От Калуги до Берлина

В это время Халима тоже увели в сторону. Подбежав ко мне, он сообщил, что попал в 1086-й стрелковый полк в комендантский взвод. В свою очередь, я сообщил другу, что направлен в батальон связи. Так два друга, которые до сих пор служили вместе в одном полку запаса, оказались в разных частях одной и той же дивизии.

780-й отдельный батальон связи расположился за лесным массивом в узкой полосе соснового бора. В блиндаже моим соседом стал бывший комбайнёр из Малмыжского района Кировской области Николай Портнов. Он был ростом чуть выше меня. Я тогда не мог даже предположить, что с этим сероглазым, широкоплечим парнем, который всегда был готов прийти на помощь, значительную часть суровых фронтовых дорог придётся пройти вместе. Сколько испытаний выпало тогда на нашу долю!

Первое испытание

«Перед складом батальона встать на пост!» С приходом на фронт это было моё первое военное задание. После приказа спустился в землянку, взял ещё один патронташ, карабин и вышел.

Вдруг сверху послышались странные звуки. Что же это такое? Может, самолёт сбили? С такими мыслями я взглянул на небо. В это мгновение, задев верхушки высоких деревьев, пролетел снаряд и взорвался метров за сто от меня. Грохот от взрыва наполнил весь лес.

Я замедлил свои шаги и насторожился. Вдруг опять полетят вражеские снаряды? В это время из штабной землянки появился сержант и тут же задал вопрос:

– Что за взрыв там?

– Не могу знать, товарищ сержант, кажется, какой-то заблудший снаряд взорвался.

– Вас на пост отправили?

– Да, товарищ сержант, младший лейтенант отправил меня сначала к складу. Кладовщик это вы?

– Да, я, – ответил он, сделав в мою сторону несколько шагов. – Вон та землянка и есть твой охраняемый объект. Посматривай и на другие. На склад кроме меня никого не подпускай! Я…

Последние слова сержанта я уже не слышал. Вдруг с грохотом колыхнулась земля. Всё кругом стало ломаться, раскалываться. Это за складами один за другим начали взрываться тяжёлые снаряды.

Резким движением я припал к земле. Видимо, настолько быстрым был мой рывок, что с головы слетела пилотка. Одним движением я схватил пилотку и обеими руками стал держать её на голове. Всем телом в эти минуты прижался к земле. Снаряды взрывались то по одному, то сразу несколько. Взрывы были настолько сильные, что выносило вверх земляное крошево, корни деревьев взлетали на воздух. Хвоя и шишки сосен падали дождём. Становилось даже жутко, когда летели крупные ветки деревьев. Слева в метре от меня стояла огромная сосна. Я тихонько подполз к ней и прижался спиной к могучему дереву. Было слышно, как в толстый ствол сосны врезались чугунные осколки снарядов. На мгновение между взрывами проскальзывало затишье. Оно не успевало родить надежду, как начинался снова вой, обвальный грохот. Вдруг я почувствовал по спине сильный удар. Улучив минутку, я освободил руку от карабина и попытался прощупать спину. Оказывается, справа от меня двух-трёхметровая сосновая ветка толстым концом врезалась в землю, а одна из веток при падении ударила по моей спине. А впереди, чуть дальше с того места, откуда шёл дым, снова стали взрываться снаряды. Взрывная волна поднимала на воздух глыбы земли, переворачивала с корнем кусты. Приставив голову к дереву, я прижался к земле. «Видимо, здесь могилка моя», – пробежали смиряющие с концом мысли. Казалось, что этому адскому огню не будет конца. Теперь уже невозможно было разобрать, куда снаряды падают, где взрываются. Нашу землянку покрыл густой синий дым.

Через некоторое время мне показалось, что они стали взрываться за нами. До меня перестали долетать щепки, сломанные ветки деревьев. В ствол моей сосны и чугунные осколки попадали уже реже. Земля сыпалась уже не рокочущим ливнем, а реденько. Когда упали поднятые вверх последние земляные крошки, вокруг воцарилась тишина.

В этой мёртвой тишине невозможно было поверить, что артиллерийского налёта больше нет. Лёжа под деревом, я осторожно повернул голову направо и посмотрел по сторонам. Сквозь дым было видно, что передняя часть землянки цела. Из рваных воронок поднимался сизый дым и несло вонючим запахом пороха.

Кажется, на этот раз остался жив, если снова не начнётся. Не веря самому себе, окинул взглядом окрестность. Какой ужас! Вокруг меня жуткая картина. Ветки, корни деревьев, шишки, бесчисленное множество хвои, мусор заполняли поляну. Ведь я только утром любовался чистотой и красотой этих мест. А теперь они стали неузнаваемы.

Вдруг до меня дошли голоса. Нарушив тишину, со стороны штабной землянки шли в мою сторону трое. Это были крупного телосложения командир батальона старший лейтенант Степаненко, заведующий складом сержант Попов и старший писарь Обледков.

– Кто там лежит? Может, раненый?

– Из новеньких. Шёл на пост, к складу.

– Если бы я не остановил, попал бы в самый огонь, – добавил сержант Попов.

Не доходя до меня, старший лейтенант крикнул:

– Живой?! Раненый?!

– Кажется, не раненый, товарищ командир!

– Тогда вставай! Почему до сих пор лежишь?

– Он растерялся, товарищ лейтенант. В себя прийти не может.

Я быстро поднялся, стряхнул с себя землю и подправил пилотку.

– Под огнём первый раз? Ничего. Это только цветочки. Надо привыкать, – сердито сказал старший лейтенант. – Почему до сих пор здесь лежал? Надо было перейти в более спокойную зону. Солдат должен быть подвижным.

– Я растерялся, товарищ старший лейтенант, – ответил я, не скрывая своё состояние.

– Ничего, – сказал старший лейтенант, еле сдерживая улыбку, – научишься. Война, брат, всех учит!

Командир батальона и писарь Обледков ушли в направлении расположения хозяйства взвода.

Я остался стоять перед складскими землянками в засоренной полянке. Подправив патронташ, который висел в поясном ремне, стал осматривать окрестность. Лес погрузился в тишину. От воронок, где взорвались снаряды, до сих пор дым не рассеялся. Чуть дальше, в густых зарослях, казалось, что огонь в яме всё ещё тлеет. Маленькие деревца наклонились набок, а некоторые и вовсе лежат на земле. Из глубоких ран величавых сосен торчат чугунные осколки снарядов. Их тяжёлые ветки, как сломанные крылья, висят над землёй. Я невольно взглядом стал искать ту самую сосну, которая укрыла меня от вражеской пули. На ней видны осколки, она тоже получила тяжёлое ранение. «Значит, я счастливый!» – подумал я, радуясь, что без единой царапинки остался жив. Если бы тогда сержант меня не остановил, первый же снаряд унёс бы мою жизнь. Даже деревья тихо стонут от ран. Знать бы, откуда враги поведали, что здесь находится склад? Может быть, та «рама» (самолёт-разведчик) сообщает? Наверно она… Ведь как только она улетела, тут же началась стрельба.

На другое утро наша военная жизнь началась с уборки территории. В разговоре я понял, что вчерашний артиллерийский налёт был результатом дуэли между нашими и вражескими тяжёлыми орудиями. Вполне вероятно, что если наши 152-е (артиллерийские орудия) отсюда не переедут, то фрицы могут возобновить атаку.

Мы телефонисты

Было начало августа. Мы с Николаем Портновым под руководством сержанта Толстова протягивали новую телефонную линию между дивизией и КП (командный пункт) полков. В душе мы радовались, что получили важное боевое задание. Несколько дней сержант упорно обучал нас премудростям профессии связиста. После его практических занятий мы чувствовали себя настоящими военными связистами. Настал последний день, когда мы налаживали связь КП 1086-го полка через юго-восточный берег реки Неполоть, окружённый болотами и покрытый густым бурьяном. После такого ответственного задания меня с Николаем назначили телефонистами для поддержания связи с дивизией.

Утром 10 августа я заступил на дежурство. Сижу за телефоном. Николай отправился проверять телефонную линию. После обеда мы поменялись обязанностями. Мы тщательно обходили свою территорию. И на этот раз тоже было как обычно. Николай сел за телефоном, а я отправился проверять линию. Пока я обошёл болотистые берега, проверил все заросшие кустами опасные участки, уже начало смеркаться. Вдобавок вечерком прошёл дождь. Я изрядно вымок и был весь грязный.

– Слушай, только что двенадцатый звонил…

– Кто такой двенадцатый? – прервал я Николая.

– Командир дивизии полковник Гарцев. Разговаривал с полком. Он сообщил о сведениях, что враг в этом районе подтягивает дополнительные силы. Велел предупредить людей, чтобы не было неприятных неожиданностей. Затем добавил: «Поставить дополнительные посты для наблюдения за движением противника».

– Неужели немец начнёт наступление?

– Всё может быть, – с такими словами ворвался в землянку радист Василий Леонтьев. – Был разговор о подозрительном движении немцев. В прошлом месяце мы пробовали наступать, теперь, видимо, они хотят нас прощупать.

– Думаешь, будут лишь прощупывать?

У Николая было встревоженное лицо.

– А что ещё они сделают? – пробормотал Василий, укрываясь с головой шинелью. – Всё, ребята, всё! Я уже сплю.

– Ты тоже ложись, земляк, – сказал Николай. – В полночь я тебя разбужу.

Я взял шинель, лёг рядом с Василием, повернувшись к нему спиной. Не успел закрыть глаза, как всё вокруг утонуло в опрокидывающем мир взрыве. Наш блиндаж начало трясти как в лихорадке. Сверху посыпалась земля. Не успевали вздохнуть, как снова надвигался сверлящий вой и зловещее шипение блуждающих вверху осколков. В короткое затишье в блиндаж друг за другом вбежало несколько бойцов. Я тоже соскочил с места. Кто-то смачно выругался: «Снова начали, сволочи».

В дверях блиндажа показался сержант. Схватив правой рукой за пояс, а левой под коленьями, он нёс не подающего признаков жизни лейтенанта. Тело лейтенанта он положил рядом со мной на сено. Голова без пилотки, волосы забиты землёй. С правого угла губ сочится кровь. Половина рукава оторвалась. Гимнастёрка смешалась с грязью. На груди повёрнутая в обратную сторону медаль «За отвагу». Пальцы правой руки были в крови. Дыхание не прослушивалось.

В дверях показался младший сержант. С ходу он спросил:

– Зачем ты его сюда занёс, сержант? Надо было отдать в руки санитарам. Они в санчасть бы отправили.

– Куда повезёшь при таком обстреле? Вот закончится налёт…

– Куда ранен?