Васат

Я усмехнулась, вспомнив нашу давнишнюю недо-ссору с Эвой.

Это случилось в октябре, к тому моменту я уже больше месяца была с Марком. Эва осталась у меня с ночёвкой. Мы сидели допоздна в Инстаграме и у одной её знакомой в истории в кадр попался Марк, на коленях у которого, прильнув к его груди с бокалом в руках, сидела какая-то девица. И выглядели они довольно счастливыми.

Естественно, тогда ещё не думающая о корыстных целях, Эва продемонстрировала мне сию картину… И я улыбаясь ответила ей: «Пусть развлекается!».

– Ты это сейчас серьёзно? – последовал вопрос от неё.

– Естественно. – пожала плечами я.

– Ки-ра! – взревела Эва. – Мне можешь сказать правду! Что с тобой происходит? Все остальные не видят, как этот сукин сын с тобой обращается, только потому, что ты ему это спускаешь…

– Заткнись, Эва! – приказным тоном прервала я. – Не смей его так называть! Он хороший.

– Хороший. – немного поникнув, согласилась подруга и спустя минуту добавила. – Говнюк он хороший, раз так себя ведёт с тобой! Почему ты ему это прощаешь? Жестокость к тебе, других девочек в его постели? Что с тобой не так?

Тогда я не понимала всех этих обвинений. Да и сейчас не совсем осознаю, что позволяла делать с собой всё то время.

– Потому что я люблю его. – вкрадчиво произнесла я. – И я хочу, чтобы он был счастлив. Но его счастье ограничено, потому что он сидит на беде. Тебе бы не обвинять его, а посочувствовать. Пусть делает, что хочет.

– Ты дура, Кира Анконнен.

– Закрой эту тему, Эва. – я вытерла предательскую слезу со щеки. – У меня нет настроения вступать с тобой в полемику. Давай лучше пиццу закажем, а?

– Двойной салями?

– Ага.

Вот теперь-то она поймёт, о чем я говорила тогда. Эва поймёт, что если она будет хоть в чем-то ограничивать Марка, то очень скоро попрощается со всеми мечтами на счёт него. Как это сделала теперь я. И должна признаться, чувство не из лёгких… Подруга она мне или нет, не знаю, но точно не желаю, чтобы она это почувствовала.

А вот и истерика подоспела. Руки начало трясти, я выронила телефон и он упал на газон. Вдохнуть полной грудью стало невозможно. Слёзы потекли из глаз, а из груди вырвался громкий стон. Я зажала себе рот ладонью. Лучше уж задохнуться, чем привлекать к себе внимание в таком состоянии. Моя внезапно давшая о себе знать гордость меня погубит! Я должна была поговорить с Марком… Я хочу к Марку…

Похоже, сон стал моим единственным лекарством от несчастной любви. Все душевные порывы сходили на нет после пары часиков сладкого забытья и на их месте появлялась какая-то здравая адекватность, но ненадолго.

На следующее утро я скидала все свои откровенно клубные вещи в мешок и закинула подальше в кладовку. Это решение далось мне легко, ведь я точно знала, что это не моя шкура, не моей среды обитания. По крайней мере теперь.

А вот что мне делать с ужином, я так и не определилась. Ровно настолько, насколько я хотела увидеть Марка и объясниться, я не желала с ним встречи после вчерашнего. Я не понимала сама себя и это убивало.

– Кира, спускайся! – позвала к обеду мама.

Я кинула телефон на подушку и направилась вниз. Васат восторженно побежал следом. Знает, что что-нибудь ему да перепадёт. Мама крутилась у плиты и не видела ничего вокруг, Грэга ещё не было, а бабушка, как всегда, читала газету. Я села на свое место и долго не могла решиться, но все-таки шёпотом спросила.

– Ба, что мне делать сегодня?

Хильда посмотрела на меня поверх газеты и вскинула брови.

– Сегодня у нас тяжелая плановая операция на сердце одному очень интересному господину… – отвечала бабушка, сосредоточившись на словах. Я не могла понять причем тут её рабочий график. – Когда утром я проводила осмотр, он мне заявил: «Знаете, я знаю, что вы лучший специалист, а ещё знаю, что и процедура не из лёгких. Но, если что, не бойтесь меня убить!» Я спросила у него, почему же он не боится смерти… Он сказал: «А-а-а, да каждому свой срок отмерян. Мама мне говорила, что умереть боится только тот, у кого честь запятнана, которым унижаться приходилось. Такие хотят себе жизнь продлить, чтоб у них было время реабилитироваться. А я чист, мне перед своей покойной родней на том свете появиться не стыдно, если уж мой час пришёл». Интересные взгляды у мужчины, не так ли?

– Я поняла бабуль, спасибо. – улыбнулась я.

Хильда отвесила мне уважительный кивок и снова спряталась за газету.

IV.

Слова бабушки заставили меня взглянуть на эту ситуацию по-другому. Ведь действительно, я не сделала ничего такого, за что мне нужно унижаться и извиняться или оправдываться, если меня к тому же ещё и не хотят слушать.

Демонстративно, я сидела за столом дольше всех и не торопясь наматывала спагетти на вилку. Грэг уже снова убежал на службу, а Васат дремал под столом после внушительного куска жареной курочки. Хильда тоже давно бы убежала на свою обожаемую работу, но она явно хотела проконтролировать, как я сообщу матери о том, что ни на какой ужин я сегодня не собираюсь.

Мама нервно глянула на свои тонкие золотые часы на руке и, подскочив со стула, схватила тарелку с остатками греческого салата.

– Так, – заявила она, недовольно оглядывая стол. – я думаю, уже же можно убирать? Кира, доедай быстрее и сделаем тебе прическу. Я купила красивейшую широкую заколку! Может хоть часть этой холодной белизны волос прикроем, раз ты против даже оттеночных шампуней..!

Я подождала, пока мама положит посуду в раковину, чтоб ничего тяжелого и сильно бьющегося не прилетело мне в голову. Ох, наверное, лучше зайти издалека. Пусть её злоба нарастает постепенно с уровнем понимания, чем она взорвется разом.

– А зачем мне шикарная заколка к моим любимым растянутым адидасам?

Я подняла ноги на стул и обхватила руками колени. С одной стороны, это была демонстрация, что серые спортивки уже действительно нормально поношены, но с другой стороны, я понимала, что сгруппироваться, на всякий пожарный, хорошая идея.

– Что прости, дорогая!?

Мама с разворота оперлась на кухонный стол и посмотрела на меня, как на врага народа. Обращение «дорогой», «дорогая», «дорогие» в её исполнении было равносильно самому грубому оскорблению. Что-то вроде: «Ох как же дорого вы все мне обходитесь!» Конфликта точно не избежать… Но я ничего другого и не ожидала. Чтобы Элизабет Анконнен согласилась сдаться без боя? Да никогда!

– Говорю, зачем мне причёска, если я остаюсь дома?

– Ты обязана пойти! – с промедлением ответила она.

– Обязана или нет… – у меня уже тряслись руки, я знала, что последует за моими словами. – Но на этом ужине меня не будет.

Раздался звонкий хлопок. Мама кинула полотенце, что было перевешено через ручку шкафчика на разделочную доску с такой силой, что мне показалось, она должна была развалиться.

– Что за черти в тебя вселились!? Ещё вчера ты сама бежала к Марку, а что теперь!? Ты хоть сама себя понимаешь, девочка!?

– Элиза. – предупреждающе протянула бабушка. – Смени тон, я все ещё здесь!

Мама недовольно глянула на бабушку, но сжав кулаки и зубы, вернулась за стол и села напротив меня. Я видела, каких усилий ей стоит сохранять спокойствие и чувствовала себя виноватой. Она же знает, что я ничуть не менее упряма, чем она сама. Так зачем нам тратить время и ссориться, если каждая останется при своем?

– Кира, послушай меня. Ларсены не только родители Марка, но и мои партнеры. Они спонсируют нашу газеты, и мы не можем позволить себе роскоши обижать их. – я замотала головой, в знак несогласия. Мама встала со стула и перешла на новый аргумент, уже с более жёстким тоном. – Да и Марк не так плох, как ты о нем надумала. В конце концов, ты сама виновата в вашей ссоре. Он лучший вариант для тебя и его нельзя упустить так глупо. Так что перестань строить из себя не пойми что и иди выбирай платье. Слава Богам, этого добра у тебя достаточно!

Я снова знаком показала, что не согласна, и это вызвало у меня улыбку. Ведь мама не понимала, что каждой подобной фразой не переубеждает меня, а наоборот, будит дух подросткового противоречия, укрепляя веру в правильности моего выбора. Теперь, даже если бы и все, что она сказала было правдой, я ни за что бы не позволила себе идти на поклон к Ларсенам. Чисто из принципа.

– Ты не имеешь права говорить мне нет! Я твоя мать!

– Элизабет! – Хильда ударила ладонью по столу. – Я не потерплю семейных скандалов на моих глазах.

– Кира, наверх!

Мама не растерялась ни на секунду и указала мне на лестницу. Я покорно встала и кинула последний взгляд на бабушку. Я знала, что она уже безумно опаздывает, и что убежит на работу, как только мы с мамой скроемся из виду. Она хотела убедиться, что Элизабет меня не убьёт за мой выбор, и она убедилась. Дальше я буду вести войну сама, но я уже благодарна бабушке, что она перенесла эту битву на мою территорию.

Я почти бегом поднялась в свою комнату, закрывать дверь не было смысла, все равно мама придёт через считанные секунды… У меня затряслись руки, я уселась в компьютерное кресло и, вцепившись ногтями в обивку, стала раскручиваться из стороны в сторону.