Хент

– Я уже все пробовала.

Решившись сообщить мужу сегодняшнее известие, Сара старалась понемногу его подготовить, но не знала, с чего начать, пока он сам не пришел ей на помощь.

– Сегодня приходила к нам какая-то курдианка… Кто она такая? – спросил он.

– Это прислуга Хуршид, жены Фаттах-бека.

– Всегда, когда эта тварь или его люди переступают порог нашего дома, я чую что-то недоброе. Когда, наконец, эти негодяи перестанут ходить к нам?

– Но все, что мы терпели от них до сих пор, нужно считать милостью бога… – ответила жена загадочным тоном.

Айрапет побледнел. Заметив это, Сара продолжала:

– Какое бы несчастье и горе не послал нам господь, мы должны нести его терпеливо…

Несчастные люди! Во всяком горе находят утешение в боге, приписав все богу, одному только ему всякое страдание, – все то, что переносят в жизни; точно бог создал несчастья.

– Что такое? – спросил Айрапет с тревогой. – Что случилось?

Сара передала ему все слышанное от курдианки. Во время рассказа лицо Айрапета все время менялось: на нем появлялись то ужас, то презрение, то свирепый гнев, переходивший в печаль и сожаление…

– Я давно ожидал этого… – произнес он после минутной растерянности. – Бедный отец, он не вынесет такого горя…

– И я целый день думала о нем, – оказала Сара. – Он умрет, непременно умрет. Оба задумались.

– Отец не должен знать об этом, – заговорил наконец Айрапет.

– Но от братьев нельзя скрыть, – оказала Сара.

– Я им скажу.

– В таком случае нечего терять времени. Сегодня же объяви им – каждая минута дорога для нас. Что бы ни решили предпринять, делайте скорее. Как знать, что может случиться завтра.

Некоторые из братьев были дома, другие еще не возвращались с поля. Айрапет встал, приказав жене ничего не говорить невесткам, пока он посоветуется с братьями. Он позвал тех, которые были дома, и дорогой объявил, что должен сказать им нечто важное, и нужно, чтобы собрались все братья. Местом для разговора он выбрал глухую рощу недалеко от мельницы, опасаясь, что дома им могут помешать или их случайно накроет отец.

Когда все братья собрались, Айрапет объявил им услышанное от жены. Впечатление было ужасным. Все точно приросли к своим местам. Никто не мог промолвить ни слова. Так летним вечером стая сытых веселых воробьев, собравшись после дневной суеты на ветках деревьев, пищит, щебечет, наполняя воздух жизнерадостным криком – вдруг пролетает ястреб и… вся стая моментально замирает. Такое же действие произвели на братьев имя Фаттах-бека и весть о его злом умысле.

– Вот вам дружба курда, – заговорил один из них. – Бек считается приемным отцом наших детей и все-таки забывает наш хлеб-соль.

– Какая может быть дружба между волком и овцой, между лисой и курицей, – оказал Айрапет возмущенно. – Но мы хуже баранов и кур. У барана есть хоть рога, и он иногда ими дерется, у курицы острые когти, и она царапается ими… А у нас ничего нет для самозащиты. Мы – ничтожество. – Он произнес это с такой злобой, что братьям стало жутко.

– Что мы такое? – продолжал Айрапет. – Сильные и дельные работники, этим мы гордимся. Но и осел, лошадь, бык и буйвол сильнее нас и работают больше нас. Мы, как и они, рабочий окот, ничего больше… Копье курда совершает больше дел, чем наш трудолюбивый плуг; мы зарабатываем – они жрут; мы воспитываем красивых девушек – они берут их себе… Что красиво, что хорошо, – не для нас, мы его не заслуживаем. Нам остается все безобразное, плохое…

Несколько дней назад я говорил об этом с отцом, и он старался убедить меня в том, что положение наше не так плохо, ссылался на наше богатство. Но для уничтожения его достаточно одного набега шайки курдов. Поди теперь окажи ему, что хотят вырвать из твоих объятий, увести любимое дитя, а ты не смеешь протестовать… И это называется хорошим положением. Это может терпеть только армянин! Попробуй вытащить из берлоги тигра его детеныша – он растерзает тебя на кусочки. Так же поступает и курд. А мы что такое?.. Ничтожество!..

Слова Айрапета так сильно разожгли сердца некоторых братьев, что они в порыве гнева решили сопротивляться до смерти, чтобы не отдать Степаника в руки курдов.

– Это ни к чему не приведет, – ответил рассудительный и опытный Айрапет, – мы умрем, а Степаника все-таки увезут.

– Уж лучше умереть и спокойно лежать в могиле, чем видеть бесчестие нашей сестры! – воскликнул Апо.

– Умереть из-за одной девушки, оставляя детей наших сиротами! Какие вы умники! – заговорил один из братьев, по имени Оган. – Я умываю руки в этом деле. Есть у нас сестра – пусть не будет ее, невелико горе. Из-за чего, спрашивается, мы должны жертвовать головами?

Ако, будучи человеком расчетливым, поддержал Огана.

– Я не вижу в этом большой беды. Совсем неплохо иметь зятем Фаттах-бека. Нас станут больше уважать и бояться. Вот наш сосед Мко – жалкий был человек, дома корки хлебной не нашлось бы, а как породнился с курдом – все стали бояться его. Попробуй перечить ему – сейчас же зятя на тебя натравит, а что тому стоят человека ночью в постели зарезать. Чем плохо иметь такого зятя?

Эти слова возмутили Апо.

– Иисус Христос, ты с ума сошел, Ако, подумай, что ты говоришь! Мы должны отказаться от нашей святой веры, отдать нашу сестру на поругание неверным курдам только для того, чтобы все уважали нас? Не нужно нам такое уважение! Может люди и станут выказывать нам уважение, но в душе они проклянут нас. Кто любит Мко? Другое дело, что боятся – но ведь и волков тоже боятся…

Другой из братьев, все время молчавший, стал возражать Апо, указывая на неизменные законы жизни, установленные богом.

– Чему быть, того не миновать, – сказал он. – Бог создал курда – курдом, армянина – армянином. Курду он дал в руки оружие, армянину – лопату; одно не может заменить другого; все зависит от бога. «Ворона очень желала бы иметь перья павлина, но кто ей даст их?». Бог сотворил одних так, других иначе.

– Ты забываешь, брат, – ответил ему Апо, – что ворона и павлин – разные птицы, а курд и армянин – оба люди. Курд не родится на свет с оружием. И причем тут бог? Разве он дал в руки курда оружие, чтобы тот убивал нас и уводил наших девушек? Разве он создал нас такими несчастными и трусами? Бог не вмешивается в эти дела. Он дал нам разум, чтобы мы выбирали то, что хорошо, что полезно. Если ты сейчас бросишься в реку, бог не спасет, ты сам, по своей воле, погубишь себя…

Айрапет в глубоком молчании слушал этот спор. Он готов был расцеловать Апо, но не делал этого, не желая обидеть других.

– Вот видите, – сказал он тихо. – Нас здесь шесть братьев, и мы не понимаем друг друга, – не можем найти общего языка. Как же привести к согласию весь народ! А до тех пор, пока у нас нет единодушия, участь наша будет такова. Нас будут бить, плевать нам в лицо, будут уводить наших жен и дочерей, грабить наше имущество, а мы вынуждены будем терпеть всякие бесчестья, мучения и, как волы, работать для счастья и благополучия нашего врага. И мы должны еще благодарить бога за то, что он щадит нашу жизнь и дает нам возможность ползать по земле, подобно ничтожным пресмыкающимся!..

Сказав это, Айрапет предложил удалить Степаника из дома и скрыть его в монастыре св. Иоанна, пока не представится возможность провести его на русскую границу, где он будет в безопасности.

Оган и Ако не согласились и с этим предложением. «Скрыв нашу сестру, – говорили они, – мы вооружим бека против себя, и он в гневе отомстит нам». Они предложили оставить Степаника дома, повторяя: «Как предназначил бог, так и будет, волю бога человек изменить не может». Некоторые советовали объявить обо всем отцу, чтобы он, как глава дома, разрешил вопрос по-своему и сделал то, что признает нужным.

Так продолжали они спорить и не смогли прийти к какому-нибудь решению. Вдруг откуда ни возьмись вмешалась в их спор зловещая сова; ее пронзительный крик, предвещающий несчастье, послышался из-за деревьев, и все невольно вздрогнули.

– Слышите, мы были правы, – воскликнули Оган и Ако, – сова подтверждает наши слова. Плохо нам будет, если мы удалим Степаника.

Айрапет и Апо остались при своем мнении. Совещание же не дало никаких результатов.

XIII

Но что это за загадка? Степаник – мальчик – сделался девочкой?

Разгадаем загадку. Ключ к ней в следующей маленькой и печальной истории.

Во дворе старика Хачо, в углу, под тенью четырех деревьев, находилась могилка. Над ней не было ни креста, ни плиты, ни надписи. Это был маленький холмик, чуть-чуть выступавший на поверхности земли. Нередко в ночную пору можно было видеть старика, поникшего головой над этой могилкой и проливавшего горькие слезы. Домашние тоже проходили мимо нее с чувством особенной грусти, точно здесь было похоронено счастье этой семьи.

У старика Хачо была когда-то дочь, по имени Сона, очень похожая на Степаника. Когда ей минуло шестнадцать лет, многие начали просить ее руки и не столько из-за богатства, сколько из-за красоты девушки. Отец долго колебался в выборе жениха, но несчастный случай навсегда разрушил ожидаемое счастье Сона.

Однажды она ушла в поле за овощами и не вернулась. Много было разных толков по поводу ее исчезновения. Одни говорили, что девушка утонула в реке; другие думали, что ее растерзали звери; суеверные приписывали это злым духам, и, наконец, некоторые прямо говорили, что ее похитили курды. Кто был прав, трудно сказать. Долго искали везде Сона, но все было напрасно. Никто не мог узнать хоть что-нибудь об исчезнувшей девушке, хотя отец ее обещал хорошее вознаграждение тому, кто принесет верную весть.

Через несколько недель пришел к Хачо какой-то курд, он вел за собою мула, на котором был привязан гроб. В гробу лежал труп Сона. Курд рассказал, что несчастную девушку похитил с поля один из курдских беков, хотя и не особенно знатного рода, но славившийся между своими как храбрый разбойник. Потеряв надежду спастись из рук этого негодяя, Сона дала старухе курдианке несколько золотых, пришитых к ее головному убору[11 - В Турецкой Армении крестьянские девушки носят головной убор, целиком украшенный золотыми или серебряными монетами (Прим. автора).], чтобы та достала ей яду. Старуха, соблазнившись золотом, исполнила ее просьбу, и Сона отравилась.

Курды не похоронили Сона на своем кладбище, так как покойная до последнего часа твердила: «Я христианка и не изменю своей вере». Нашелся курд, пожелавший воспользоваться этим. Он разузнал, кто была покойница, и привез ее труп отцу, надеясь получить за это вознаграждение.

Не менее фанатично поступила и армянская церковь. Ссылаясь на то, что Сона самоубийца и умерла в руках неверных, без исполнения христианских обрядностей, она не позволила хоронить ее на армянском кладбище[12 - С подобным фанатизмом мне приходилось сталкиваться нередко; удивительно, что и в этом вопросе народ согласен с мнением церкви. (Прим. автора).].