Черный лебедь

Анна удивленно посмотрела на Глеба. В суматохе она над этим не задумывалась.

– Теоретически, это может означать все, что угодно. Вы же не застали адъютанта именно в момент преступления? Возможно, иголку подложил Кирилл, чтобы заставить вас уйти из театра. Он же хотел этого? – увидев возмущенно распахнутые глаза Анны, он поспешил поправиться. – Это я перечисляю заинтересованных людей, не смотрите на меня так! Ведь он наверняка знает о вашей осторожности! Или он попросил Антона выдать вам неправильную информацию, и никакого яда там не было?

– Вы подозреваете близких мне людей?! – в голосе девушки зазвенела сталь.

Мгновения хватило, чтобы разрушить ту фантастическую близость, которая только что едва не бросила их в объятия друг к другу. Или показалось? И может и, правда: «Когда Господь хочет наказать нас, то лишает разума»?! И это только его разыгравшееся ретивое придумало очередную отмазку от женитьбы на Нине в виде неземного притяжения к другой? Ведь так не бывает, чтоб бац – и накрыло? Нет, с кем-то, может, и бывает. Но только не с ним. Голову он никогда не терял. Просто сейчас с дуру поверил в сказку. А Анна любит своего Кирилла…

Да, такого с ним точно не было. Чтоб эмоции захлестнули, подчинили себе и разум и тело, огненным смерчем прошлись по душе. И теперь свое еще не раскрывшееся в полной мере чувство он должен захоронить, как ядерные отходы, еще и сверху придавив свинцовой плитой.

– Простите, я по привычке начал рассуждать вслух. Несомненно, здесь Кирилл не причем – тогда не нужно было бы прятать вас, – вслух произнес Глеб, а про себя добавил «и он отправил вас подальше в строжайшей секретности, чтобы показать, какой он надежный или еще по какой причине».

Сейчас Штольцев чувствовал себя у разбитого корыта. Сказка превратилась в …пыль. Да и еще он начал сомневаться в себе как в профессионале: ни разу им не виденный Кирилл вызывал раздражение. Либо это уязвленное мужское Эго, либо профессиональная чуйка – и этот жених ( так и хотелось презрительно на манер старушек у подъезда сказать жАних) не такой белый и пушистый, каким кажется Анне.

– Дальше, может у вас в театре нашлись другие завистницы? – перешел Штольцев на подчеркнуто деловой тон, который еще больше озадачил Анну. Несмотря на все «Не», она не хотела разрушить ту иллюзию теплоты, нежданно согревшей ее. Зачем она только его одернула? Привычка?! Убеждение, что Кирилл всегда прав?

– Не думаю, у меня со всеми ровные отношения, – растерянно произнесла девушка.

– Если отталкиваться от мысли, что адъютант подложил иголку, то здесь тоже не все просто. В принципе, хоть он и не должен был находиться в гримерке, но оправдаться мог и менее глупым образом. Например, измерял зеркало, чтобы заказать дорогую раму. Босс хотел сюрприз сделать. А так получается, что он понес какую-то чушь. Почему?

– Не ожидал никого увидеть.., – тихонько произнесла Анна и немигающе уставилась на Глеба. – Он не знал, что гримерка на двоих, и что роль Черного лебедя исполняет не Лючия. Об этом в программке пока не писали.

– Ну вот, это больше похоже на правду! Наверняка, она и любовника своего достала, а раз вы говорите, что она в последнее время была совсем не в себе, то возможно начала требовать от мафиози чего-то невозможного. И растворяющийся бесследно яд – самый эффективный способ решить проблему.

– Тогда это значит, что мне ничто не угрожает?! – облегченно выдохнула Анна.

«Отравленная ядом отчаяния острая стрела вонзилась в израненное сердце», – с иронией подумал Штольцев, действительно, ощутив болезненный укол. Для этой красотки ничего не изменилось в мире, небо с землей не поменялось местами. Он для нее никто и ничто, и она рада возможности вернуться к привычной жизни.

– Напротив, теперь ваша жизнь точно в опасности, – буркнул он, не поднимая взгляда. Горечь утраты того, что еще не было приобретено, жгла сердце. «Что, игрушку отобрали?» – язвительный голос заставил Глеба вернуться к реальности. – Если мафиози избрал такой экзотический способ избавиться от любовницы, значит, действительно, боялся, чтобы его не заподозрили. И только вы можете связать воедино любое происшествие с Лючией и визитом секретаря. Ведь вы фактически сбежали после триумфа. Значит, догадались о цели визита. И не проблема для мафии узнать, не проводилась ли экспертиза.

Взгляды снова встретились. Боль потери, разочарование, тоска, прикрытые деланным безразличием увидела Анна в глазах своего визави. «Так и должно быть», – горькое эхо разносило эту мысль вокруг.

Они будто стояли на тонком льду. И жаркая страсть, взорвавшая их размеренную жизнь, вот-вот грозила растопить этот лед. И что тогда? Вдвоем ко дну?!

«Еда – наслаждение вкусом!» – вспомнилась Глебу навязшая в зубах реклама. Однако сейчас никакого наслаждения не было и в помине. Шашлык словно сделан был из ваты, кинза, которую он считал идеальным партнером мяса, казалась травой с газона. Аппетит пропал, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не показать, до какой степени он расстроен. Кусок, даже получив тридцать три приглашения, все равно не хотел лезть в горло.

Анне было проще. Она и так не злоупотребляла едой, поэтому в том, что два кусочка мяса, порция ботвы, как выразился Штольцев, были съедены без особого энтузиазма, не было ничего необычного. Однако вежливость превыше всего. И, пытаясь придать улыбке некую официальность, она поблагодарила шеф-повара за прекрасный обед.

– Не стоит благодарности, я для себя старался, – твердо решив завязать на узел все, что упрямо пыталось вырваться из-под контроля, не очень любезно ответил он. Сейчас принцесса обидится, и женишок получит ее в том состоянии, в котором и сдал на хранение. И никто больше не позарится на чужое. «Чужое! Чужое!» – несколько раз повторил Глеб, как аффирмацию.

Глава 8

Возвращались они молча, убеждая себя, что мелькнувшие всполохи неведомого счастья, сумасшедшего притяжения, всего лишь мираж. Показалось. Привиделось.

Вынужденное совместное нахождение на одной территории стало просто мучительным. Светские разговоры ни о чем во время трапезы. (Иначе и назвать нельзя было чинное поглощение пищи на кухне). Выехав на природу, они тоже старательно избегали контакта. Анна сидела, уткнувшись в книжку, благо никто не мог уличить ее в том, что вместо текста она видит фигуру Глеба, гладкую кожу спины, покрытую, словно росинками, капельками воды. А тот раздевался у самой воды и, вдоволь наплававшись, ложился загорать там же, прямо на песке.

Прошло три изматывающих дня. Понимая, что ни к чему хорошему это не приведет, Анна все равно хотела сгладить невыносимую натянутость. Забыв про тонкий лед, готовый растаять, она хотела вернуть теплоту. Пусть на несколько дней, но никогда ей так остро не хватало общения. Она решила сделать алаверды.

– Глеб Платоныч! Можно я попробую приготовить еду? – с внутренним волнением, опасаясь, что Штольцев опять поднимет ее на смех, спросила она.

– Пробуйте, я на свете уже достаточно пожил, поэтому мне не страшно умирать, – снисходительно ответил он, усмиряя непонятно от чего радостно забившееся сердце. – Я съезжу за продуктами. Чем вы собираетесь меня отравить? – ерничал Штольцев, безотчетно понимая, что сейчас это сойдет ему с рук, и от этого испытывая эйфорию. И действительно, слабо прикрытое издевательство осталось безнаказанным. Анна и не собиралась обижаться. Отчасти от того, что на правду не обижаются – ведь язву желудка можно от плохой еды заработать. Отчасти от того, что за насмешливым тоном Глеба она увидела радость и что-то еще неуловимое, а вовсе не опасение за свою жизнь.

– Рекомендую яичницу с беконом. А вы пока проштудируйте «Энциклопедию юной отравительницы»,– усилием воли останавливая свою Ниагару ехидства, он схватил сигареты и подчеркнуто неспешно направился на балкон, едва не сдерживая себя, чтобы не подпрыгнуть, как мальчишка, от переполнявшего его удовольствия.

Снабдив новоявленного поваренка всем необходимым, Штольцев отправился в свою комнату. Демонстративно прикрыв дверь, он, тем не менее, как сторожевая собака, весь превратился в слух и обоняние, готовясь в любой момент превратиться в пожарного и локализовать очаг возгорания.

Раздался легкий вскрик. Мужчина, как тигр, мгновенно оказался у двери, рывком распахнул ее и в один прыжок оказался на кухне.

Небесная голубизна глаз Анны потемнела. В них отражалась боль и недоумение.

– Что у вас стряслось? – строгий голос телохранителя заставил девушку инстинктивно спрятал руку за спину.

– Ничего, – почти спокойно ответила она, отчетливо понимая, что сейчас начнется….Но вопреки всем ее выработанным реакциям, она, даже боясь самой себе признаться, хотела услышать, как этот оплот суровости и сдержанности будет ее распекать. Она чувствовала, что за язвительностью и насмешкой кроется нечто большее, то, что он не может себе позволить.

Глеб схватил руку Анны: тыльная сторона кисти была обожжена.

– Ну, кто бы сомневался!!! – начал он назидательно занудствовать.– Вы не ищете легких путей! Не отравить, так решили подставить меня под топор гнева вашего жениха за порчу вверенного имущества, – с этими словами он буквально потащил Анну к раковине, развернул ее лицом к крану и открыл воду. Чтоб она не вздумала самовольничать, стал сзади и обеими руками сунул ее кисть под упругую струю. По инерции он пробубнил еще пару нравоучений и смолк. Сердце перестало биться, дыхание прервалось – только сейчас он понял, какую ловушку расставил сам себе. Ее бедра оказались у него между ног. В опасной близости находилась макушка Анны, с собранными в хвост волосами. Один локон вырвался на волю и приковал внимание мужчины к нежной шее. Тонкий, ни с чем не сравнимый запах желанной женщины, словно сильнейший наркотик, поработил волю, выключил разум и контроль. В кольце его рук Анна замерла и закрыла глаза. «Будь что будет!» – эта мысль, словно мячик для пинг-понга, прыгала у них в головах, своим напором изгнав все другие.

Глеб, не выдержав, захватил губами своенравную завитушку волос, коснулся нежной кожи. Девушка вздрогнула, и он ощутил, как напряглась в его объятиях спина, готовая, как пружина развернуться. Прижавшись всем телом, он, как безумный, целовал ее шею, словно отпечатывая следы. Ледяная вода, изо всех сил пытавшаяся охладить неумолимо разгорающийся пожар, признала свое бессилие. Анна повернула голову навстречу покорившим ее губам, и произошло неизбежное. Глеб, слегка переместившись, словно не веря, легкими поцелуями прошелся по границам ее рта, запоминая каждый миллиметр. Губы девушки доверчиво приоткрылись, и его язык, как дерзкий завоеватель, ворвался внутрь, утверждая свою власть.

Мучительно – сладкий, страстный, обжигающий поцелуй говорил «Да!» на все «Нет!» Какие бы преграды ни стояли между ними, они уже знали: губы не ошибаются. Каждый почувствовал, что единственный человек, который может заменить всю Вселенную, уже здесь.

Слиться в одно целое. Руки. Анна мягко высвободила из железной хватки руку, повернулась лицом и мокрой, заледеневшей, нежно погладила шею мужчины. Льдинка на пылающей коже. Глеб вздрогнул. Не обтерев ладони, жадно прижал к себе ее бедра и, поднявшись выше, словно не веря, сжал тонкую талию. Пальцы скользнули под короткую футболку. Еще мгновения назад холодные руки сейчас словно прикоснулись к огню. Стало нечем дышать. Руки не ошибаются.

Мысли, слова – ушли. Слияние губ. Мало. Мало. Анна встала на носочки. Теперь сердца рванулись навстречу друг другу и, оказавшись рядом, поймали ритм и застучали в унисон. Сердца не ошибаются.

Оторвавшись от покоривших его губ, Глеб начал лихорадочно целовать лицо девушки, шею, спускаясь ниже. Хрупкая ключица, выглядывавшая из выреза, окончательно лишила его разума. Подняв почти больной взгляд, он отчаянно искал ответ в глазах Анны. Ответ на незаданный первозданный вопрос: «Ты моя?» Глаза не ошибаются. «Твоя! Твоя!» – прошептала глубокая синева, прощаясь…

Анна отвела взгляд. Легко ладонями коснулась лица Глеба. Вмиг пересохшими губами она целовала его. Коротко. Как – то безнадежно, обреченно, не позволяя вновь слиться. Затем обхватила его за талию и уткнулась головой в грудь. Запоминая, вдыхая его запах.

И только что достигшее пика умопомрачение рванулось вниз, в пропасть, обрывая все внутри.

Без слов Штольцев понял: это максимальное количество счастья. И оно уже отмерено. Усмиряя дыхание, он с горечью подумал, что готов наняться садовником, дворником, водителем, лишь бы быть с ней рядом.

«Ага,– хмыкнул здравый смысл, получив изрядного пинка от мужского самолюбия. – И каждое утро низко кланяться – Здравствуйте, Кирилл Как-Там-Вас! Да я убью его!!!» Глеб крепко прижал к себе девушку, взорвавшую его мир, своего Черного лебедя.

Это все, на что расщедрилась Судьба. Штольцев стиснул зубы. Слова, которые сейчас прозвучат, разделят жизнь на «До» и «После». «И что? Ты даже не попытаешься бороться?»

Он был уверен, что трепетно прижавшаяся к нему девушка решения своего не изменит. Но осужденному на казнь предоставляют последнее слово. И он от него не откажется. Хотя раньше не считал нужным в чем-либо объясняться: зачем держать человека, который хочет уйти? Получается, никого он не ценил, раз собственные амбиции были дороже? Или он мыслил по-другому? Да, есть над чем подумать на досуге. Одиноком досуге или досуге в одиночестве? Теперь все не так.

Не размыкая объятий, перемежая слова с легкими поцелуями с шею, в ухо, в макушку, он заговорил.

– Аня! Я знаю все, что ты мне скажешь и чего не скажешь из соображений такта. Ничего, что я на ты? Глупо выкать девушке, на которой мысленно уже женился.

Анна вздрогнула, резко вырвалась из его объятий. Гнев, обида, уязвленное самолюбие сверкали в ее глазах, делая ее воплощением Богини Гнева. Слезы звенели в голосе. Она сжала кулаки и словно не могла определиться, стукнуть Глеба или стол.

– Так вот что это было?! Для вас это все называется жениться, как вы изволили выразиться?! В смысле переспать?!

Глеб изумленно посмотрел на нее. Как ребенок, не понимающий, за что его ругают, он только растерянно хлопал глазами, не зная, что сказать. И лишь когда Анна собралась уже сделать фуэте от него, до него дошла сказанная им двусмысленность. О, боги! Ну почему из сотен тысяч слов он выбрал те, которые способны обидеть?!