Судьба по наследству

– Жанна, а как я мог его бросить? Ты посмотри в его глаза! – пытался он по-доброму решить вопрос.

– Обыкновенные собачьи глаза! Отвези его немедленно в приют, – Жанна непримиримо вскинула подбородок, давая понять, что ее позиция непоколебима.

– Он мне доверился, руку лизнул. Это будет предательством.

– А по отношению ко мне это будет не предательством?!

– Жанна, ну за ним ухаживать можно будет, гулять с ним, покупать ему что-то, – чуть ли не с мольбой посмотрел на нее Яр. – И тебе не скучно будет.

– Он что, мне ребенка заменит? – повисшая звенящая тишина однозначно дала понять бедному псу, что место его теперь на помойке. Затем Жанна безапелляционно резюмировала. – Ярослав, я уже сказала. Или я, или он.

Впервые Яр не смог ради семейного благополучия уступить разгневанной жене.

– Я выбираю тебя. И его. Буду с ним жить на даче, и приезжать к тебе. Он будет мне в работе помогать.

Работа была еще одним камнем преткновения. Зная, что он любит ее со всей грязью и опасностями, Жанна все равно продолжала пилить, постоянно напоминала о том, что она молодая и красивая женщина, которой катастрофически на хватает денег на достойную жизнь. Пробивая мужу дорогу в прокуратуру, она надеялась, что там ему будут давать взятки. Но в своих эгоистичных рассуждениях она совершенно забывала, что Яр на самом «теплом» местечке всегда будет неукоснительно следовать букве закона и никакой мзды ни при каких обстоятельствах брать не будет. Окруженный грязью, он, к удивлению окружающих, никогда в ней не пачкался.

И только потому, что ему надоели трения с руководством, вечная необходимость отстаивать свою позицию, он согласился говорить о переходе в прокуратуру. Там намного больше свободы. А упражнениями для мозга, как и опасностями его обеспечит Рогозин. И будет Яр своего рода Шерлоком Холмсом при Лейстреде. Такой расклад его устроил. Но какой ценой?!

Никогда не знавший, что такое головная боль, Звягин чувствовал, что какой-то раскаленный гвоздь вонзился в мозг и переворачивает, потрошит его, пытаясь выковырять оттуда ответы на вопросы. Вопросы, заданные классиками чуть ли не два века назад: «Кто виноват?» и «Что делать?»

Виноват, конечно, он сам. Самонадеянный, считавший себя адептом Логики и Рассудительности.

Со вторым вопросом было не все так просто.

Ничем, никаким поступком мужчину нельзя унизить, растоптать сильнее, чем изменой. Это как удар по дых, хотя нет, это скорей удар ниже пояса. Нет, все не то. Физическая боль не идет ни в какое сравнение с душевной, от которой не существует в мире таблетки. Он, живущий разумом и гордящийся этим, вдруг со всей остротой осознал, что не все подчиняется его строгим законам. Танго танцуют вдвоем. И как бы один ни старался, если партнер не чувствует его, они не станцуются.

Рогозин только сейчас заметил, что у друга белые кончики ресниц. Казалось, что проступающая на висках седина в этот момент переметнулась на них, притянувшись магнитом страдания, отраженным в глазах. Сан Саныч глубоко сопереживал другу, понимал, что сейчас произошла катастрофа.

Ведь для Звягина семья – это нерушимая крепость, это то, что должно быть обязательно. И если женился, то это навсегда. Пример его родителей наглядно показывал, что в семье все бывает: и ссоры, и примирения, поэтому Яр обычно со снисходительностью льва по отношению к лающей моське воспринимал истеричность жены, ее капризы. Он считал, что у любых супругов случаются размолвки, поэтому считал их побочным эффектом. И не понимал людей, которые разводились, искали себе какие-то нереальные отношения. Жена – это как визитная карточка – ухоженная, умная, а дома – с которой есть о чем поговорить, сексуальная. И теперь она была непоправимо испорчена. Ведь никому не покажешь визитку, на которой жирным фломастером написано матерное слово.

Чуть отойдя от шока, помолчав некоторое время, Яр, наконец, решил проверить, способен ли он еще связно выражать свои мысли, не используя язык строителей.

– Саня, что-то я не могу структурировать информацию. При решении любого вопроса главное – составить план, что за чем делать. А я не могу, – медленно, будто преодолевая себя, произнес он. – Представь, я три месяца работаю там, и мы…, – Звягин сглотнул предательский ком, от потрясения подступивший к горлу, – мы с Жанной все время были близки. Понимаешь, после чужого мужика она ласкала и целовала меня!

Звягин вздрогнул, будто ему залепили пощечину, и закрыл глаза, пытаясь отогнать мерзкую картину.

– А я все думаю, почему это на улице зима, а я ни разу не смог надеть шапку? Вот организм не обманешь ведь. Как еще в дверь прохожу?! – Яр словно выдавливал из себя слова, застревавшие в горле. – Что делать? И ладно бы никто не знал, а раз знаешь ты, то у нас наверняка уже на каждом углу обсудили. И я все это время хожу как ни в чем ни бывало! А за моей спиной все пальцем показывают. – Помолчав, он сделал какие-то вычисления в уме и уже равнодушным голосом подытожил. – Я не хочу жить.

И Яр поднял на друга взгляд, в котором уже не было ничего. Ничего, кроме леденящей душу пустоты. В глазах друга не было жизни.

Тяжело пережить личную драму. Но, когда она выставлена на весь белый свет, будто обнаженного человека выбросили в прямой эфир под тысячи слепящих равнодушных софитов и показывают на всю страну, это не каждому дано выдержать.

Рогозин, не знавший, что значит неразрешимая ситуация или безвыходное положение, сейчас остолбенел от страха. Почти звериное чутье подсказывало ему, что это сказано Яром не для красоты слова, не для позерства.

Образно говоря, мозг Звягина – это самый совершенный компьютер, в котором сейчас полетела вся операционная система. И друга нужно было спасать.

Влив в него весь коньяк, включая заначку, он позвонил нужным людям, попросил за свой счет неделю себе и Яру и погрузил его уже полубесчувственное тело в машину.

На лесной заимке они пили водку, пили коньяк, парились в бане, хлестали друг друга вениками, купались в проруби и разговаривали, разговаривали, разговаривали, пока Яр снова не обрел способность жить, работать и приносить пользу обществу.

Поэтому, когда случилось неизбежное, а именно подвернулся случай коллегам его унизить, он был абсолютно к этому готов.

Перед Новым годом им выделили путевку на двоих в Таиланд, а поскольку желающих и достойных было много, решили ее разыграть. И удача, позволявшая Звягину счастливо избегать пуль, снова ему улыбнулась.

– Ну ты, Ярослав Платоныч, и везунчик! Да оно и понятно, у тебя ж такая классная жена, которая осчастливит любого! – за простецким выражением лица скрывалась ядовитая ухмылка. Или такая жена, о которой мечтает каждый, или для всех доступная?! Федорчук считал, что сказанная двусмысленность была гениальна своей ненаказуемостью. И в то же время должна была ударить под дых этого высокомерного выскочку.

Присутствующие тут же забыли об упущенной возможности на халяву понежиться среди зимы на солнышке и, затаив дыхание, ждали развязки. Большая часть коллектива осуждающе посмотрела на наглеца. Но, как и везде, нашлись те, у кого Звягин вызывал зубовный скрежет. Его сдержанность они расценивали как высокомерие. Нежелание панибратствовать со всеми, обсуждать подковерные интриги – как презрение к окружающим. Поэтому сейчас, роняя слюни от восторга, нетерпеливо потирая потные ручки, ждали зрелища. Звягин, по-любому, был в патовой ситуации. Взорвется – значит, задело, промолчит – значит, проглотил и тогда можно будет потешиться еще.

Однако предугадать реакцию Яра не удалось никому.

Он что называется, и ухом не повел, лишь вскинул бровь и сказал совершенно безэмоционально, но предельно убедительно:

– Валерий Иванович, даже если тебе не хватает счастья, все равно лучше не завидуй, иначе в следующий раз, пренебрегая политесом, я тебя лично осчастливлю.

И каким образом он это сделает, было понятно. Главное, что все поверили.

Глава 13

Последние три дня Звягин, никогда не знавший проблем со здоровьем, был серьезно обеспокоен. Ему снился один и тот же кошмар, и он просыпался от резкой боли в сердце.

Он выходит из здания полиции, намереваясь пообедать в кафе. Собирается перейти дорогу, как примерный пешеход, смотрит налево, смотрит направо и замирает. Даже не притормозив на перекрестке, неслась на скутере недавняя знакомая. Девушка со сказочной косой. Она посмотрела на Яра и по этой причине не заметила выбоину на дороге.

Сердце сжалось от острой боли и, похоже, забыло, как биться. Все это представлялось ему, как в замедленной съемке, ужас схватил за горло, но изменить что-то или предотвратить катастрофу он был не в силах.

Как наяву, Яр видел падающий скутер, видел, как девушку буквально вышвырнуло на обочину. Он хотел ринуться через дорогу, однако ноги были будто налиты свинцом. Он рвался на помощь, но ему приходилось преодолевать такое притяжение, словно он был не на Земле, а на Юпитере. Сердце просто выскакивало от напряжения – так невероятно тяжело ему давался каждый шаг. Наконец он добрался к ней.

Анна была без сознания – головой она ударилась о бордюр. Кровь вытекала из раны, окрашивая серую пыль в багряный цвет. Одной рукой выхватывая телефон и набирая номер «скорой», он опустился на колени и, леденея, стал нащупывать пульс на шее. Скорая не отвечала. Решив доставить Анну в больницу на первой попавшейся машине, он выскочил на дорогу. Но всегда достаточно оживленная улица была словно вымершей. В отчаянии он схватил ее на руки, но снова земное притяжение усилилось в разы, и он едва двигался, с ужасом осознавая, что Анна становится все бледнее и легче. Яр понимал, что, если не успеет доставить ее на скорую, она просто растает в его руках. И когда наступала кульминация кошмара – во сне от Анны уже оставалась лишь прозрачная тень, слабый контур, готовый каждую секунду исчезнуть, он просыпался с неистово колотящимся сердцем, чуть ли не каждый удар которого сопровождался болью, с холодным потом на лбу.

«Кардиограмму надо сделать, что ли…», – подумал он. Но кардиограмма оказалась не нужной, так как объяснение пришло в виде младшего лейтенанта Колоскова и оказалось гораздо хуже его кошмаров.

– Ярослав Платоныч! Разрешите обратиться, – Колосков не знал, как изложить свою просьбу этому гранитоподобному человеку, поэтому пауза оказалась больше, чем положено. Он покраснел, руки от переживания не знал куда деть. Первый порыв был – сунуть в карманы. Еле успел удержаться, иначе выглядел бы, как шпана из подворотни. Пауза затягивалась.

Антон готов был войти в клетку к голодным тиграм, только бы избежать этого разговора. Но кроме Звягина, помочь никто не мог. Внутренним чутьем понимая, что Ярослав Платоныч будет лично заинтересован в решении вопроса, и по этой же самой причине Антон предвидел, какие громы и молнии обрушатся на его голову. Уж лучше б кулаки и пинки. Но выбора у него не было. Во рту пересохло, язык напоминал наждачку, и молодому человеку казалось, что каждое сказанное слово будет до крови обдирать небо, десны. Но лучше б так и было, чтобы хоть боль отвлекла его от этой пытки – невозможности высказаться ясно и четко.

Звягин вопросительно посмотрел на него. Его безмерно раздражали люди, которые не могут внятно выразить свои мысли и, следовательно, тратят попусту его драгоценное время.

– Понимаете, мне с такой просьбой больше не к кому обратиться, – от волнения он еще больше путался в мыслях, покрывался потом и близок к тому, чтоб позорно бежать. И только потому, что решался, по всей видимости, вопрос жизни и смерти, он продолжал обреченно вызывать огонь на себя. Он понимал, еще чуть-чуть, и Звягин взорвется, как плотно закрытый котел. И был недалек от истины.

Яр, сузив глаза, пытаясь удержать себя в рамках приличий, негромко, почти угрожающе, спросил:

– Молодой человек! Вы себе сейчас никого не напоминаете? «Сами мы не местные, помохите, люди добрые, хто чем может!» Так вы не на паперти! А я не сердобольный прихожанин! Что вам нужно?

Слова, сказанные тихим зловещим шепотом, возымели нужное воздействие на Колоскова. На него будто вылили ушат холодной воды, он выдохнул, и наконец, обрел дар речи.

– Ярослав Платоныч, я готов понести наказание, потому что совершил ужасающую, непростительную глупость, которая может иметь самые страшные последствия. Я рассказал Анне, – тут он слегка запнулся, – Анне Викторовне Громовой о двух жалобах, написанных в прокуратуру, потому что наш начальник оставил их без внимания. Это два аналогичных случая – два самоубийства девушек.