду Абулгази, говоря о чистоте языка своего сочинения. Это очень важно. Ибо здесь мы имеем стремление автора сохранить древний тюркский синтаксис, т. е. сохранить костяк языка, его основу и наиболее яркий признак, а не попытку просто очистить язык от иноязычной лексики, что в принципе и делал позднее Ататюрк в отношении турецкого языка, не трогая его синтаксис.

Относительно же лексики исследователи считают, что в языке памятника все же еще много арабизмов и фарсизмов, хотя при этом признают, что их у Абулгази заметно меньше, чем в других памятниках на староузбекском языке. Ввиду этого С. Н. Иванов, видимо, и заключает: «Из сравнения «установок» Абу-л-Гази-хана и особенностей его языка можно сделать вывод, что чистоту языка, его упрощение автор видел не в том, чтобы изгонять из того литературного языка, на котором он писал, арабскую и персидскую лексику, уже усвоенную языком, а в том, чтобы «выражения» его были вполне тюркскими и потому понятными даже для тех, кто не владел основами мусульманской образованности.

Представляется правильным мнение А. Н. Кононова о том, что Абу-л-Гази-хан старался придать своим произведениям характер «занимательного повествования, рассчитанного на широкое понимание». Грамматический строй языка «Родословного древа тюрков» чрезвычайно интересен для изучения…»[11 - Иванов С.Н. Указ. соч. С. 4.]. И этот тезис (о грамматике) верен. Так, например, в языке сочинения Абулгази сохранены древнетюркские формы вспомогательного глагола прошедшего неочевидного времени –?ртi: «О? хан бирл?н М?ркит ханыны? арасында достлу? бар ?рди – между Онг-ханом и меркитским ханом была дружба»[12 - Иванов С.Н. Указ. соч. С. 95.]. Из современных живых тюркских языков только карачаево-балкарский язык сохранил эту древнюю форму вспомогательного глагола в форме -?дi, и некоторые другие древнетюркские черты, которые уже утрачены во всех других живых тюркских языках и даже в некоторых мертвых языках. Эти черты сближают грамматику живого карачаево-балкарского языка с грамматикой не только сочинения Абулгази, но и с грамматикой языка древнетюркских рунических памятников: «?кiн с? ?бд? ?ртi – Второе войско было дома[13 - Кондратьев В.Г. Формы и значения падежей в языке памятников тюркской рунической письменности // Вопросы грамматики языков стран Азии. Л., 1964. С. 82.] – кар. – балк. ?кiнцi аскер ?льд? ?дi». Этот древний элемент тюркской грамматики утрачен во всех остальных живых тюркских языках. Он также зафиксирован в языке армяно-половецких (кыпчакских) документов (напр. satyjed – «он продавал»)[14 - Sch?tz E. An Armeno-Kipchak chronicle on the Polish-Turkish wars in 1620–1621. Budapest: Akadеmiai Kiadо, 1968. p. 82.]. Однако, как ни странно, до сих пор никто из тюркологов (включая С. Н. Иванова) так и не обратил внимания на эти ценнейшие материалы живого карачаево-балкарского языка и сочинения Абулгази.

В области морфологии язык сочинения находит еще более интересные параллели в карачаево-балкарском языке, сохранившиеся только в его верхнебалкарском (малкъарском) диалекте. Этот диалект сохранил наибольшее количество древнетюркских грамматических и лексических форм, утраченных в других диалектах карачаево-балкарского и во всех остальных живых тюркских языках, включая чувашский язык[15 - Глашев А.А. Верхнебалкарский (малкъарский) диалект карачаево-балкарского языка // Вопросы тюркской филологии. Вып XI. Материалы Дмитриевских чтений / Отв. ред. Д.М. Насилов, Е.А.Оганова. М.: ИСАА при МГУ, 2016.]. Верхнебалкарский диалект обнаруживает также параллели с древнеуйгурским языком. Эти черты указанного диалекта проявляются, например, в наличии желательной формы первого лица на -йын вместо -йым: барайын (вм. барайым) – «я пойду»[16 - Грамматика карачаево-балкарского языка / Под ред. Н.А. Баскакова. Нальчик. 1976. С. 11.], что наблюдается также в древнетюркских рунических текстах (например, Памятник в честь Тоньюкука): Б?н ?бг?р? т?с?jiн – «Я хочу отправиться домой»[17 - Кондратьев В.Г. Указ. соч. С. 80.] или в чагатайских текстах: Мен аныn бiрл?н сузл?ш?iн[18 - Бертельс Е.Э. Невaи и ’Аттaр // Сб. «Мир-Али-Шир». Л., 1928. С. 30.], в др. – уйг.: Аны эмти мэн айтайын – «Теперь давай я скажу это»[19 - Насилов В.М. Древнеуйгурский язык. М., 1963. С. 42.]. Интересно, что это же явление фиксируется в диалектах киргизского языка: жазайын – «напишу-ка я»[20 - Батманов И.А. Краткое введение в изучение киргизского языка. Фрунзе, 1947. С. 76.]. Это же явление характерно, например, для алтайского языка (ойротский): Б?г?н анъдаарга сен бар, ол эмезе мен барайын – «Сегодня ты иди охотиться или я пойду» или Ээртейин – «Оседлаю-ка я» и т. д.[21 - Дыренкова Н.П. Грамматика ойротского языка. М.; Л., 1940. С. 266–267.] Этот аффикс считается более древней формой и восходит к древнему аффиксу желательного наклонения -ын, а –йым является дальнейшим развитием формы -йын[22 - Ахметов М.А. Глагол в языке орхоно-енисейских памятников (В сравнительном плане с современным башкирским языком). Саратов, 1978. С. 85.]. Здесь лишь стоит оговориться, что глаголы на -йын мне довелось встретить также в речи некоторых карачаевцев. Эта грамматическая форма также встречается часто в языке сочинения Абулгази[23 - Histoire des Mongols et des Tatars par Aboul-Gh?zi B?hadour Khan. Publiеe, traduitеe et annotеe par le Baron Desmaissons. T. 1. Texte. St. Petersburg, 1871.].

В верхнебалкарском диалекте сохранилась древняя специфическая форма личного местоимения 3-го лица аnаr вместо аnа в литературном диалекте и в других живых тюркских языках. Эта форма личного местоимения 3-го лица также встречается в Codex Cumanicus, в древнетюркских рунических памятниках (Памятник в честь Кюль-Тегина, малая надпись, 11-я строка)[24 - Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. М.; Л., 1951. С. 28.] и древнеуйгурских текстах: ?liк ?нч ?з?нiн тiрilз? узун – а?ар м?н полаjын улуk пу узун! – «Пусть Элик долго живет спокойно и здорово, я для него хочу быть с этой великой мудростью!»[25 - Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. 1. С. 1741.]. В. Г. Кондратьев особо отметил эту форму, как характерное явление древнетюркских рунических текстов, расчленяя его следующим образом: anar <ан+?ару[26 - Кондратьев В.Г. Указ. соч. С. 84; Die altt?rkischen Inschriften der Mongolei von Dr. Radloff. Neue Folge. St. Petersburg. 1897. S. 79.]. Эта же форма личного местоимения 3-го лица встречается в староузбекских текстах. В сочинении встречаются и другие грамматические формы, сохранившиеся лишь в некоторых живых тюркских языках (караимский, карачаево-балкарский, татарский, чувашский) или мертвых (половецкий, кипчакский литературный язык Египта, официальный среднекипчакский язык Золотой Орды). Например образования, состоящие из деепричастия на -ып от глаголов движения, нейтральных с точки зрения направленности действия, и глаголов к?л – «приходить» и к?т – «уходить» в личной форме, оба названных глагола служат для выражения направленности движения, т. е., сохраняя свое лексическое значение, сливаются с деепричастием для обозначения единого действия: Ахыр ?мир Тим?р нусрат тапып То?тамыш хан ?ачып к?тти – «В конце концов Амир Тимур одержал победу, а Тохтамыш-хан обратился в бегство (букв. «бежал»)»[27 - Иванов С.Н. Указ. соч. С. 162; Histoire des Mongols et des Tatars par Aboul-Gh?zi B?hadour Khan. Publiеe, traduitеe et annotеe par le Baron Desmaissons. T. 1. Texte. St. Petersburg, 1871. С. ???].

Нельзя не сказать несколько слов и о точности перевода языка Абулгази. Этот вопрос очень важен не только с лингвистической точки зрения. Сразу оговоримся, что серьезных работ по грамматике и лексике сочинений Абулгази мало. Но и в них авторы не всегда делают верные заключения. Даже в таких фундаментальных работах по грамматике языка сочинения Абулгази, как работа крупного специалиста по узбекскому и другим тюркским языками С. Н. Иванова, есть неточности в переводе ряда слов, а иногда и несколько вольный перевод, чем страдают все известные переводы этого памятника. Это, возможно, связано с неглубоким знанием таких языков, как кипчакский, особенно половецкий, а также ряда живых тюркских языков кипчакской группы (карачаево-балкарский, караимский, крымчакский), без чего невозможно точно понять смысл многих грамматических форм и лексики языка Абулгази. К сожалению, все исследователи нашего памятника в основном были специалистами по узбекскому, уйгурскому и турецкому языкознанию, практически не имея прочных знаний в области кипчакского языкознания. А жаль, ибо в сочинении Абулгази нас ждут еще удивительные открытия в области тюркского языкознания и фольклора, духовной культуры тюрков. Для иллюстрации достаточно сказать, что вышеприведенную фразу Ахыр ?мир Тим?р нусрат тапып То?тамыш хан ?ачып к?тти – «В конце концов Амир Тимур одержал победу, а Тохтамыш-хан обратился в бегство (букв. «бежал»)» С.Н. Иванов перевел так: Ахыр ?мир Тим?р нусрат тапып То?тамыш хан ?ачып к?тти – «В конце концов Эмир Тимур одержал победу, а Токтамыш-хан отступил»[28 - Ibid.]. Но это перевод несколько вольный и неточный. А сам деепричастный оборот ?ачып к?тти, на который С.Н. Иванов правильно обратил внимание, является очень важным с точки зрения чистоты языка памятника. Переводит же его С. Н. Иванов, как «отступил». Если бы сочинение переводил историк для издания его в качестве исключительно исторического источника, то военный термин «отступил» здесь был бы, возможно, уместен. В другом месте С. Н. Иванов дает следующий перевод: Ол ва?тта ?ыпча? ва аланлар аларны? йолларыны тутуп туруп ?рдил?р – «В то время кыпчаки и аланы держали их пути [в своих руках]»[29 - Иванов С.Н. Указ. соч. С. 162.]. Г. Саблуков дает следующий перевод: «В то время эти пути были заняты кипчаками и аланами»[30 - См. соответствующее место в настоящем сочинении.]. Представляется, что Г. Саблуков ближе к смыслу, который имел в виду Абулгази, говоря йолларыны тутуп туруп ?рдил?р, т. е. именно «эти пути были заняты». Однако, если Г. Саблуков переводил наш памятник именно как исторический источник, то С. Н. Иванов исследует памятник именно как лингвист.

В связи со сказанным очень важно, как мы уже неоднократно отмечали выше, чтобы перевод именно сочинения Абулгази был выполнен не только как исторический источник, но и как памятник языка. Как видим, ни один из известных переводов на русский язык нельзя признать совершенным и еще лишь предстоит объединить усилия историков, этнографов и лингвистов, чтобы сделать максимально точный перевод этого сочинения. Но наша задача весьма скромна. Мы хотим ввести в научный оборот давно не издававшийся выдающийся памятник, чтобы дать новый импульс для его глубокого исследования.

    А. Глашев

От переводчика

Известна потребность найти в сказаниях восточных историков пояснения темным местам русской истории в разные эпохи сближения нашего отечества с азиатскими народами. Посвятившие себя трудам по русской истории часто высказывали желание, чтобы им сделалось доступным все, что восточная литература может доставить полезного при их изысканиях. Желание употребить к делу исторические рассказы Востока не исключало из списка источников и «Родословного древа тюрков», исторического сочинения, написанного в 17-м столетии хивинским ханом Абуль-Гази-Багадуром.

Автор «Родословного древа тюрков» Абуль-Гази-Багадур-хан в своем творении подробно рассказал всю свою жизнь: привожу главные ее черты, которыми поясняется историческая достоверность его рассказов и определяется степень ученого и литературного их достоинства. Абуль-Гази-Багадур-хан, сын Араб-Мохаммед-хана, потомок Чингисхана, из рода Шибана, из поколения Узбеков, родился в городе Ургендже, в 1605 (1014 году Гиджры) году. Абуль-Гази получил себе это имя в память победы, одержанной за 40 дней до его рождения отцом его над уральскими казаками, напавшими на Ургендж, а также и потому, что род, из которого была мать его, носил титло Газиев – «воителей за веру». На шестом году Абуль-Гази лишился матери и до шестнадцатилетнего возраста воспитывался в отцовском доме, в Ургендже. В это время отец, женив его, отдал ему в удельное владение половину Ургенджа, другую половину брату его Хабеш-султану, а сам хан жил в городе Хиве. У Абуль-Гази было пять братьев. Он скоро поссорился с братьями, Хабешем и Ильбарсом, через год перешел из Ургенджа к отцу и получил от него во владение город Кат. Раздоры Абуль-Гази с братьями не прекращались; Араб-Мохаммед-хан и Абуль-Гази были ими побеждены: Араб-Мохаммед был убит своим сыном Ильбарсом, Абуль-Гази убежал в Бухару, к Ишим-Кули-хану. Принятый им ласково, он прожил здесь два года и возвратился на родину, где Ильбарс был уже умерщвлен Эсфендияром, старшим братом Абуль-Гази. Эсфендияр, провозглашенный ханом, отдал Абуль-Гази Ургендж. Это было в 1623 (1033) году, когда Абуль-Гази исполнилось только 20 лет. Вскоре братья поссорились, и Абуль-Гази, обессиленный Эсфендияром, бежал в Тюркестан, к Ишим-хану, который через два месяца представил Абуль-Гази Турсун-хану, владетелю Ташкендскому. Спустя два года, когда Ишим-хан убил Турсуна, Абуль-Гази удалился в Бухару к Ишим-Кули-хану; но, принятый им холодно и приглашаемый узбеками, воротился в Хиву. Одержав победу над своими братьями, Эсфендияром и Мохаммед-Шерифом, он помирился с ними. Но Эсфендияр-хан притворным примирением с Абуль-Гази хотел только обмануть брата. Когда Абуль-Гази не подозревал вероломства в брате, последний врасплох напал на него, захватил его и отослал в Персию к Шаху-Сефи, вступившему в этом (1623) году на персидский престол. Шах-Сефи назначил Абуль-Гази местопребыванием Исфаган. Здесь хивинский царевич прожил десять лет под стражей, в хорошем доме, получая от Персидского правительства нескудное содержание. На одиннадцатом году своего изгнания Абуль-Гази склонил к побегу троих своих слуг, разделявших с ним заточение, и хитро умел пробраться до границ Хивы; два года прожил между тюркменами, год у калмыцкого хана и возвратился в Ургендж. В 1644 (1054) году, по смерти Эсфендияра, он провозглашен ханом. Двадцатилетнее царствование Абуль-Гази-хана, скончавшегося в 1664 году P. X. (1074 Гиджры), представляет ряд войн с непокорными тюркменскими племенами, с калмыками, и набегов на Бухару.

Под конец своего царствования Абуль-Гази, искавший покоя после многочисленных, государственных и военных, тревог своей кипучей жизни, приступил к сочинению «Истории о Чингизидах», имея в виду преимущественно сохранить для потомства историю рода Шибани, царствовавшего в Хорезме, или поколения, к которому принадлежал дом Абуль-Гази-ханов.

Абуль-Гази, приняв намерение показать генеалогические ветви монгольских и тюркских поколений, по примеру многих мусульманских историков, начал свои сказания библейскими преданиями, с которыми связал и свои народные: после короткого пересказа о библейских патриархах до родоначальников монголов и тюрков, он с подробностью исчисляет поколения обоих этих племен; потом излагает историю Чингисхана; повествует о каждой монголо-тюркской державе, составившейся из Чингисхановых владений под властью его потомков, и, наконец, подробно описывает дела, совершенные в Хиве государями его поколения. В основание этой истории приняв генеалогию монголов и тюрков, Абуль-Гази своему сочинению дал название «Родословное дерево тюрков», или «Родословие тюрков». Изнуренный болезнями, постигшими его в последние годы царствования, не успел окончить свое сочинение и, умирая, завещал своему сыну, Ануш-Мохаммеду Багадур-хану, довести ее до предположенного конца. Ануш-Мохаммед закончил ее описанием дел своего отца.

Язык, на котором написана «Родословная тюрков», есть народный язык Хивы, составляющий наречие тюркского языка, которое ориенталисты отличают от других наречий именем джагатайского. Хивинское наречие, более сохранившее свою чистоту, нежели другие наречия, принявшие в себя много арабских или персидских слов и оборотов, почти одинаково с наречиями киргизов, башкиров и оренбургских татар. Абуль-Гази хотел изложить свое сочинение самым чистым языком тюркским, так чтобы, говорит он, понимало его и пятилетнее дитя; потому он избегал арабских и персидских слов, употребляя самые обыкновенные, которыми говорили его соотечественники.

Абуль-Гази Багадур-хан в свое время принадлежал к образованнейшим государям Востока: достоинства писателя и поэта, которые он смело приписывает себе в своем сочинении, оправдываются этим самым сочинением. Владея, как писатель, тюркским языком, он хорошо также знал персидский и порядочно монгольский. Слог Абуль-Гази строен, плавен, красив. По местам встречаются обороты, свойственные персидскому языку, но не производят темноты по простоте своего сочинения. В целом своем составе творение его расположено стройно, план его выполнен отчетливо.

Хорезмский султан не указывает всех источников, из которых он черпал каждое сказание. В продолжение десятилетнего пребывания своего в Персии Абуль-Гази познакомился с персидскими писателями о монголах и тюрках; так он в своей «Родословной…» ссылается на «Историю монголов» Фазль-уллаха Рашид эд-Дина, известную под именем «Летописный сборник», на творение Шараф эд-Дина Ездия, известное под названием «Зафар-наме». Абуль-Гази, при составлении «Родословной тюрков», имел под рукой, как он сам говорит, восемнадцать исторических сочинений о Чингисидах.

По отношению к достоверности фактов «Родословная тюркского племени» делится на три отдела. До разделения монгольского и тюркского племен на особые народы рассказы об их предках носят ясные признаки недостоверных сказаний. Темные, сбивчивые народные предания тюрков о происшествиях, которые перешли от ближайших к ним времен, он относит к отдаленным временам, чтобы связать их с библейскими сказаниями, и пополнить скудное преданиями пространство предысторического времени. Но и эти предания о глубокой древности не лишены всего исторического вероятия. Так, предания об Угуз-хане, завоевателе всей западной половины Азии, о вражде племен, монгольского и тюркского, в которой первое было загнано в горы Эркене-кон последним, имеют в основании исторические факты; критике предстоит очистить их от примеси вымысла, указать в настоящем своем виде и поставить на своем месте. Во втором отделе родословной рассказы Абуль-Гази о поколениях тюркских и монгольских до Чингисхана, о подвигах этого завоевателя, о государствах монголо-тюркских, составившихся после Чингисхана, исторически достоверны, как основанные на современных письменных свидетельствах, и частью на преданиях, не потерявших еще своей чистоты. Поверявшие сочинение его с историей Рашид эд-Дина и других писателей находят, что в «Родословной…» приводятся факты верно, согласно с источниками. Эта часть исторического труда Абуль-Газиева хотя есть передача на тюркском языке того, что находят у историков персидских, писавших о монголах, и, по-видимому, не представляет ничего нового, даже, по мнению одного из наших ориенталистов, не стоит перевода; но, доколе сочинений персидских писателей о монголах нет на нашем языке, «Родословная тюркского племени» послужит нескудным источником для монгольской истории. Больший исторический интерес заключает в себе последняя часть «Родословной…», в которой автор ее передает события в своем племени и роде, и близкие к нему, и те, которых он был или очевидцем, или в которых был непосредственным деятельным участником. Здесь автор «Родословной…», храбрый и искусный воин, умный и хитрый правитель, сметливый наблюдатель, знаток характера народа и лиц, которые его окружали, живописно передает свою современность, быт своего народа, его нравы, правила политической деятельности мавераннегрских правителей.

Погрешность, в которой упрекают Абуль-Гази и которая унижающим достоинство его сочинения служит оружием против его исторической правдивости, заключается в этимологических толкованиях собственных имен. Абуль-Гази в своем сочинении дает объяснение значению многих собственных имен, как бы с намерением показать свое знание монгольского и тюркского языков; знающие монгольский язык не везде находят верными его толкования. Но его объяснения, неверные по суду филологии, надобно признать безвредными историческому достоинству его сочинения: он вмешивает в него филологические толкования, по своей особой охоте потолковать смысл неистолкуемых слов; но, к чести своей, он не строит на этом толковании исторических рассказов, не выдумывает фактов, какие, самые непрочные, нередко являются в исторических сочинениях нашего времени: у Абуль-Гази филология сопутствует событиям, лицам, но не выступает наперед их. Его объяснения имен Кипчак, Кал-ач, Карлык и другие служат, как предания, только истолкованием этих имен, а не основой к составлению сведений об этих тюркских поколениях. Вообще скажу, что «Родословная тюркского племени», в ряду исторических сочинений, которые восточная мусульманская литература доставляет нашей истории как для пополнения монгольского периода ее, так и для познания Мавераннегра, восточного соседа России, в политическом и этнографическом отношениях, удерживает за собой достоинство немаловажного исторического источника.

В русской исторической литературе в числе книг, переведенных с иностранных языков, сделалась известной в 1770 году и «Родословная тюрков». Европа узнала это сочинение еще во второй четверти прошедшего столетия. Шведские офицеры, отправленные в Сибирь после Полтавской победы, в Тобольске открыли рукопись Абуль-Газиевой истории и, узнав ее содержание, постарались о составлении перевода этого творения. Филипп Иоанн Табберт Штраленберг был, думают, главою этого ученого предприятия. Бухарский ахунд, знавший русский язык, диктовал перевод Абуль-Газиева сочинения русскому писцу. С русского перевода швед Шёнстрём сделал перевод на немецкий язык. Этот перевод, под именем Мессершмидта, издан был в 1780 году под заглавием: «Abulgasi Bagadur Chan’s Geschlechtbuch der Mungalisch-Mogulischen Chanen, aus einer t?rkischen Handschrift ?bersetzt von Dr. D. G. Messerschmid, 1780». Еще прежде издания немецкого перевода, с рукописи, его заключающей, сделан был перевод на французский язык и издан Варенном в 1726 году в Брюсселе под заглавием: «Histoire genealogique des Tartars, traduite du manuscript tartare d’AbuIgasi-Bayadur-Chan, et enrichie d’un grand nombre de remarques authentiques et tres curieuses sur le veritable estat present de l’Asie septentrionale, avec les cartes geographiqins necessaires. Par D.». Примечания составлены Бентиком. Французский перевод служил подлинником и для перевода английского, изданного в 1780 году. С французского перевода сделал Тредьяковский русский перевод под заглавием: «Родословная история о Татарах, переведенная на Французской язык с рукописныя Татарския книги, сочинения Абулгачи-Баядур-Хана… а с французскаго на Российский в Академии наук». Том I и II (1770).

Все переводы «Родословной…» не удерживают за собой доверия к их верности и не служат надежной опорой при объяснении по ним какого-либо исторического вопроса. Ученые, и знавшие язык Абуль-Газиева сочинения, и не знавшие его, желали более удовлетворительного перевода. С целью доставить знающим тюркские наречия возможность пользоваться подлинным текстом Абуль-Газиева сочинения или пополнить источники исторических наук удовлетворительным переводом, канцлер граф Н. П. Румянцев дал средства издать Абуль-Газиево сочинение; он вышел из типографии Казанского университета под заглавием: «Abhulghasi Bahad?r Chani Historia Mongolorum et Tatarorum, nunc primum tatarice edita auctoritate et munificentia I. C. N. de Romanzoff». Casani, 1825, in folio, с латинским предисловием академика Френа. По случаю издания текста «Родословной тюркского племени» один из библиографов в «Московском Телеграфе» (1826. С. 310) писал: «Важное влияние Азии на Европу в средние века доказывает нам необходимость разбора и рассмотрения азиатских летописей, в отношении к истории Европы… Чтобы судить о достоинстве и достоверности повествований азиатских и потом основываться на них, должно прежде всего узнать подлинники; должно, чтобы ориенталисты сличили, исправили их тексты и передали оные в верных и строгих переводах… порадуемся, что Европа одолжена России изданием подлинника книги важной и единственной в своем роде; вместе с тем, нельзя не пожелать, чтобы, для пользы русской истории, книга сия переведена была на какой-нибудь европейский язык. Этого можем мы надеяться теперь от трудолюбия немецких ориенталистов, если, при усиливающейся в России охоте заниматься восточной литературой, русские не предупредят их». Через десять лет после издания подлинника Абуль-Газиевой «Родословной…» биограф автора ее, О. И. С. в Энциклопедическом лексиконе (т. 1, с. 49, 50) высказал то же ожидание: «…цель покойного канцлера еще не нашла исполнителя. Историческая критика, русская и всеобщая, доселе ожидает хорошего перевода «Родословной истории татар».

Достаточное изучение языка, на котором писал Абуль-Гази, ободрения видевших опыты моего перевода Абуль-Газиевой истории, и возможность исправить печатный текст ее по другому рукописному и лучше выразуметь смысл неясных мест в нем, побудили меня составить перевод Абуль-Газиева сочинения. Кончив мой труд, представляю его вниманию ожидавших Абуль-Газиева творения в переводе на отечественный язык. В какой мере удовлетворю ожиданиям ученых – это покажут знающие подлинник «Родословной тюркского племени»; а я, со своей стороны, считаю здесь уместным познакомить читателя этого перевода и со способами, при которых я мог представить этот труд в настоящем его виде.

Перевод «Родословного древа тюрков» составлен мной по двум текстам этого сочинения: по печатному, изданному в Казани, и письменному, хранящемуся в Музее при Императорской академии наук под № 574а, доставленному мне содействием профессора Казанского университета И. Н. Березина. Петербургская рукопись, поступившая в музей от Г. Даля, была написана, как видно по качеству бумаги и почерка, в Бухарии, в 1818–1819 году, как свидетельствует приписка в конце рукописи; эта рукопись своей полнотой, правильностью превосходит печатное издание. Перевод «Родословной…» по одному печатному Казанскому тексту, без поправки его по Петербургскому, был бы самый неудовлетворительный. В печатном много недостатков: издатели его приняли основанием список с рукописи, хранившейся в Москве в архиве Министерства иностранных дел, писанной для Кера с оригинала, когда-то находившегося в библиотеке академии; сверив его со списком, полученным из Уфы, который доставил только несколько вариантов для первого текста, но нисколько не пополнил пропусков его, они не могли, при всей тщательности, издать его с желаемым совершенством. Сравнение печатного текста с С.-Петербургским ясно покажет превосходство последнего над первым[31 - Петербургская рукопись Абуль-Газиева сочинения издана Демезоном в С.-Петербурге, в 1869 году. – Позднейшее примечание автора.Далее идет сравнение Казанского текста с С.-Петербургским.].

Списки «Родословной тюркского племени», известные в Европе, Геттингенский, Берлинский и Парижский, судя по отзывам рассматривавших их, много уступят С.-Петербургскому, из них только Геттингенский, по словам Демезона, лучше печатного; но Берлинский и Парижский, по отзыву Жобера, исправностью ниже Казанского (Ж. М. Н. П. ч. LIX. Отд. 3. Описание турецко-татарских рукописей). При новом издании тюркского подлинника «Родословной…» эти манускрипты должны пополниться друг другом, чтобы изданию быть удовлетворительно исправным: исправно изданный текст «Родословной…» был бы, при скудости литературы на восточно-джагатайском наречии, дорогим даром для филологов тюркского языка, который в этом наречии чище, нежели в западных, как в лексиконном, так и грамматическом отношении.

Сличая русский перевод «Родословной истории о татарах» Тредьяковского с нынешним печатным Казанским и с текстом С.-Петербургского манускрипта, нахожу, что рукопись, с которой первоначально сделан перевод в Сибири, была очень исправна по своей полноте. Перевод этот в некоторых местах полнее и яснее излагает рассказы моего перевода. В ней недостает некоторых мест, которые есть в печатном, например в ней нет рассказа о походе Тамерлана против Токтамыша, и об участии в этом походе Кутлука (в печатном издании на странице 91–92) и в С.-Петербургском на 207-й странице); но в последних двух текстах это место есть позднейшая приписка, потому что она отличается от предыдущего рассказа и тем, что Тимур является тут с именем Тимур-бий, а не Эмир-Тимур, как он выше назывался, и потому, что этот рассказ не имеет связи с предыдущими делами Тимура, тогда как у Абуль-Гази везде видна строгая последовательность рассказов. В переводе Тредьяковского есть перестановки некоторых частей из одного места в другое; основанием этому было ли несходство того подлинника с нынешним его текстом, или было желание переводчиков дать, по своему усмотрению, связь некоторым событиям, или издатели переводов переделывали его по своему разумению – нельзя указать прямо, при недостатке сведений о рукописи, с которой сделан первоначальный перевод; но из этого перевода видно, что трудившиеся над ним от себя выписывали по нескольку строк или слов для связи частей переводимой ими книги. Европейские переводы удовлетворительно не передали мусульманско-тюркского склада Абуль-Газиева сочинения. Речь подлинника, часто расцвеченная выражениями, свойственными его языку, не видна в переводе, заменившем простыми выражениями мысли автора; мусульманская форма введения в книгу изменена на христианскую; молитвенных слов после имен чтимых мусульманами святых нигде не встречается.

При желании вернее передать творение Абуль-Гази, я, сколько мог, ближе держался подлинника: для того я не заменял простыми и ясными словами тех выражений, в которых тюркский писатель простые понятия передает, по вкусу своего народа, языком загадочным; я иногда подбирал созвучные выражения там, где автор «Родословной…» намеренно хотел приукрасить свой рассказ созвучной игрой слов. Абуль-Гази по местам раскрашивает свою прозу стихами, сообразно вкусу восточных историков; некоторые стихи его я также передал мерной речью только для того, чтобы эти места и в переводе отличались от прозы его; встречая такие строки, часто метрически неправильные, читатель извинит переводчика, что он, для соблюдения внешнего вида подлинника, предпочел худшую стопоскладную речь более сносному прозаическому выражению.

    1854 г.
    Г. Саблуков[32 - Саблуков Гордий Семёнович (род. 1803 году в Оренбургской губернии – ум. 29 января (10 февраля) 1880 года) – русский ученый-востоковед, арабист, профессор Казанской духовной академии, автор первого в России опубликованного перевода Корана на русский язык, статей по истории, археологии и этнографии тюркских народов и Золотой Орды. Г. С. Саблуков родился в семье священника Михайло-Архангельской церкви Симеона Гуриевича Саблукова (1757–1835). В 1826 году Г. С. Саблуков окончил Оренбургскую духовную семинарию, а в 1830 году Московскую духовную академию. В 1830–1849 годах преработал преподавателем восточной словесности, географии и истории в Саратовской духовной семинарии. В этот период его учеником был Н. Г. Чернышевский, который не-плохо разбирался в истории Востока и даже оставил малоизвестные некоторые статьи по востоковедению. В 1849–1862 годах Г. С. Саблуков преподавал арабский, персидский, турецкий и древнегреческий языки в Казанской духовной академии. В 1878 году в Казани был напечатан его перевод «Корана» на русский язык. Также там в Казани в 1873 году напечатаны «Сличение магометанского учения об именах Божиих с учением о них христианским», в 1879 году «Приложения к переводу Корана» с аннотированными указателями к Корану, в 1884 году «Сведения о Коране». Похоронен в Татарстане на Арском кладбище в Казани.]

Родословное древо тюрков

Воздав хвалу безначальному и бесконечному Богу, который не имеет себе общника, который словом «да будет» дал бытие семи небесам и семи землям, составляющим осьмнадцать тысяч миров; благословив пророка Мохаммеда избранного, любимца Божия, посланника ко всем сынам человеческим и к гениям, наделенного четырьмя дарами: благочестием, пророчеством, достоинством быть истолкователем веры и быть печатию пророков, – сочинитель сей книги Абульгази Багадур-хан, сын Араб-Мохаммед-хана, потомок Чингиза, хорезмиец, говорит: «Писатели на персидском и тюркском языке изложили историю предков, родственников и потомков Чингисхана[33 - Чингисха?н (монг. Чингис хаан, [t?in??s ?a?n]), собственное имя – Тэмуджин, Темучин, Темучжин (монг. Тэм?жин) (ок. 1155 или 1162–25 августа 1227) – основатель и первый великий хан Монгольской империи, объединивший разрозненные монгольские и тюркские племена; полководец, организовавший завоевательные походы монголов в Китай, Среднюю Азию, на Кавказ и Восточную Европу. Основатель самой крупной в истории человечества континентальной империи. После смерти в 1227 году наследниками империи стали его прямые потомки от первой жены Бортэ по мужской линии, так называемые Чингисиды. Согласно «Сокровенному сказанию», предком Чингисхана был Бортэ-Чино, который породнился с Гоа-Марал и поселился в Хэнтэе (центрально-восточная Монголия) вблизи горы Бурхан-Халдун. По предположению Рашид эд-Дина, это событие состоялось в середине VIII века. От Бортэ-Чино во 2–9 поколениях родились Бата-Цагаан, Тамачи, Хоричар, Ууджим Буурал, Сали-Хаджау, Еке Нюдэн, Сим-Сочи, Харчу. В 10 колене родился Боржигидай-Мэргэн, женившийся на Монголжин-гоа. От них в 11 колене фамильное древо продолжил Тороколджин-багатур, женившийся на Борочин-гоа, от них родились Добун-Мэргэн и Дува-Сохор. Женой Добун-Мэргэна стала Алан-гоа – дочь Хорилардай-Мэргэна от его одной из трех жен Баргужин-гоа. Таким образом, праматерь Чингисхана – родом из хори-туматов, одной из бурятских ветвей. (Сокровенное сказание, § 8. Рашид эд-Дин. Т. 1. Кн. 2. С. 10.) Три младших сына Алан-гоа, родившиеся уже после смерти ее мужа, считались родоначальниками монголов-нирун («собственно монголов»). От пятого, самого младшего сына Алан-гоа Бодончара вели свое происхождение Борджигин. Где был захоронен Чингисхан, до сих пор точно не установлено, источники приводят разные места и способы погребения. По словам летописца XVII века Саган-Сэцэна, «подлинный труп его, как говорят некоторые, был похоронен на Бурхан-Халдуне. Другие же говорят, что похоронили его на северном склоне Алтай-хана, или на южном склоне Кэнтэй-хана, или в местности, называемой Йэхэ-Утэк».], царствовавших в разных державах, указали время рождения и смерти их, хорошие и худые дела их, так что многие из ученых посвятили по книге многим из таковых государей, и в течение годов, как скоро являлся тот или другой государь из потомков Чингисхановых, являлся ученый историк; с мыслью, что он напишет лучше прежнего писателя, составлял летопись этого государя и посвящал ему свое произведение. Таким образом, о некоторых династиях держав, основанных потомками Чингисхана, есть по десяти летописей, о других по двадцати, о иных по тридцати летописей. В настоящее время у меня, убогого, под рукой есть осьмнадцать свитков, в которых заключаются исторические рассказы о потомках Чингисхановых, властвовавших в Иране и Туране[34 - Туран (авест. Tuiriian?m Dahyun?m, пехл. Turan, перс. ??????, тадж. Турон – «страна туров») – в среднеиранской литературе Востока страна, расположенная к северо-востоку от Ирана и населенная кочевыми племенами под общим названием тура. Этноним «тур» впервые зафиксирован в «Авесте» в двух формах: более древняя tuiriianam (наряду с этнонимами ариев (авест. airiianam) и саиримов (авест. sairimanam)) и более поздняя tura (tur), которая и легла в основу топонима Туран, который упоминается в древнеиранской мифологии и среднеперсидской религиозной и исторической литературе и документах, а также в средневековой персидской, арабской и тюркской литературе. Иранский эпос разделяет иранский мир на собственно Иран, как правило, идентифицируемый с Иранским нагорьем и близлежащими территориями, населенными ираноязычными оседлыми народами, и Туран, севернее Амударьи, примерно соответствующий нынешней Центральной Азии, Южной Сибири и Алтаю. Эпический Иран – это страна мировых царств, первое из которых было основано Кэумарсом, в имени которого нельзя не узнать имя первочеловека Гаюмарта из зороастрийской мифологии. Согласно преданию, иранский царь Фаридун поделил мир между тремя своими сыновьями. Старшему Салму достался крайний Восток, или Китай, младшему Эраджу – Иран, а среднему Туру – северные земли, которые и стали именоваться Тураном. По преданию, Тур вместе с Салмом предательски убили Эраджа, заманив его в Туран. Фаридун, узнав о гибели любимого сына, не простил Тура и повелел вырыть грандиозный ров на границе между Ираном и Тураном, который превратился в реку Амударью. В версии иранского эпоса по Фирдоуси, туранцы, потомки Тура, являются извечными антагонистами царей Ирана. В эпоху Ахеменидов (550–327 гг. до н. э.) понятие «Aryanam Dahyunam» трансформировалось в «Aryanem X?a?ram» – «Государство Ариев». Древнеиранское понятие «Aryanem X?a?ram» дало название государству Аршакидов (250 до н. э. – 224 н. э.) – пехл. «Aryan?a?r /Aryan?ahr». Название государства Сасанидов (224–651 гг. н. э.) – Eran?ahr (пехл. ?yr?n?tr), происходит от авест. Airyanem X?a?ram. Авестийский дифтонг «ai» трансформировался в среднеперсидский «е». Со времен Ахеменидов название «Иран» закрепилось за государствами западно-иранских народов. Условной границей между Ираном и Тураном в древние времена была сначала Сырдарья, а в более поздние времена Амударья. В этих приграничных районах в первые века н. э. господствовал союз кочевых племен под названием кушаны, состоявший из тюркоязыных и восточно-иранских народностей. В середине IV века кушанов сменил новый народ – эфталиты, правящая элита которого была тюркоязычной, но впоследствии постепенно перешла на иранскую речь, т. к. этот язык стал языком официальной администрации Государства Эфталитов (Хайталов). Этот племенной союз также включал в себя восточно-иранские племена и ряд местных горных племен (Гафуров Б. Г. Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история. Кн. 1. Изд. 2-е. Душанбе, 1989. С. 253). По мнению Е.Н. Паркера, эфталиты – это тюркский народ юэбань (Parker Е. Thousand Years of the Tartars. Shanghai, 1895. P. 168). Эта точка зрения поддержана Блоше (Hoffmann H. Quellen zur Geshichte der tibetishen Bon-Religion. Wiesbaden, 1950. P. 211) и известным советским ученым, крупным специалистом по древней истории Средней Азии С.П. Толстовым, который считал первоначальным ареалом обитания древних эфталитов низовья Сырдарьи (Толстов С.П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М.; Л., 1948). Эта точка зрения в числе прочих фактов опирается и на сообщение ал-Мукаддаси о том, что все земли, расположенные к северу от Амударьи, называются ал-Хайтал (Камолиддин Ш.С. Древнетюркская топонимия Средней Азии. Ташкент, 2006. С. 112; al-Moqaddasi. Descriptio Imperii moslemici, ed. de Goeje, BGA, pars 3. Lugduni Batavorum, 1967. Р. 261). Жан-Поль Ру также поддержал мнение о тюркском происхождении эфталитов (Ру Жан-Поль. История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней. СПб., 2012. С. 157). Другой крупный исследователь Востока Л. Каэн также считал, что эфталиты были тюрками, которых китайцы называли тилен (Cahun Lеon. Introduction а l’histoire de l’Asie. Paris, 1896. P. 99). Однако, даже допуская восточно-иранское происхождение эфталитского племенного объединения, многие авторы в научной литературе признавали значительную роль тюрков в среде эфталитов (Всемирная история. Т. II. Гл. XXVI. М., 1956. С. 783). В середине VI века эфталиты нанесли ряд серьезных поражений сасанидскому Ирану, угрожая его полным уничтожением. Эфталиты также вступили в противоборство с другим мощным государством – Тюркским каганатом. Однако могущество эфталитов привело Иран и каганат к вынужденному союзу против них. В 564 году войска шаха Хосрова Ануширвана заняли Тохаристан. В 565 году в битве у Нахшаба тюрки присоединили к каганату Согд. В 567 году под Бухарой произошла крупная битва между эфталитами и тюрками, которая длилась восемь дней и была самым кровопролитным сражением в истории Средней Азии. Эфталиты потерпели поражение. С этого момента границы между Тураном и Ираном окончательно стерлись. Однако термин Туран еще долго будет употребляться вплоть до позднего Средневековья. Так, на знаменитой двуязычной «Карасакпайской надписи» Тимура говорится: «tar?q jeti juz toqsan ?c?nd?/j?l jazn?n ar[…].. turann?n soltan?/temur beg ?c juz min cerig bile islam ?c?n toqtam?? qan?/bulgar qan??a yor?d? bu jerge jetip belg? bolsun tep/bu oban? qopard? /t?nri n?sfat bergei in?alla/t?nri ir ki?ige raxmat q?l?ai bizni duua bile/jad[a] q?l?ai – «в год 793-й (1391) – в конце лета (осенью) эмир Турана / Тимур-бек с тремястами тысячами воинов ради мира против Тохтамыш-хана / хана Булгарии ходил в поход и, дойдя до этого места, желая оставить память / воздвиг этот курган/Господь да свершит правосудие, иншалла / Господь мужам да окажет милость нашими молитвами /да свершится ритуал» (Поппе Н.Н. Карасакпайская надпись Тимура // Труды Отд. истории культуры и искусства Востока. АН СССР. Л., 1940. Т. 2. С. 187; Пономарев А.И. Поправки к чтению «Надписи Тимура» // Советское востоковедение. III. М.; Л., 1945. С. 222). Следует также сказать о том, что правители Караханидского каганата (840–1211) возводили свое происхождение к легендарному правителю Турана Афрасиабу (Алп-Эр-Тонга) (Кочнев Б.Д. Нумизматическая история Караханидского каганата (991–1209). М., 2006; История Узбекской ССР. Т. 1. Ташкент, 1967; Бартольд В.В. Сочинения. Т. 7 (Работы по исторической географии и истории Ирана). М.: Наука, 1974).]. Но так как по недостатку покровительства со стороны наших предков и родственников и по причине невежества народа хорезмского не было писано исторических сочинений о властителях нашего дома, с того времени, как предки Абдуллах-хана отделились от наших предков, и до нашей поры, то я всеми мерами старался поручить кому-нибудь составить такую историю; но не нашедши человека, способного к этому, я отнес к себе пословицу тюркского народа «сирота сам себя повивает» и решился сам составить летопись своей династии. От Адама до настоящего времени, хотя написано столько летописей, что число их один только Бог знает, но ни один государь, ни один эмир, ни один умный правитель сам не писал о себе истории: так, если я взялся за дело, за которое не брался никто из нашего дома, по своему равнодушию к такому труду, никто из жителей Хорезма[35 - Хоре?зм (узб. Xorazm, перс. ???????) – область Средней Азии, с центром в низовьях реки Амударьи. Здесь зародились культуры развитого ирригационного земледелия, ремесла и торговли, здесь же проходил Великий шелковый путь. С конца III века н. э. столицей Хорезма был город Кят, в конце X века столица переносится в город Ургенч в связи с изменением ирригационной системы. Археологические раскопки фиксируют на территории древнего Хорезма существование неолитической кельтеминарской культуры древних рыболовов и охотников (IV–III тыс. до н. э.). Древний Хорезм имел культурные и торговые контакты не только с Китаем и Индией, но и с Кавказом, в частности с развитыми регионами Закавказья (Колхидская культура и др.), что подтверждается археологическими исследованиями на Кавказе и в Средней Азии (Толстов С.П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1948).], по своей неспособности к нему, то не подумайте, что, при такой крайности, мной сказано что-либо ложное, или я хотел скрыть свои ошибки. Меня, убогого, Всевышний Господь, по своей милости, наделил многим, именно, он даровал мне три рода знаний: первый – предводительствовать войском, издавать законы, знать судопроизводство, выступать в походы с конницей и с пехотой, вести войну при многочисленном войске и при малом войске, вести переговоры с друзьями и врагами; второй – уметь составлять всех форм стихотворные сочинения: месневи, касилы, газели, мюктааты, рубаи, знать языки арабский, персидский, тюркский; третий – знать мелкие и важные события в истории государей, бывших в Арабистане, Иране, Туране и Монголии, их имена, время их жизни и государственные их дела. Конечно, было бы ложью, если бы я сказал, что ни в Иране, ни в Индостане не найдется человека, искусного, как я, смиренный, в изобретении и составлении поэтических произведений; но в настоящее время и между мусульманами, и между неверными в странах и государствах, которые я видел или о которых слышал, нет отличного в знании военном; правда, земля пространна: неудивительно, если есть в странах, о которых я не слышал. Итак, не оставляя своего намерения, я в 1074 году (1663,4 – по P. X.) начал писать эту книгу, назвал ее «Родословным древом тюрков» и расположил в девяти главах:

Глава первая

От Адама до Монгол-хана.

Глава вторая

От Монгол-хана до Чингисхана.

Глава третья