Четвертые

– Что случилось?

– Кому-то кошмар приснился.

– Но…

– Все в порядке. Я проверю и завтра тебе расскажу. Хорошо?

Он ласково гладит меня по спине. В голове все шумит.

– Да, но…

– Иди туда.

Он показывает в направлении освещенной улочки.

– За тем домом повернешь налево.

Я икаю, меня штормит и начинает мутить то ли от Димы, то ли от алкоголя.

– Все, беги.

Мне остро необходимо как можно скорее добраться до дома. Собрав волю в кулак, я двигаюсь в указанном направлении. Дима смотрит мне вслед и быстрым шагом идет к дому, где кричали. Пару раз на ходу оглядывается, но меня сейчас не волнует вообще ничего, кроме приближающейся тошноты.

8

Я безнадежно оглядываюсь в поисках дома Инны, но все дома кажутся одинаковыми. Голова кружится, тошнота достигает своего апогея.

– Блин. Мутит-то как.

Я оглядываюсь по сторонам.

Не успела.

– Нет…

Закрыв рот ладонью, я врываюсь в ближайшие кусты.

Штормить стало гораздо меньше, отмечает мое посвежевшее сознание. Ноги по-прежнему держат не твердо и приходится идти, нелепо вытянув руки для баланса. С площади доносятся веселые крики, судя по всему, там начались танцы – четвертые умеют развлекаться. Крик неизвестного мужчины по-прежнему стоит у меня в ушах, к сожалению, я с детства отличалась неодолимым любопытством. «Поверю я, что от кошмаров так орут».

Наконец, я оказываюсь на пятачке, откуда отлично видно дом с одиноко светящим окном. Любопытно. Любопытство вытесняет оставшиеся пары алкоголя, и я делаю уверенный шаг по направлению к дому.

Кто-то нападает на меня сзади и, закрыв рот свой ладонью, тащит за стену одного из домов. Я мычу, трясу ногами – «что за ерунда?!».

В моем случае испуг и ярость не лишают сил, а наоборот, прибавляют. В меня как бес вселился, с таким остервенением я пытаюсь вырваться из держащих меня рук. Мычу как можно громче, но рот зажали прочно.

– Успокойся и слушай.

Вот негодяй, советы раздает. Я бунтую еще сильнее.

– Слушай меня!

Я замираю, в его голосе слышится металл, и приказ инстинктивно заставляет подчиниться.

– Уберу руку, если заорешь – погубишь нас обоих. Но я выпутаюсь, а ты нет.

Поразительная самоуверенность. Посмотрим. Я не двигаюсь.

– Я убираю руку.

И он действительно освобождает меня. Резко развернувшись, узнаю Блондина с серьезным лицом и обескураженно замираю, но лишь на мгновенье.

– Ты кто такой?

– Алекс.

Тут моя злость вырывается наружу, и я от души влепляю ему пощечину.

– Какого черта?

Алекс не отвечает и, потирая щеку, выглядывает за угол дома.

– Все русские имена разобрали к твоему рождению?

– Не кричи.

– Что там происходит?

– Тебе что с того?

– Я слышала крик.

– Я в курсе.

Вот это новость…

– Следишь за мной?

– Не за тобой.

Мы пристально смотрим друг на друга. Почему-то я не испытываю к нему недоверия и злости. Он не похож на тех четвертых, что я видела, сам по себе: как бы внутри общины, но по-настоящему – за ее пределами. В нем чувствуются внутренняя грусть и одиночество и одновременно сила, он настоящий и… у меня нет желания скорее избавиться от его общества. Ладно, довольно гляделок, я поворачиваюсь в сторону дома.

– Даже и не думай.

– Это еще почему? Сам ведь пойдешь.

– Нет. Не лезь в это.

– А тебе значит можно?