Соль

Роду Титус перекосило от нервного напряжения. Она кинулась обратно к солдатам, и капитан охраны дернулся ей навстречу, как пораженный электрическим током. Он заслонил ее собой от толпы. Но народ больше не бросал камни, люди стали расходиться, интерес спадал. Рода Титус смотрела на меня. А я смеялся. Действительно, сенарцы так потешно перепугались!

Посланница вернулась на прежнее место.

– Возможно, – заметила она, нахмурившись, – вы считаете такое положение нормальным, но ни один лидер, угодный Богу, не потерпел бы подобного беззакония.

– Интересно, что же вы можете иметь в виду? – поинтересовался я, скорее размышляя вслух, чем задавая ей вопрос.

Но мутные глаза женщины вдруг запылали огнем.

– Я вам скажу, что имею в виду! Я имею в виду божественный долг лидера подавать пример своим людям. Есть необходимость в порядке и гармонии. Почему вы не утихомирили тех хулиганов, которые бросали камни? А если бы они спровоцировали мою охрану? Что, если их убили бы? Что тогда? Это запятнало бы и вашу, и мою совесть, переросло в межнациональный конфликт! Почему вы не позвали полицию, чтобы арестовать преступников?

Она меня утомила, я повернулся и пошел в дом. В те времена оставаться на открытом солнце слишком долго не следовало.

Рода Титус издала короткий возглас негодования и поспешила за мной. Сзади раздавались – топ, топ – шаги ее почетной охраны.

– Вы что, пытаетесь оскорбить меня? – раздраженно осведомилась женщина, поравнявшись со мной. – Оскорбить Сенар?

– Вы сказали, что хотите пить. Можно мне вас угостить? И ваших людей тоже? Хотя они солдаты и наверняка обходятся своим пайком.

Мы прошли под покров Истенема, спрятавшись таким образом от солнца, и миновали вход в общежитие. Там собрались люди, которые сидели в тени и наблюдали за окружающим миром – за теми, кто приходил от берега моря. Некоторые разговаривали. Другие играли. Но все сразу же побросали дела, как только увидели меня во главе отряда вооруженных солдат. Пошло перешептывание, атмосфера начала накаляться. Напитки располагались в другой части дома, куда мы и направились. Рода Титус с сопровождающими спешили за мной.

Я открыл бар и угостил посла, робот развел нам два фруктовых сока. Мой стакан опустел в мгновение ока: стояла жара, к тому же сказывались полчаса, проведенные под прямыми солнечными лучами. Рода Титус посмотрела на напиток с подозрением, полагая, наверное, что он отравлен. Она отдала стакан одному из охранников, который понюхал жидкость, отпил немного, подождал пару минут и отдал его обратно. Все это показалось мне уморительным, и я расхохотался, что вызвало презрительные гримасы капитана и нескольких солдат. Но вы же знаете этих сенарцев: они лишены чувства юмора.

Подошла моя знакомая, и мы с ней разговорились. Ее звали Хэфнер, и она работала техником на фабрике.

– Кто это? – спросила девушка.

– Кое-кто из Сенара, – ответил я. – Точнее, некая Рода Титус.

– И солдаты! – заметила Хэфнер.

– Да, и они немного нервные. Но так уж заведено в их государстве.

– Что вы говорите? – перебила нас Рода Титус. – Я слышала свое имя, значит, вы рассказываете обо мне. Я требую перевести слова.

– Она злится, – сказала Хэфнер все на том же домашнем языке. – Может, она все время сердится?

– Наверное, – предположил я на том же диалекте. – Скорее всего это все из-за сенарской системы иерархии. Каждый в какой-то степени не в себе, ему запрещает поступать таким или иным образом закон или человек высшего ранга.

– Интересно, – отметила Хэфнер. Потом почесала переносицу, что означало замешательство. – А как насчет верхушки иерархии?

– Есть там один такой. Он совсем чокнутый, – сообщил я. – Несмотря на то, что выше него никого нет, он подчиняется долгу и обязанностям. Их предпоследний правитель не смог исполнять свою роль с должным почтением к закону, и его свергли.

– Вы обязаны говорить на нормальном языке, – снова вмешалась Рода Титус. Она размахивала перед собой руками, что придавало ее словам патетический оттенок. – Как дипломатический представитель Республики Людей Сенара я настаиваю на проявлении уважения ко мне в соответствии с моим статусом!…

Она повернулась к начальнику своей охраны, но, думаю, даже он не решился бы убить человека только за то, что тот говорит на родном языке.

– Она злится, – заметила Хэфнер, – и все же ничего не предпринимает. Что-то не дает ей выплеснуть эмоции.

– Да, это забавно, – согласился я, – они с молоком матери впитали подчинение иерархическим установкам.

– Чудные! – удивилась девушка. Некоторое время она переваривала информацию. – Зачем человеку сдерживать чувства? Это совершенно точно вредно для здоровья.

Она начала хихикать над абсурдностью такого предположения.

Рода Титус вдохнула несколько раз, успокаиваясь.

– Вы заставляете меня вернуться домой и доложить об оскорблении посольства. Игнорируя меня, вы игнорируете весь народ Сенара! Оскорбляя меня, вы оскорбляете сенарцев!

При этих словах Хэфнер откровенно рассмеялась.

– С чего бы это? – вопросила она на общем языке, который на самом деле знала даже лучше меня. – Они все сидят у тебя в животе? – И расхохоталась над собственной шуткой.

– Рода Титус, – обратился я к послу, – как я могу обидеть весь народ Сенара? Тогда мне пришлось бы несколько месяцев бродить по всей вашей стране, оскорбляя каждого в лицо.

Рода Титус молчала. После короткой паузы она сумела выговорить:

– Вы просто издеваетесь надо мной.

Ее лицо помрачнело. Охранники топтались на месте, не зная, что предпринять.

Хэфнер стало скучно. Она пробилась сквозь ряды солдат, беспардонно распихав их локтями, и пошла заниматься своими делами. Я пригласил Роду Титус следовать за мной в спокойное место, где она сможет выполнять свои обязанности.

Титус прошествовала в указанном направлении, ее лицо пылало от гнева. Охрана, выстроившись в цепочку, протопала за женщиной, чеканя шаг. Мы добрались до угла комнаты, который делила со мной Турья. Я сбросил ботинки, потом сел по-турецки на широкую кровать.

Рода Титус стояла уставившись на меня, охрана сгрудилась позади. Некоторое время мы оба молчали, затем ее прорвало:

– Что это значит?!

– Рода Титус, попытаюсь объяснить вам здешнее положение вещей. Существует работа, которую надо выполнить, занятия распределяются компьютером – не человеком, заметьте. Так случилось, что дипломатом назначили меня. Но мне это все не сильно нравится. Я разговариваю с вами только потому, что того требует наряд. И вскоре после того, как рабочий день закончится, уйду к женщине, с которой встречаюсь.

Рода Титус не знала, что ответить.

– Вы собираетесь бросить нас здесь? И что же нам делать? Куда идти?!

– Я должен вам подсказывать, чем заняться? Вы сами не знаете, чего хотите? – усмехнулся я, поражаясь нелепости концепции.

– Может, вы хотя бы выделили мне положенные дипломатические покои?

Я пожал плечами:

– Будьте моей гостьей, вам дадут койку в общежитии. Ваши люди там, конечно, все не поместятся, но они всегда могут сами построить себе палатки снаружи.

Если такое возможно, я бы сказал, что, она разозлилась еще больше. Женщина огляделась, осматривая комнату. Кругом стояли койки; лампы, прикрепленные к потолку, отбрасывали круги света, который рассеивался ближе к выходу. Как обычно, днем многие кровати были заняты. В тишине слышались неразборчивые стенания парочек, занимавшихся любовью. Рода Титус наклонила голову, не в силах распознать звуки, и только шестым чувством понимая, что они оскорбительны для чистой, благонравной женщины.

– Вы предлагаете мне, – проговорила она с видимым усилием, – остаться… здесь?

Я пожал плечами и практически решился бросить на сегодня работу и просто-напросто уйти. Мне уже начинало надоедать возиться с сенарским послом.