Мэтт. Часть 1

Взгляд его стал тяжёлым и грустным. Он опустил глаза, снова посмотрел на меня и серьёзно продолжил:

– Затем, что я знаю, как это – когда некуда идти и не от кого ждать помощи.

Я с минуту соображал. Джек не прерывал меня, позволяя самостоятельно принять решение. Взглянув на холодильник, я увидел фотографии его семьи. Брюнетка лет сорока-сорока пяти с карими глазами и шоколадного цвета курчавыми волосами. Парень лет семнадцати, копия своей матери. Сам Джек. Были и более старые фотографии, чёрно-белые, выцветшие от времени. Общее на снимках было одно – счастливые улыбки, от которых за милю исходило тепло. Я сглотнул, снова посмотрел на Джека.

– Ладно. Я останусь. Но в доме спать не буду.

Не споря, фермер понимающе кивнул.

– Как скажешь. Я могу устроить тебя в амбаре за домом. Там пока не очень удобно, но что-нибудь придумаем.

– И я отдам вам деньги. За жильё и еду.

Джек усмехнулся.

– Где же ты собираешься их достать?

– Достану. Заработаю.

– А знаешь, у меня есть одна идея.

Я снова напрягся, когда Джек поднялся из-за стола, порылся в одном из ящиков и подошёл ко мне. Он протянул мне пару рабочих перчаток и мотнул головой.

– Идём. Поможешь мне с трамблёром, – и, не дожидаясь от меня ответа, пошёл к задней двери.

Глава 4. «Новые ценности»

Почти до самой темноты я помогал Джеку выяснить причину поломки его авто. Он планомерно объяснял мне тонкости устройства двигателя и прочих важных деталей. Объяснял настолько просто и доступно, что я легко усваивал полученную информацию, вникал и делал верные догадки.

Ближе к ночи, Джек притащил в амбар раскладушку, матрас, с моей помощью расчистил хлам и большую часть вынес на улицу.

Когда я остался один, улёгся на предложенную хозяином постель и вновь задумался. За весь вечер, проведённый на ферме, я не почувствовал отрицательных эмоций. Это всё больше наталкивало на мысль, что Джек и в самом деле руководствуется только лишь стремлением помочь беспризорнику.

Он рассказал мне о сыне. Говорил с такой гордостью и любовью, что я невольно позавидовал ещё незнакомому парню. Хотел бы я, чтобы мои родители говорили обо мне так же.

После нелегкого, полного противоречий дня, окутанный теплом и сожалением, я погружался в сон.

Утром меня разбудил странный скрежет. Я открыл глаза, рывком сел на кровати и, чуть переждав, пока головокружение от резкого подъема поутихнет, огляделся. Вспомнил вечер, ремонт пикапа и Джека. Осознав, где нахожусь, встал, приоткрыл дверь амбара и увидел фермера, разделяющего ножовкой длинную доску на две части. Доска елозила по распиловочному столу. Фермер прижимал её рукой, но толку было мало. Не дожидаясь, когда меня попросят, подошёл ближе, схватился за свободный край и, как мог, зафиксировал.

– Воо, отлично, – кивнул Джек, перехватив рукоять пилы. – Так и держи.

Он с нажимом опустил острые зубья на древесину и усерднее принялся пилить. Когда короткая часть упала на землю, Джек поднял рулетку, измерил оставшийся на столе кусок дерева и довольно хмыкнул.

– Что это будет? – спросил я с интересом.

– Забор сломался. Всё руки не доходили. А пора бы уже.

Он положил рулетку, поднял доску, вытер руки о штаны и пошёл к дому.

– Идём завтракать. Потом поможешь.

Мы обогнули дом, зашли со стороны передней двери и, едва завидев нас, пёс на цепи залаял. Он смотрел на меня настороженно, поглядывая на Джека и виляя хвостом.

– Тише, Брайт. Тише. Свои, – Джек положил доску на крыльцо, ласково потрепал лохматого трехцветного пса по голове, и тот тут же сменил лай на умиротворенный скулёж. Высунув алый язык из зубастой пасти, норовил облизать руки хозяина.

– Не бойся его. Он добрый. Своих не трогает. Да и на чужих только лает.

Своих… От одного этого слова в моей душе что-то мгновенно зажглось. Впервые за последние два года я чувствовал себя хоть где-то своим. Пусть всё происходящее по прежнему казалось странным.

– Ну? Идём, чего встал? Или не голодный?

Джек прекратил наглаживать голову пса и поднялся на крыльцо. Не особо доверяя его словам о кротости характера собаки, я медленно подошёл ближе. Пёс всё так же стоял на месте и вилял хвостом. От былой ярости не осталось и следа. Видимо, слово хозяина было в этом доме непререкаемым законом. Кобель лениво лязгнул зубами, облизнулся и уткнулся мордой в свою миску, дав мне возможность войти в дом.

После обеда, как и было обещано, мы вместе с Джеком чинили забор. Он спустил с привязи собаку, и тот радостно скакал между грядок, ловил зубами бабочек и собственный хвост.

– Молодой ещё, – смеялся Джек. – И года нет. Вот дурь и играет. Держи ровнее.

Я поправил доску, крепче прижал её к столбику, а Джек со своей стороны вколачивал в дерево гвозди.

– Теперь давай ты, – он протянул мне молоток. Придержал деревяшку, пока я наклонился к банке с гвоздями.

Прицелив гвоздь к забору, стукнул по шляпке, криво вогнав его в доску. Посмотрел на Джека. Он махнул рукой, намекая на то, чтобы я продолжал. Но чем дальше, тем больше накренялся гвоздь от прямой.

– Дай-ка сюда, – фермер забрал молоток, несколько раз стукнул сбоку, выпрямляя, и сильным ударом утопил шляпку в доске. – Бери ещё один.

Упражняясь около часа в забивании гвоздей, я отметил положительную динамику. С каждым разом получалось лучше, хоть жертвой мастерства и стали мои пальцы.

– Хорошо схватываешь, – усмехнулся Джек, когда с забором было покончено. – Наверно, и в школе учишься неплохо?

Я брезгливо фыркнул.

– Не. Я не заучка.

Джек с прищуром посмотрел на меня, закрыл крышку на банке.

– Как будто хорошо учиться – это что-то скверное.

– А что в этом хорошего?

– А плохого?

– Вы сами в школе не учились что ли? Или ботаником были? Не знаете, как относятся к таким?

– Учился, конечно. Правда, давно. И ботаником не был. Но и штаны просто так не просиживал. Какой в этом смысл? Тратить время в пустую.

– Я и не собираюсь тратить. Колледж мне точно не светит, а работу я и так найду. Руки есть.

– Работа это хорошо, – кивнул серьёзно Джек. – Труд сделал из обезьяны человека… А способность думать подняла ещё на несколько ступеней над другими приматами.