Иван Грозный и Мария Темрюковна. Очищение

Помимо попа, Грозный винил в этом и Курбского: «А разве при взятии города вы не собирались, если бы я вас не удержал, понапрасну погубить православное воинство, начав битву в неподходящее время? Когда же город по божьему милосердию был взят, вы не занялись установлением порядка, а устремились грабить! Таково ли покорение прегордых царств, которым ты, кичась, безумно хвалишься? Никакой похвалы оно, по правде говоря, не стоит, ибо все это вы совершили не по желанию, а как рабы – по принуждению и даже с ропотом. Достойно похвалы, когда воюют по собственному побуждению. Итакподчиниливынамэти царства, что более семи лет между ними и нашим государством не утихали боевые стычки!» <…>

Какие же светлые победы ты совершал и когда ты со славой одолевал наших врагов? Когда мы послали тебя в нашу вотчину, в Казань, привести к повиновению непослушных, ты, вместо виноватых, привел к нам невинных, обвинив их в измене, а тем, против кого ты был послан, не причинил никакого вреда»[201 - Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Текст подготовили Я. С. Лурье и Ю. Д. Рыков. 1979. С. 146–147, 152.].

Именно деятельность предательского окружения вызвала сопротивление местного населения, которое продолжалось семь лет. Царь говорил одно, попы и бояре делали другое, а ненависть сквозь столетия льется на Ивана IV.

Вскоре Грозный возвратился в столицу с триумфом. Москвичи ждали его не только на улицах города, но и встречали далеко на подступах к Москве. Ликовавшие посадские увидели царя, его свиту в доспехах и пошли за ним до самых кремлевских ворот. После Казанского похода авторитет Грозного в народе был очень высок. Об этом свидетельствуют многочисленные песни, сложенные во славу Ивана IV.

Присоединение Казани после царь описывал следующим образом: «Когда же кончилась ваша с Алексеем собачья власть, тогда и эти царства нам во всем подчинились, и теперь оттуда приходит на помощь православию больше тридцати тысяч воинов. <…> Это все о Казани, а на Крымской земле и на пустых землях, где бродили звери, теперь устроены города и села»[202 - Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Текст подготовили Я. С. Лурье и Ю. Д. Рыков. 1979. С. 147.].

1552 год был ознаменован другим счастливым событием для Грозного – рождением сына Дмитрия. Он появился на свет в октябре 1552 года. По этой причине молодой отец спешил в Москву, помимо воли окружения.

ЦАРЬ ИВАН ГРОЗНЫЙ И СУЛТАН СУЛЕЙМАН ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ

С ВАССАЛАМИ

Герой захватывающего турецкого сериала «Великолепный век» султан Сулейман стоял за Казанским ханством. Им был разработан план объединенного военного похода Казанского, Ногайского и Крымского ханств против Московского царства. Но его поддержал только новый крымский хан, появившийся на престоле после переворота.

Что в Средневековье, что в наше время, как только какой-то чиновник, политик, глава государства выступает за дружбу и сотрудничество с Россией, его сразу подставляют, меняют, свергают, подтасовывают результаты выборов и не дают переизбраться…

Недовольный малой поддержкой своих вассалов идеи военного похода на Москву, Сулейман I устроил свержение крымского хана Сахиб-Гирея (Сахиб-Герай)[203 - Дзамихов К. Х. Адыги: вехи в истории. 2008. С. 239.В этот период на крымский престол османами был поставлен Сахиб-Гирей, бывший казанский хан. Турецкий султан оказал ему военную помощь, предоставив тысячу янычар, а также пушки и пищали. Период правления Сахиб-Гирея характеризуется агрессивной наступательной политикой Крыма против адыгов и Руси. Многие из походов подробно описаны в крымской хронике XVI века «История Сахиб-Гирей-хана» Ремалл-хаджи, который являлся участником и очевидцем описываемых событий. В мае-июне 1539 года крымцы численностью 40 тысяч человек, среди которых были и турецкие янычары, совершали поход от Тамани через Кубань, от горы Тхаб вдоль горы Эльбрус, где воевали против жанеевцев, темиргоевцев, бесленеевцев. Возможно, они дошли и до Кабарды. С самого начала эта экспедиция была санкционирована султаном Сулейманом I, который кроме подчинения адыгов хотел иметь свободным для османо-крымских войск путь на Дагестан и Закавказье. Через несколько месяцев после возвращения из Черкесии крымский хан осенью 1539 года организовал нападение на Русь.Новые широкомасштабные наступления на адыгов и Русь предпринимаются в 1540-х годах. За один только 1545 год крымское войско дважды ходило воевать в Черкесию – весной на западных адыгов («ближних Черкасс»), осенью на «дальних Черкасс, на Хабартку», т.е. кабардинцев. Поводом для похода на жанеевцев послужил отказ жанеевского князя Кансаука прислать султану в подарок невольников – черкесов.В походах на Русь и Черкесию крымцы широко применяли артиллерию и пищали, предоставляемые османами. Например, именно с помощью артиллерии Сахиб-Гирей рассеял жанеевское войско. Успешность крымских походов объясняется не только отсутствием равнозначного огнестрельного оружия у адыгов, но, главное, на наш взгляд, это нескоординированность действий различных адыгских народностей (в 1545 году жанеевцы выставили 10 тысяч войска, а крымцев было в несколько раз больше). Уже с этого периода в различных письменных источниках находит отражение междоусобная борьба в адыгских княжествах, когда представители враждующих сторон просили помощь в Крыму.], потому что он не захотел войны с Грозным, сослался на то, что его воины не выдержат длительного похода, к тому же плохо обмундированы. Считается, что Сахиб-Гирей был дядей Сулеймана I. Султан стал сомневаться в верности и преданности Сахиб-Гирея, поэтому он отстранил его от власти, и вместо него назначил другого родственника – Девлет-Гирея (Девлет-Герай). Сахиб-Гирей был покинут своим войском, заключен в тюрьму в Таманской крепости и убит внучатым племянником. Вскоре по приказу Девлет-Гирея были убиты все дети и внуки Сахиб-Гирея. Так что современным политикам на фоне их средневековых предшественников крупно повезло.

Как только Девлет-Гирей узнал о том, что русское войско направилось на Казань из Москвы, он тоже выдвинулся на Москву, Рязанские и Коломенские места. Но крымцы были замечены, срочно был отправлен гонец к царю. В это время 19 июня 1552 года Иван Грозный был в Коломне. По прямой между Москвой и Коломной 101 километр. Крымцы пленили рязанских станичников, от которых узнали, что Грозный ждет их со своим войском. Девлет-Гирей поменял планы, захотел вернуться в Крым. С его решением не согласились мурзы. Мурза – высший слой татарского дворянства. Титул мурзы приравнивается к графскому. Мурзы настояли на том, чтобы пойти в тульскую землю, что было недалеко от Коломны. Девлет-Гирей согласился. Тульчане собрали ополчение, к ним на помощь царь отправил свой правый фланг, общими усилиями крымцы были разбиты. Хан Девлет-Гирей чудом избежал плена.

1553 ГОД. МЯТЕЖ СТАРИЦКИХ И ПОПЫТКА УБИТЬ ЦАРЯ

Через несколько месяцев после взятия Казани молодой царь заболел. Все думали, что он не одолеет тяжелый недуг.

В сериале «Грозный» 2020 года показали, как он попросил бояр принести присягу верности его сыну. В окружении царя случился раскол. Первая группа бояр хотела увидеть у власти двоюродного брата Владимира Старицкого, который этой власти не хотел. Вторая группа хотела присягнуть сыну царя. Были и те, кто не хотели присягать малышу, потому что считали, что власть заберут братья жены царя Анастасии – Захарьины. Этот вариант представители известных боярских родов считали для себя унижением, так как должны будут склонить голову перед «худым» родом. В конечном итоге бояр закрывают в комнате, жену Анастасию приводят с младенцем к ним, Макарий становится с крестом. Курбский целует крест первым, за ним Старицкий, потом Федоров-Челядин, чью роль исполнял актер Никита Панфилов. Грозный наблюдал за этим из потайной комнаты. На следующее утро царь проснулся здоровым и обозленным, мечтая покарать всех, кто не хотел присягать его сыну. По сюжету царь спросил у Старицкого, почему он при всех не отрекся от трона, не объявил, что власти не возьмет? Двоюродный брат ответил, что не решился, что не хотел он и не чаял, а теперь и вовсе кажется, что нет ничего страшнее той власти. Царь признался, что грешен перед братом, завидует тому, что тот пчел разводит, «я бы тоже разводил, но его выбрал Господь». Владимир поинтересовался: нет ли вражды между ними, на что услышал слова царя: «Нет, брат ты мне».

Перейдем к повествованию того, что осталось за рамками сериала.

На самом деле это была очередная попытка убийства царя. Все выглядело так, будто царь неожиданно заболел. Во время болезни случилось то, чего глава государства не ожидал увидеть – брожение умов, волнение среди родственников, бояр и приближенных. Повторения своего тяжелого детства он не желал своему сыну. Во избежание этого и междоусобной грызни между боярскими кланами Грозный пожелал увидеть процедуру крестоцелования в знак верности ему и его наследнику. «Ближняя дума принесла присягу на имя наследника 11 марта 1553 года. Общая присяга на имя наследника была назначена на следующий день»[204 - Скрынников Р. Г. Василий III. Иван Грозный. 2008. С. 213.]. Сильвестр был на стороне Старицких, хотя он должен был понимать, что воцарение Владимира Старицкого грозило Анастасии и младенцу смертью. Родственники Старицкие – двоюродный брат Владимир и его могущественная мать Ефросинья не пришли во дворец, сославшись на болезнь. Многие доверенные лица, в том числе отец Адашева, отказались присягать сыну Грозного. Хотя по другой версии, он принес присягу в первый день, но с оговоркой, что если будет регентство царицы Анастасии, то ее роду Захарьиных высшая знать служить и уступать власть не намерена. Бояре и знать консолидировались вокруг двоюродного брата царя Владимира Старицкого. Некоторые нашли повод для отказа в «целовании креста»: «Первым отказался целовать крест Дмитрию Иван Шуйский под предлогом того, что князь Владимир Воротынский и дьяк Иван Висковатый – слишком худородны для того, чтобы принимать у него присягу. Шуйский желал целовать крест только лично перед царем (прекрасно зная, что это невозможно). Шуйского поддержал и Федор Адашев, не желающий вместе с царевичем – пеленочником служить его родне – Захарьиным (родственники жены Грозного Анастасии). Князь Владимир Старицкий наотрез отказался присягать племяннику и даже угрожал боярину Воротынскому, принимавшему общую присягу, своею «немилостью» после захвата власти»[205 - Манягин В. Г. Правда Грозного царя. 2007. С. 70.].

Этот момент дополним с помощью книги доктора исторических наук И. Я. Фроянова: «Иван Шуйский отказался целовать крест наследнику престола. Но сделал он это под внешне благовидным предлогом: «не перед государем целовати не мочно». С формальной точки зрения Шуйский имел основания поступить подобным образом. Однако то была формальность, которая переходила в существо вопроса: присягать или не присягать. Иван Шуйский избрал второе. Поэтому не следует, на наш взгляд, рассуждать так, будто протест Шуйского «носил формальный характер и вовсе не означал отказа от присяги по существу». Перед нами та формальность, о которой говорят: по форме правильно, а по существу издевательство. Свой отказ от присяги по существу И. М. Шуйский завуалировал формальной причиной. Целовать крест царевичу Дмитрию князь, как видно, не хотел и потому свел свою проблему к отсутствию государя на церемонии присяги. Он ведь ничего не сказал насчет замены молодых бояр, руководивших присягой, боярами старшими, поскольку понимал, что произвести такую замену проще и легче, чем вынудить изнемогающего от хвори государя быть при утомительной процедуре крестоцелования. И тогда присяга могла бы состояться. А этого-то заговорщикам и не хотелось. <…>

Вот почему Шуйский сосредоточил внимание на царе Иване, требуя его присутствия на крестоцеловальной церемонии, открыто проявив тем самым несогласие с государем, т.е. неповиновение ему. <…>

Ситуация усугублялась для царя Ивана тем, что И. М. Шуйский говорил не от себя лично, а от лица «всех бояр» (за исключением, разумеется, ближних). <…>

Заявление И. М. Шуйского послужило сигналом для других. Вслед за ним (видимо, по заготовленному сценарию) выступил окольничий Ф. Г. Адашев»[206 - Фроянов И. Я. Грозная опричнина. 2009. С. 182-183.].

Представим, в какой ситуации оказался Иван IV. Грозный – царь, главный человек в стране, но понимает, что ничего не может сделать для своего единственного сына и государства. Дело дошло до того, что царь начал упрашивать верных ему князей Мстиславского и Воротынского любой ценой спасти жизнь его младенца.

Историк Д. Володихин пишет: «Сторонники и противники принятия присяги «бранились жестоко». Оказалось, что противников принесения присяги мальчику не столь уж мало… Сам царь с ложа болезни принялся воодушевлять верных ему людей. Оробевшим Захарьиным-Юрьевым, прямой родне царевича Дмитрия, он бросил: «А вы… чего испужались? Али чаете, бояре вас пощадят? Вы от бояр первые мертвецы будете! И вы бы за сына моего и за матерь его умерли, а жены моей на поругание боярам не отдали!» Князя Владимира Андреевича пришлось принуждать к целованию креста, угрожая применением силы… В конце концов государь выздоровел, и вопрос о присяге на верность маленькому Дмитрию потерял актуальность. Но «боярский мятеж» показал Ивану Васильевичу в очередной раз, сколь зыбко его положение и сколь мало у него возможностей в случае скорой кончины обеспечить достойную судьбу своей семье»[207 - Володихин Д. М. Иван IV Грозный. 2010.].

Удивительным считаем заключение авторитетного историка Р. Г. Скрынникова: «Царские речи, без сомнения, являются вымыслом. Иван был при смерти, не узнавал людей и не мог говорить. Но даже если бы сумел что-то сказать, у него не было бы повода для «жесткого слова» и отчаянных призывов. <…> Василий III умер в ночь, и лишь на следующий день дума принесла присягу Ивану IV. БояреЗахарьиныбылинастолькоуверенывблизкойкончинецаря,чтоорганизовали присягу младенцу Дмитрию до смертимонарха»[208 - Скрынников Р. Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный. 1998. С. 143, 146.].

Создается впечатление, что вину Р. Г. Скрынников переносит на братьев жены царя Захарьиных за то, что они на один день раньше попросили принести присягу. Получается, что если бы они не спешили с присягой, то на следующее утро царь выздоровел, и в черном цвете не предстало окружение царя. Благодаря этому мы не подумали бы, что противники царя задушили бы наследника, а Анастасию сослали в монастырь… А так, по вине Захарьиных и царь, и мы узнали, кто и что из себя представляет на самом деле.

Необходимо отметить важную деталь – царь выздоровел, и он не знал о том, что Старицкие не только не хотели присягать, но и подкупали военных. Этот аспект с подкупом помогает понять, что царь не просто так заболел, а былотравлен.

Р. Г. Скрынников пишет: «Подлинные документы – крестоцеловальные записи князя Владимира Старицкого 1553–1554 гг. позволяют установить, что во время болезни царя мать князя и ее родня действительно собирали в Москве свои вооруженные отряды и пытались перезвать на службу в удел многих влиятельных членов думы. <…> Фактически дело шло к государственному перевороту. Однако царь выздоровел, и династический вопрос утратил остроту»[209 - Скрынников Р. Г. Василий III. Иван Грозный. 2008. С. 216.].

То есть Ефросинья с сыном не надеялись на кончину царя, а знали, что скоро царь заболеет… За доказательствами обратимся к историку И. Я. Фроянову: «Судя по всему, старицкие правители собрали детей боярских в своем кремлевском дворе. Дело это не простое, поскольку служилые люди, как тогда выражались, «сидели по домам» или находились в служебных посылках. Значит, о сборе их нужно было специально оповещать, для чего требовалось, по крайней мере, несколько дней. Возможно, однако, что оповещение и сбор детей боярских состоялось накануне мартовских событий 1553 года. Если согласиться с первым заключением, надо было признать, что болезнь царя сразу же побудила Старицких и придворную «фронду» к активным действиям по захвату московского трона. Без предварительного сговора между ними, квалифицируемого как антигосударственный заговор, это представить, на наш взгляд, невозможно. Еще более укрепляет мысль о заговоре догадка, согласно которой оповещение о сборе в Москве детей боярских старицкого князи имело до болезни государя. Но тогда окажется, что об этой болезни и времени ее возникновения Владимир и Ефросинья Старицкие знали наперед и потому заранее собрали своих детей боярских у себя на кремлевском дворе, где держали их наготове. Опасность скопления в Кремле служилых людей соперника царь Иван осознал в ходе мартовского «мятежа», вследствие чего в крестоцеловальную грамоту старицкого князя Владимира на имя государя и его новорожденного сына Ивана (май 1554 г.) было внесено обязательство: «А житии ми (Владимиру) на Москве в своем двор; а держати ми у себя своих людей всяких сто восмь человек, а боле ми того людей у себя во дворе не держати; а опричь ми того служилых своих всех держати в своей отчине».

Признав заблаговременный сбор служилых людей старицких правителей в их кремлевском дворе, мы снова упираемся в догадку об искусственном происхождении заболевания царя, предполагающую отравление. Однако при любом раскладе событий ясно видна конечная цель Старицких и споспешествующей им придворной группировки – захват высшей власти. Особенно наглядно это демонстрирует выдача князем Владимиром и княгиней Ефросиньей денег детям боярским. По заведенному в ту пору порядку жалование служилым людям, в первую очередь деньгами, выдавалось перед походом. Поэтому раздача денег детям боярским, находящимся на службе у старицких князей, означало лишь одно: приготовление к вооруженному выступлению против царя Ивана и его наследника Дмитрия. Бояре, верные государю, не заблуждались на сей счет ни на минуту. <…> Сторонники царя, следовательно, проявили твердость и прекратили доступ удельного князя к больному, но без основания усматривая опасность для него такого рода посещений. Следовательно, скрытое противостояние противников и сторонников Ивана IV превратилось в конфликт, еще не вооруженный, но открытый. И вот в этот конфликт, свидетельствующий о накале страстей при дворе, вмешивается политический, так сказать, «тяжеловес» поп Сильвестр, причем на стороне старицких властителей»[210 - Фроянов И. Я. Грозная опричнина. 2009. С. 172–174.].

Очередная ложь и с участием Макария, который в сериале принимал участие в процедуре крестоцелования, а фактически нет. С точки зрения государственного управления он был высшим духовным лицом, с человеческих позиций, царю он заменил отца. Странно, что его там не было, не правда ли?

Ответ о причинах отсутствия найдем у И. Я. Фроянова: «О том, насколько высокой была степень опасности, с которой столкнулся Иван IV в марте 1553 года, свидетельствуют не только военные приготовления Старицких, дерзкое неповиновение государю Боярской Думы и смешанный сословный состав «мятежников», но и загадочное отсутствие митрополита Макария на протяжении всей историикремлевскихпотрясений. Историки обратили внимание на это странное, прямо скажем, выходящее из ряда вон обстоятельство и попытались уяснить, почему так случилось. Мнения звучали разные. <…>

С основным выводом И. И. Смирнова, будто митрополит Макарий склонялся на сторону противников царя Ивана, согласиться, по нашему убеждению, невозможно. <…>

…неучастие митрополита в церемонии крестоцелования, противоречащее обычаю, ставило под сомнение сам факт крестоцелования и открывало возможность в дальнейшем оспорить присягу, объявив ее недействительной. К этому необходимо добавить красноречивое отсутствие при умирающем, как многим казалось, царе его духовника протопопа Андрея, что являлось вопиющим нарушением христианского канона, делая предсмертные распоряжения государя, запечатленные в духовной грамоте, нелегитимными. Спрашивается, кому это было выгодно? Царю Ивану? Конечно же, нет. Это было выгодно противникам Ивана IV. <…>

Изоляция митрополита Макария и протопопа Андрея преследовала одну цель: сорвать процедуру целования креста или сделать ее недействительной.

Бесцеремонное обращение с митрополитом и духовником царя свидетельствует о том, какую огромную власть и силу сконцентрировали в своих руках противники русского «самодержавства». Царю, и без того измученного болезнью, пришлось не- однократно уговаривать крамольников»[211 - Фроянов И. Я. Грозная опричнина. 2009. С. 191, 194, 200.].

Мало того, заговорщики готовили убийство царя минимум за год до мартовских событий. В архивах были найдены сведения, где двоюродный брат Грозного именовал себя царем: «Старицкий князь, как видим, мнил себя великим князем – верховным правителем Московской Руси, присвоив соответствующий титул и его атрибут – красную печать. Косвенное подтверждение притязаниям старицкого князя находим в сообщениях летописи, где Владимир Андреевич именуется государем. Амбиции его, помимо прочего, подогревали и конкретные обстоятельства, связанные с болезнью царя…. Невольно закрадывается мысль, что Владимиром и Ефросиньей управляла не слепая надежда, а знание некой роковой тайны болезни Ивана»[212 - Там же. С. 208–209.].

Зрители наверняка помнят, что Владимир Старицкий много лет сидел в тюрьме. Кроме того, его боярские кланы не воспринимали в качестве претендента на престол. Они сами видели себя в качестве правителя Московии. И вдруг узник становится претендентом на престол.

Авторитет Старицкому обеспечил сердобольный царь, допустив к Боярской думе, дав посты во время и после Казанского похода. Доверие Грозного стало источником возвышения двоюродного брата Владимира Старицкого.

О возможных последствиях успешного переворота пишет Фроянов: «В марте 1553 года решался вопрос отнюдь не о простой перемене лица на троне, перемене, не затрагивающей религиозно-политические основы власти московского государя. Одно дело – возведенный на царский трон Дмитрий, являющийся прямым наследником российского самодержца, восприемником всей полноты самодержавной власти… Другое дело – Владимир Старицкий, оказавшийся на троне не по Божьему изволению, а по человеческому хотению. <…>

«Перемена лица на троне» влекла за собой и очень важные политические последствия, касающиеся прерогатив власти московского государя. Ставленник придворной клики Владимир Старицкий уже по этому своему качеству не мог быть полновластным правителем, независимым от тех, кто посадил его на царский престол. <…>

Но это еще не все. «Перемена лица на троне», обусловленная волей большинства Боярской Думы, есть, в сущности, избрание верховного правителя. Поэтому «воцарение» Владимира Старицкого создавало прецедент, открывая возможность установления нового порядка замещения царского стола, основанного не на наследовании, а на избрании, т.е. порядка, схожего с тем, который существовал тогда в Польско-Литовском государстве[213 - Фроянов И. Я. Грозная опричнина. 2009. С. 254.Этим, по-видимому, объясняется активное участие в мартовской политической интриге князя И.М. Шуйского. Успех Владимира Старицкого подавал роду Шуйских-Рюриковичей заманчивые надежды на будущее, которым суждено было осуществиться лишь во времена Смуты при необычных обстоятельствах пресечения династии великих князей Московского дома.].

Известно также о том, что «Ефросинья охотно покровительствовала иноземцам, что две ближних ее боярынь были немками». Нетрудно догадаться, перед какой незавидной перспективой оказалось бы Святорусское царство, взойди на трон Владимир Старицкий, находившийся под сильным влиянием своей матери – женщины властной, всеми фибрами души ненавидевшей московское самодержавство. Но они разрабатывали и второй вариант плана, предусматривающий передачу московского престола «чужому царю», которого не следует смешивать с князем В. А. Старицким. В.Д. Королюк ищет «чужого царя» на Западе, в Литве и Польше, полагая, что появление его на московском престоле означало бы нечто подобное унии Руси с Польско-Литовским государством. Так открывается иноземный элемент в мартовском мятеже 1553 года. В этой связи существенное значение приобретает догадка А.Л. Хорошкевич о том, что «конфликт 1553 года» был инспирирован «агентами Сигизмунда Августа». Возможно, А.Л. Хорошкевич несколько преувеличивает роль польских агентов в событиях марта 1553 года, но без их работы вряд ли могла возникнуть идея «чужого царя в царство ввести».

Таким образом, «перемена лица на троне» была бы не столь безобидной, как кажется Р.Г. Скрынникову. Произойди она, существенным образом изменился бы вектор религиозной и политической истории России.

И если говорить о непосредственных результатах мартовского мятежа 1553 года, необходимо отметить, что этот мятеж, несмотря на неудавшуюся попытку смены властителя на троне, заметно ослабил власть царя Ивана, а власть так называемых советников его, деятелей Избранной Рады, напротив, усилил»[214 - Там же. С. 253, 256.].

Как случилось так, что заговорщики не смогли утаить шило предательства в мешке госпереворота? Считается, что об этом стало известно случайно. Летом 1554 года, то есть через год с небольшим после событий с болезнью Грозного, пытался бежать в Литву активный сторонник Старицких князь Семен Лобанов-Ростовский. Вместе с ним пытались бежать к польско-литовскому королю другие его родственники: «Пойманный князь показал, что с ним хотели ехать такие же полоумные ростовские князья Лобановы и Приимковы и иные клятвопреступники. Здесь же упомянут Андрей Катырев-Ростовский. Царь распорядился создать следственную группу из 11 человек. В нее вошли боярин Мстиславский, Иван Васильевич Шереметев, Дмитрий Иванович Курлятев, Михаил Яковлевич Морозов, Дмитрий Федорович Палецкий, окольничий Алексей Адашев, постельничий Игнатий Вишняков, окольничий Алексей Адашев, постельничий Игнатий Вишняков, казначей Никита Фуников, дьяк Иван Висковатый. Многие из перечисленных окажутся в новом заговоре против Грозного»[215 - Личутин В. В. Русский царь Иоанн Грозный. 2023. С. 295.]. По одной версии, катализатором событий, подтолкнувших к побегу, стала смерть сына царя – маленького Дмитрия. Эта версия подвергается сомнению, потому что ребенок погиб летом 1553 года, а побег был в 1554 году.

По второй версии, Лобанов-Ростовский почувствовал за собой слежку: во время болезни царя его жена Анастасия или услышала, или увидела нечто такое, из чего она поняла, что Адашевы и Сильвестр не друзья, а враги царя, монархии и государства. Она и ее братья стали проводить собственное расследование. Считается, что после того, как на реке Шексне погиб царевич Дмитрий, а его не смогли спасти братья царицы, которые были рядом, царь на них осерчал, и от себя их отдалил. Вполне возможно, что Лобанов-Ростовский не знал, кто следил за ним и шел по его пятам. Ему нужны были гарантии от польского короля, за которыми отправил своего сына Никиту. Но он был пойман на границе. Оттуда и начали распутывать клубок событий готовившегося переворота в марте 1553 года.

На этом список предательств Лобанова-Ростовского не заканчивается, о чем можем прочитать у историка Р. Г. Скрынникова: «В Русском государстве князья и бояре знали, что их ждет суровая кара. Опасаясь разоблачения, некоторые из заговорщиков вознамерились бежать за рубеж. В числе их был боярин Семен Ростовский. Когда в Москву прибыло литовское посольство, он выдал послу важные решения Боярской думы и посоветовал не заключать мир с Москвой, поскольку царство оскудело, а Казани царю «не сдержати, ужжо ее покинет». Изменник просил посла предоставить ему убежище в Литве. Вскоре князь Семен снарядил к королю сына Никиту, с тем чтобы получить охранные грамоты на проезд через границу»[216 - Скрынников Р. Г. Василий III. Иван Грозный. 2008. С. 216.].

Чтобы понять всю пагубность его преступления, проведем такую параллель. Множество стран подписали договоры (пакты) с Германией о ненападении, сотрудничестве, мире:

15 июля 1933 года – Великобритания, Франция, Италия (пакт четырех).

26 января 1934 года – Польша (пакт Гитлера-Пилсудского).