Пазлы. Современная проза

– А я и не знала… Слышала, конечно… Но всё утро мне пришлось лезть вверх одними только лапками, понимаете?! А потом я доползла до самой вершины куста! – она гордо вскинула голову и медленно приземлилась, сложив крылья, которые выглядели на ней уже не столь неуместно, как вначале.

– Вау! … – восхищенно протянул Дракон и подумал, что вот ему в жизни не приходилось ползать по кусту.

Вершина этого куста была где-то под носом, ведь головой Дракон лежал на самой земле.

– А Вы не знаете… Бабочка сделала танцевальное «Па» и продолжила интригующим голосом, – Что это такое вон там?

– Где? – скосил глаз Дракон, – А-а-а, это…. Это еще один куст.

– А за ним – снова куст? – проявила сообразительность Бабочка.

– Нет, – Дракон улыбнулся, – За ним уже дерево, потом снова дерево, дерево, дерево, дерево, моя лапа, потом дерево… В общем …потом еще горы…

– Го-ры… – произнесла Бабочка незнакомое слово, – А что это такое «го-о-ры-ы-ы»?

Дракон задумался, и опять, абсолютно неожиданно для себя, предложил:

– А Вы… хотите увидеть горы?

– Конечно хочу! – Бабочка подпрыгнула и затрепетала, зависнув в воздухе, перебирая в нетерпении ножками, – Куда мне лететь!?

Дракон слегка втянул воздух, от чего Бабочка сразу же непроизвольно приземлилась.

– Вы лучше присядьте-ка и- посоветовал он, – Прижмитесь ко мне поудобнее…

– Хорошо, – согласилась Бабочка и распласталась крылышками, уцепившись лапками за самую маленькую чешуйку, которую только могла обхватить. Каким-то лишь одним бабочкам доступным чутьём она выяснила, что и голос, и зеркало, в которое она смотрелась, и эта вот чешуйка, на которой лежала – единое целое.

Дракон медленно поднял голову, потом встал на лапы и неторопливо и долго протянул над лесом крылья…

……………………………………………………………………………………

Они летали до вечера и приземлились у небольшого круглого озерца, на опушке леса. Дракон положил голову на землю – к самой воде и кустам, где, как он полагал, Бабочке будет потом удобно карабкаться.

Бабочка после полёта изменилась, она словно резко повзрослела, стала молчаливее, удивительно строже и серьёзнее. Под вечер она даже слегка начала светиться.

Понятно, ведь сегодня она увидела горы! Она и сейчас их рассматривала – сразу за своим отражением, дальними острыми силуэтами в глазах дракона.

– Горы… – прошептала Бабочка и сделала шаг вперед, заставив зрачки так уменьшится, что Дракону стало больно, – А что там… выше гор?…

– Выше гор… – Дракон удивился, потому что этот же вопрос раньше очень часто занимал и его самого… – Выше гор …небо, а за ним – черная чернота и белые яркие звёзды… – его пронзило чувство понимания, и он закончил совсем невпопад, очень и очень тихо, – Это такие огоньки, похожие на светлячков… на таких же светлячков, как ты.

– Как я? – Бабочка развела лапки в сторону и вздохнула… – Это я? Значит, мне не нужно было никуда лететь?

Дракон сморгнул, и Бабочке показалось, что её отражений в его глазах стало ровно в два раза больше, да и сами её отражения стали значительнее выше ростом и ярче.

– А мы туда когда-нибудь полетим? – она развернулась и посмотрела вниз, на спокойную водную гладь.

– Да. – ответил Дракон, – …Может… завтра?

Он тоже посмотрел на спокойную гладь воды, и ему показалось, что озеро таинственно ему подмигнуло.

Там, в зелёной глубине пряталось звёздное небо, на фоне которого легко можно было рассмотреть Дракона и Бабочку, которая сияла, переливаясь множеством собственных отражений.

Дурачок

– Ну, дурачок он и есть дурачок. Подыми глаза! Во-о-он его домишко стоит. Да выше подымай – на самом холмике дом-краюшка! Старая избушка лесничего там, это потом до неё повырубали. Только от избушки вглубь и остался. Родник дальше есть, но сам не найдешь его, зря тока проплутаешь – первый раз с Колькой надо идти – лес там не прибран. Колька-то, хоть и за лесничего, а или не прибирает, или прибирает по-своему – дурачок же, – все ноги себе скопытишь.

– А ты, Владимир Михалыч? Покажи мне хоть направление, а я там не собьюсь – географ же, да и карту знаю – соврал я. Приехав не так давно, я еще не привык к многочисленным обязательным знакомствам, долгим разговорам за жизнь и, честно говоря, за три дня слегка от них подустал и нового не очень-то и хотел.

– Гео-ограф, – Михалыч усмехнулся. – Недосуг мне сегодня, забор надо поправлять – машкина коза всю мою капусту пожрёт. А что гео-ограф – это хорошо! В нашей школе они во как нужны! Да Колька и покажет – чай не сломается!

– Да дома ли он? Может, и нет его?

Михалыч задумался…

– Как ни заходил – всегда он дома есть. Ну, и сейчас я же тут стою, а значит, попадешь на него! Во-о-он краюшка, и тропинка еще сбоку! Иди-иди, тут недалеко!

Михалыч – мой коллега и практически, как он сам дал понять, родной тут мне отец – школьный завхоз, а по совместительству учитель труда и ОБЖ, низкий, но чрезвычайно широкий мужик, сошел с тропки и указал ладонью вперед и вверх:

– Иди. Колька нестрашный, ему чужая нужда своей ближе!

Иду. Родник мне и впрямь был до зарезу нужен. На картах, что взял я в управлении, его нет, а местная артель остро нуждалась в лесе, вот управление, устав с арендаторами скандалить, и постановило – пройти этот лес, да разведать, что к чему. Потому как если родник, то особо охраняемая земля, и рубить на ней – ни-ни. А начальство местное – то ли не указало место, то ли вообще не в теме. В общем, надо было.

С лесником здесь тоже выходила бюрократическая путаница – по документам им числилась жена председателя, которая по факту уже 6 год жила в райцентре, причем и председатель и все вокруг указали в качестве ответственного за угодье какого-то «Кольку», и звучало это как-то совершенно безумно:

– Родник в лесу? Да есть! Большой? Большой! За лесника кто? Да есть! Кто за лесника-то? Да Колька – дурачок!

Вот природа здесь мне, безусловно, нравилась. И люди нравились – спокойные, неторопливые, как и всё вокруг. Такие места! Меловые холмы, поросшие рощами и сосняком, под ними – речушки ли, ручьи, текущие неизвестно куда; в расходящихся стрелках слева и справа – поля, давно нетронутые, заросшие молодой порослью.

Само село раскинулось за спиной позади – вкруг небольшого пруда и яркого пятна зелени, оставшегося от старинного барского сада. Впереди – пресловутый лес, льющийся от середины огромного холма, даже не холма, а горы, в вышину, куда ни дорог, ни просек. Видно, что гора изломанная, будто разбитая двумя оврагами на три чести, из которых правая, дальняя – самая большая, даже отсюда отдавала холодом и каким-то ожиданием, стояла в мрачной неприступности.

И лес впереди другой – ни тебе веселого шелеста, ни ярких вспышек яркой листвы. Старый лес. Сосны – не сосны, а какие-то кедры – я даже усмехнутся эдакой своей неосведомлённости, вспомнив недавнее язвительное «гео-ограф»…

Понятно, почему именно на него точат свои пилы частники-артельщики: таких деревьев по всей области еще поискать. Вырубил, продал – тебе не заброшенные поля поднимать. Нет, господа, это мы еще посмотрим!

Только теперь я разглядел домишко, к которому направлялся. Виновато было зрение – я-то оперировал привычными категориями, не сразу оценив размер и холма, и деревьев на нём. Гора!

Домик казался чуть заметным мышонком, прижавшимся к краю одного из оврагов с крутым меловым оползнем. Позади него – довольно широкая поляна, а за ней сразу ствол. Нет, не весь лес, а именно ствол – высоченный, морщинистый, зеленоватый, как из меди литой. Поодаль – еще один, а над всем этим – крона. «Ого!»

– «Недалеко, Михалыч?…» – непечатно чертыхнулся я и полез вверх. Не совсем чтобы полез, пошел, но с усилием, сберегая дыхание. И шагать было, действительно, тяжко. Но раз надо!

– «Коль-ка – ду-ра-чок, Коль-ка – ду-ра-чок…» – хоть помогал я себе, пока шёл, а к середине пути всё равно выдохся. Остановился, оглянулся. Красота!

Холмики и село остались далеко внизу, Михалыч выглядел мухой, присевшей на веточку дороги. Он дружески помахал мне лапкой и что-то не больно торопился к своей козе – Машке с её забором…

Я отдыхал. Действительно, дураком надо быть, чтобы периодически мотаться отсюда туда-сюда. Если только этот Колька не домосед. Вряд ли, судя по услышанным мной рассказам.

Обычный деревенский парень, которого чем-то Бог обидел, даже не пойми, чем. С детства он тут: родителей схоронил, дом родительский сестра забрала – потом продала и с семьёй в город уехала, а он остался. Как с армии пришел, так и остался. Жена? Нету жены. Было, заглядывались девки да бабы, но… дурачок же…