Вальс осенних листьев

– Звони.

– А ты собирайся. Заедем ко мне домой, завезем яблоки. Я посмотрю, как там мои старики, и вперед – в «Джульетту».

Несмотря на то, что Тоня называла своих родителей «старики», стариками они не выглядели. Когда я познакомилась с Антониной и ее родителями, меня поразили отношения, царившие в их семье. Отец – инвалид на коляске, мать, страдающая астмой, и Тоня, так же как и я, не вышедшая замуж. Кажется, что ничего веселого нет. Но почему у них всегда в доме атмосфера счастья и радости. Я не помню, чтобы ее родители жаловались хоть на что-либо. Отец Тони разводит рыбок. Завел через Интернет коллег по своему хобби, общаются, обмениваются рыбками и растениями. И это притом, что он не встает с инвалидной коляски. И на улице он гуляет, благо живут они на первом этаже. А мать Тони увлеклась рисованием, ходит заниматься в какую-то студию для пенсионеров. Они в студии устраивают свои выставки, дарят картины детским домам и больницам. Родители Тони всегда улыбаются, беззлобно подшучивают над собой. И Тоню стараются куда-то отправить из дома, чтобы она развеялась и отдохнула.

У нас дома было не так. Я с работы пулей неслась домой, и весь вечер я вертелась вокруг мамы. То ей надо было что-то подать, что не нравилась еда, которую я приготовила. Я всегда чувствовала себя виноватой, что я молодая и здоровая, а она больная. А если Тоня меня приглашала в театр, то мама отпускала меня от себя с такими отговорками, что мне хотелось с полдороги броситься назад, и плюнуть на себя и свой театр. И возвращалась бы, если не Тоня. Та удерживала меня, повторяя: «А как же мои одни без меня остаются? Ты что, не можешь себе два часа раз в месяц выделить?»

Вот и сейчас Владимир Степанович гордый собой, потащил меня к аквариуму смотреть на какую-то заморскую диковинку.

– Как Вы тут без меня управлялись? – первым делом поинтересовалась Тоня.

– У нас все нормально, доченька, позвонили бы, если что не так. А ты как отдохнула?

– Чудесно. Даже искупалась в пруду.

– Не холодно?

– Что ты мама. Пруд там мелкий, вода еще не остыла. А я яблок привезла.

– Вот и чудесно, сварим твое любимое варенье. – Мама Тони, Светлана Петровна, принялась выкладывать яблоки в большой таз. – Обедать будете?

– Некогда, мама. Мы съездим с Саней в магазин?

– Конечно, Тонечка. Прогуляйтесь, а я пока яблоки почищу на варенье.

Тоня чмокнула Светлану Петровну в щеку, взяла меня за руку, и я шагнула в новую жизнь.

Вечером того же дня я стояла перед большим зеркалом, и, замерев, рассматривала незнакомую мне женщину. Это не я, она не может быть мной! Оксана не стала делать мне короткую стрижку. Длина волос практически осталась прежней. Но я видела, сколько волос упало на пол под ножницами Оксаны. Тем не менее, волосы стали казаться пышнее. Они не лежали ровным «хвостом» на спине, а рассыпались отдельными прядями по плечам. Я никогда раньше не носила челки, мама говорила, что с моим лицом, я буду смотреться, как лошадь, если выстригу челку. Теперь, если я и стала лошадью, то очень милой и симпатичной. И цвет волос! Мама бы сказала, что в такой рыжеватый цвет красятся только проститутки. Но как мне идет этот цвет. Кожа лица кажется более белой и нежной, а глаза – большими и глубокими. Оказывается не обязательно наносить много яркой косметики на лицо, чтобы быть красивой.

Когда мы пришли в магазин, честно говоря, мне было жалко тратить деньги, полученные всего три дня назад от продажи пианино. Я не привыкла столько тратить на себя. Я вообще не люблю ходить по магазинам, не умею правильно выбирать. Старые вещи удобны, как старые знакомые, от них знаешь, чего ожидать. А новые вещи зачастую дома оказывались совсем не такими хорошими, какими казались в магазине, и меня мучила совесть, что выкинула деньги на ветер. Если бы не Антонина, то я бы давно уже пошла на попятную, не отважившись ни на одно приобретение. Но теперь я не жалела, что потратила деньги. Я гладила рукой вещи, купленные для меня, прикасалась пальцами к нежному шелку нижнего белья. Я никогда не представляла, какое удовольствие можно получить от хождения по магазинам.

– Ну что? Ты довольна? – Антонина вопросительно посмотрела на меня.

– Да, спасибо тебе, Тоня. Я бы сама никогда бы не решилась. Я совершенно не представляла, что сейчас модно, а что нет, и какая одежда мне подходит. Большое тебе спасибо!

– Благодарить будешь, когда Бориса очаруешь.

– А я очарую?

– Одной одежды и косметики мало. Ты должна любить себя, гордиться собой. Посмотри, сколько в тебе грации и изящества. Твоей Ваське, с ее тяжеловесной задницей, такая грация и не снилась.

– А как мне себя вести с Борисом?

– Если он позвонит насчет своих бумаг, то сразу не соглашайся его принять. Скажешь, что ты занята, ждешь гостей. Назначишь другое время, чтобы он заехал к тебе, например, на следующий день. Но потом подумаешь, и согласишься. Мило так скажешь, что не ехать же ему еще раз в такую даль.

– А потом?

– А потом как мы с тобой уже разговаривали. Встречаешь в розовом халатике, а белье вниз наденешь черное, чтобы просвечивало. И улыбаешься Борису, как лучшему другу. Всем своим видом показываешь, что рада его видеть, пусть даже он к тебе приехал не в самое удачное время. Пусть позавидует.

– Кому позавидует?

– Другому мужику, которого ты ждешь.

– Но я же никого не жду.

– Александра! Святая простота! Сделай вид, что кого-то ждешь, например, Костю.

– Хорошо. Я попробую.

– Я побежала, а ты не бойся ничего, если будут вопросы, звони.

Антонина ушла, а я решила прорепетировать, как буду встречать Бориса. Я надела черное белье и новый халатик. Эту тонкую шелковую вещь с трудом можно было назвать халатом. В моем представлении, халат – это удобная просторная вещь для дома. Я натянула поверх черного белья нечто полупрозрачное розовое, до умопомрачения короткое и облегающее. Тоня сказала, что надо немного открыть молнию. Я репетировала перед зеркалом, до какой длины можно расстегнуть молнию, когда позвонили в дверь. Бросив свои упражнения, я понеслась к двери. Почему-то я решила, что это вернулась Тоня.

На пороге стоял Костя. Он оторопел, глядя на меня.

– Я, наверное, не вовремя?

– Да что ты, Костя, проходи, я сейчас.

С последними событиями я забыла, что пригласила Костю поужинать. Я быстро переоделась в свой старый халат и вернулась в кухню. У Кости горели глаза.

– Какая ты сегодня красивая! У тебя какой-то повод?

– Повода нет, но я теперь всегда буду такой. Я тебе нравлюсь?

– Очень.

– Костя, а ты бокс любишь?

– Смотрю иногда по телевизору, сама знаешь, работаю вечерами, некогда ходить на матчи.

– Костенька, ты не мог бы мне рассказать, в чем суть игры, какие правила.

– Ты что, боксом увлеклась?

– Не боксом, а одним любителем бокса. Мне надо с ним разговор поддержать на интересующую его тему.

За полчаса у меня распухла голова от незнакомых мне терминов. Апперкот, хук, клинч, нокдаун – я так и не уяснила, что есть что. Но я старательно записывала все, что говорил мне Костя. Буду читать вечером перед сном, главное, не перепутать, где удар, а где ситуация. И еще надо запомнить имена знаменитых боксеров, и кто чем знаменит. Рой Джонсон, Мухаммед Али, Николай Валуев – нет, я точно перепутаю что-нибудь.

Ночью мне снились эти самые боксеры, все злые и страшные. Они почему-то махали руками прямо передо мной. Я в новом халатике убегала от них по стадиону. Я отскакивала от их ударов и в ужасе проснулась. «Проспала, теперь уж точно, проспала!» Я носилась по квартире, собираясь на работу. Я натянула на себя новое красное платьице, первое, что попалось мне в шкафу. На работу я прилетела за минуту до «гудка», и ни о каком макияже не могло идти речи. Но даже без макияжа, мои сотрудницы заметили перемены в моей внешности, скорее всего дело было в красном платье. Тоня настояла, чтобы я купила именно красное платье: «Красный цвет – цвет огня и страсти. Если ты хочешь разбить сердце мужчины, то выбирай яркие и вызывающие цвета». Если учесть, что я всегда предпочитала серые и блеклые тона, то контраст был разительным.

Платьице-стрейч оказалось с подвохом: оно потихоньку сползало вверх, открывая ноги все выше и выше. Я замучилась его одергивать. Только в конце дня я поняла, что подол стремится не на талию, а всего-навсего к своей нормальной длине, и нечего его зря дергать. Надо привыкать, ведь носила же я когда-то мини.

Борис позвонил мне в среду, так что я смогла достаточно прорепетировать перед зеркалом, и встретить его во все оружии. Все произошло очень быстро: он позвонил, я вынесла ему папку с бумагами, он повернулся и ушел, я закрыла дверь. Вот и все. Но я улыбалась ему, как мне казалось, обольстительно и лучезарно. И черное итальянское белье просвечивало сквозь шелк халатика.

На воскресенье был намечен мой дебют на посещение соревнований по боксу. У Антонины одна из приятельниц работала в кассе на стадионе. Она организовала мне билет на бокс в тот самый сектор стадиона, который предпочитал Борис, судя по использованным билетам, лежащим в его папке.

Я собиралась очень долго, что было не похоже на меня. Долго накладывала макияж, укладывала волосы. Собой я оказалась довольна. Не глядя по сторонам, я пробиралась на свое место, благоухая ароматом новомодных французских духов. Мужики все, как один, пялились на меня и поворачивали головы. Я выделялась ярким красным пятном на фоне чего-то темного и джинсового. Мне казалось, что более уместным было пойти на стадион в джинсах и кроссовках, но Тоня заставила меня надеть красное платье и туфли. Я не совсем еще освоила высокие каблуки, поэтому, подходя к своему месту, я покачнулась и просто упала в руки мужчины, который сидел рядом. Я извинилась, но, похоже, его не очень огорчило мое падение. Он резво обернулся ко мне, собираясь завязать разговор, но тут стадион взвыл. Я покрутила головой и увидела, как на прямоугольную площадку (именно она, должно быть, называется ринг) выскочили два мужика в длинных спортивных трусах. Почему я решила, что боксеры одеваются в облегающее трико? Я точно помню, что однажды видела по телевизору, как два здоровых мужика в трико боролись друг с другом. Возможно то, что я смотрела по телевизору, было не боксом?