Соль

– С президентом, – с благоговением поправила она.

– Так он себя называет? Ваши титулы и другая чушь, связанная с иерархической системой, трудно воспринимается. Даже этот «господин», которым вы меня величаете. Хотя, наверное, «господин» ниже по рангу, чем «президент»?

– Извините, если я вас обидела, – быстро сказала Рода Титус. Для нее это действительно было важно. – Я не совсем представляла, как вас называть. Если обращение «господин» неприемлемо, тогда, может, подойдет «техник»?

– Я не обиделся, – лениво ответил я. – Мы не нуждаемся в каких бы то ни было титулах. У нас их просто нет.

– Но надо же мне как-то к вам обращаться.

– Зачем?

– Потому что вы – важная персона.

– Только для себя самого, вероятно, – засмеялся я.

– Меня назначил на это задание сам президент, – продолжила она, встряхнув головой, чтобы избавиться от неудобной темы. – Я должна привести к согласию два наших народа, постараться решить вопрос с детьми, хотя бы добиться открытия доступа к малышам для отцов.

Она замолчала и посмотрела на меня. Я снова пожал плечами и поинтересовался:

– Что вы имеете в виду под словом «доступ»?

– Вам оно не знакомо? Я не уверена, насколько хорошо вы знаете общий язык. Это означает…

– Я знаю значение, но не вашу интерпретацию.

– О… Извините! Я не собиралась…

Я поднялся:

– Рода Титус, вы меня утомляете своим дурацким этикетом. Если меня оскорбляют, то я поступаю соответствующе. Не прячу гнев или раздражение в себе, как привыкли делать ваши люди. Если я не говорю, что вы меня обидели, значит, вы меня не обидели.

Она неуклюже встала и кинулась за мной:

– И опять я извиняюсь. Но в этом все и дело. Я так мало знаю о вашем образе мыслей. Но вопрос доступа…

Я шел вперед, а она едва поспевала за мной.

– Да?

– Это всего лишь означает, что отцы могли бы, к примеру, приехать в Алс и увидеть своих детей. Что детям позволят узнать, кто их родители, встречаться и говорить с ними. Время от времени.

– Отцы, без сомнения, могут приехать, – ответил я, констатируя факт, потому что на Алсе не существует пограничного контроля и даже самих границ.

Но Рода Титус восприняла мою реплику как признание поражения: она в уме с самого начала вела переговоры, что-то вроде войны, словесной баталии, о которой я и не догадывался.

– Большое спасибо, господин… э… техник Церелем. Спасибо! Я знала, что если уступлю вам в мелких деталях, поговорю с глазу на глаз без охраны, то вы пойдете нам навстречу.

Я ускорил шаг, и она осталась позади. Женщина вытащила носовой платок из кармана жакета и помахала мне на прощание.

– Я должна сообщить о несомненном прорыве в переговорах моему президенту!

С этими словами она поспешила к выходу – платок наготове около носа, готовый впитать слизь, оставшуюся от переработанного хлора.

Я не видел ее все утро, но вечером посланница вернулась. Снова одна, без солдат. Должно быть, кто-то сообщил ей, где меня искать.

Тогда почти каждый вечер Турья проводила со мной в общежитии. Мы с любимой как раз поужинали: взяли хлеб с маслом из запасов корабля и съели бутерброды вместе, сидя на траве в тени дерева около гусиного загона. Потом Турья ушла поговорить с учеными о том, как адаптировать некоторых птиц к атмосфере с высоким содержанием хлора; мы все еще не теряли надежду когда-нибудь выпустить крылатых созданий на волю. Вы не представляете, как воодушевляла одна мысль о птахах, летающих над твоей головой на свежем воздухе. Впрочем, может, и представляете. Наверное, вы никогда не видели птицу в полете, никогда не сидели среди них, щебечущих о чем-то своем.

Именно тогда Рода Титус и нашла меня под деревом, я читал листки, на которых Турья напечатала кое-что из старинных представлений о происхождении денег. Она нашла текст, интересный с метафизической точки зрения, трактат на тему сверхъестественной власти символов и воображаемых вещей над реальной жизнью, реальными людьми. Любимая подумала, что мне такие знания понадобятся в переговорах с Родой Титус.

Но на этот раз посланница пришла не говорить. Она улыбалась – той самой сытой улыбкой, которая обычно бывает у женщин после секса, а у сенарца появляется, когда ему удается удовлетворить желание начальника. Счастье раба, порадовавшего хозяина.

– Господин… техник Церелем, – сказала она, усаживаясь напротив меня. – Я пришла поблагодарить вас! После преодоления некоторых сложностей наши переговоры в конце концов увенчались успехом. Не буду отрицать, что мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к вашему образу мышления, но я говорила лично с президентом! Он счастлив, что мы пришли к обоюдному согласию.

Как уже говорилось, я тогда был хорошо расположен ко всем женщинам, особенно после ужина с Турьей, поэтому намеревался вежливо вести себя с Родой Титус.

– Нет никакого согласия, – поправил ее я, – но ваше удовольствие – мое удовольствие.

Так говорила моя мать. Просто произносить эти слова, чувствуя, как губы касаются друг друга при «м», а кончик языка мягко ударяет по нёбу при «ль», доставляло радость. Возвращало прошлое. Я потягивал водку, сердце смягчалось от воспоминаний.

– О, конечно, вы можете это называть как угодно. Но дать отцам право посещения! Я даже не надеялась на такой успех.

Я пожал плечами. Мама все еще не покинула моих мыслей, и слова этой забавной Титус проходили мимо меня, не задевая сознания.

– Мне приказали, – напыщенно объявила она, – выяснить местоположение детей, поговорить с ними и организовать их первую встречу с отцами. Мой президент надеется – причем рассчитывает именно на ваше содействие своим планам, заметьте, – что этот первый шаг расчистит путь к великому сотрудничеству наших народов. Возможно, определенная схема обмена между Алсом и Сенаром даст плен… – она поперхнулась, остановилась, потом договорила, – детям шанс посетить страну их отцов.

Я попытался построить в уме образ матери; вероятно, она еще жива, но далеко отсюда, на Земле. Невозможное расстояние между нами. Вызвал в воображении ее лицо, и оно наложилось на черты Роды Титус, выражающие нетерпение. Две совершенно непохожие женщины – одна отобранная у меня, существующая на другом конце физической пропасти. С другой нас разъединял идеологический провал.

Я попытался сконцентрироваться на словах Роды Титус.

– Не знаю, – сказал я, пытаясь подобрать нужные выражения, – не уверен, что понимаю, о чем вы.

Я улыбнулся, то есть попытался выдавить из себя улыбку, но ее лицо снова приняло озабоченное выражение. Большая часть эмоций сенарки граничила со страхом. Еще одно следствие иерархической системы общества – наверное, потому, что подчиненный должен постоянно стараться удовлетворить начальника, его скручивает от боязни сделать что-то, что не понравится вышестоящим лицам.

– Что вы имеете в виду? – осведомилась она. – Почему вы так сказали?

– Я всегда имею в виду то, что говорю, – признался я. Фраза казалась чужеродной, сказанной не к месту.

– Может, – предположила Рода Титус, – теперь мне лучше поговорить напрямую с матерями. Если вы всего лишь укажете, где держат пле… я имею в виду детей, дело пойдет быстрее.

– Понятия не имею.

– Покажите мне направление.

– Не могу.

– Можете. Конечно, можете!

– Рода Титус, этих детей зачали тридцать лет назад. Столько времени прошло! Вся история мхом поросла.