Кощеева невеста

Василиса подумала, что сама бы сейчас от глотка морошковой настойки не отказалась – для храбрости. Но просить ни за что не будет.

В ночи поднялся сильный ветер, поэтому злыдница повела их обходным путём, по крытой галерее замка. Ветви деревьев стучали в окна, будто бы требовали впустить их схорониться от непогоды. Небо то и дело озаряли сполохи молний, а тени принимали зловещие очертания. Василисе чудились злые лица, глядящие из темноты, тяжёлые вздохи, шорох крыльев, пристальные взгляды из-за портьер. Казалось, что замок Кощея – это не просто бездушные камни, уложенные когда-то в ряд умелыми каменщиками, – он больше напоминал чрево какого-то голодного зверя, заглотившего их – свою добычу – добычу целиком. Леденящий холод пробирал до самого нутра, несмотря на многочисленные слои одежды, и Василиса покрепче переплела свои пальцы с Марьяниными. Подруге явно тоже было не по себе, но она пыталась держаться, будто бы ей всё нипочём:

– А что же, огней здесь зажигать не принято? А то так и споткнуться недолго. Ишь, плиты-то какие неровные.

– Так мы-то все в темноте видим, – злыдница подняла фонарь повыше. – А для вас я вон чё взяла, позаботилась.

– Ну, спасибо тогда… э-э-э… – Марьяна замялась. – Слышь, а зовут-то тебя как?

Услышав этот вопрос, злыдница аж с шагу сбилась и чуть не выронила фонарь из синюшной когтистой лапы.

– М-меня? – её скрипучий голос дрогнул.

– Ну не меня же, – фыркнула Марьяна.

– Я… я не помню… – уродливые черты стали от растерянности даже как-то мягче. – Было же какое-то имя… ещё при жизни…

Позади тихонько захихикали упырицы, и Василиса шикнула на них. Ещё совсем недавно она побоялась бы, но сочувствие оказалось сильнее страха.

– Кем ты была, тоже не знаешь?

Злыдница покачала косматой головой, поскребла когтем бугристый подбородок и шумно выдохнула:

– Стало быть, и не надо мне того знать. Главное, чтобы князь Кощей был доволен моей службой. А ежели мы опоздаем, он будет сердиться. Идёмте скорее, сударыни.

Она воздела фонарь над головой и, прихрамывая, засеменила по гулкому тёмному коридору – вперёд, на едва различимые сквозь свист ветра звуки музыки.

Вскоре они оказались возле громадных дверей, обитых железом. Изнутри доносились приветственные возгласы, смех и гнусавые звуки дудок. А рядом, прислонившись спиной к стене, стоял Мокша. Его кафтан был мокрым от дождя, но болотника, кажется, это совсем не заботило.

– Долго же вы добирались, – насмешливо квакнул он. – А только без меня всё равно не справитесь. Дверцу-то открыть придётся. А для этого волшебное слово сказать надобно. Мне его Кощей на ушко нашептал, а злыдницам да упырицам его знать не положено. Не был бы я на вас обижен, сказал бы за так. Но теперь не бывать тому! Думайте, девицы-красавицы, чем вы меня умаслить можете.

Василиса, не говоря ни слова, потянулась к дверной ручке, и тут её словно огнём опалило, а сквозь чеканные цветы мака высунулись три железных головы Змея Горыныча – небольшие, каждая размером с кулак. Из пастей вырывались язычки пламени. Так вот что там обжигало-то!

Василиса украдкой подула на пальцы, а головы нестройно, но требовательно пробасили:

– Кто идёт?

– Кощеевы невесты! – пока Василиса хлопала глазами, Марьяна успела ответить первой.

– Волшебное слово! – средняя голова щёлкнула зубищами прямо перед носом.

Обе невесты отпрянули, как по команде, чуть не отдавив ноги упырицам, державшим шлейфы. Оказавшись на безопасном расстоянии, Василиса выдавила:

– Э-э-э… пожалуйста?

Но, разумеется, речь шла о каком-то другом волшебном слове.

Мокша улыбался, явно чувствуя себя отмщённым. Упырицы хихикали. Им, похоже, вообще свойственно было хихикать по поводу и без.

А Марьяна вдруг упёрла руки в бока и окликнула злыдницу:

– Эй, Марусь! Ничего, если я тебя так называть буду? Совсем без имени-то негоже ходить. Так вот, Марусь, а вы-то как в залу заходите, коли тайного слова вам не говорят?

– Так через кухню, – пролепетала злыдница, хлопая глазами. – По чёрному ходу.

– Значит, и мы так пойдём. Правда, Васёна? Веди нас, Марусенька!

– Вот же несносные девки, – буркнул Мокша. – Ладно, стойте. Уговорили.

Он оттеснил их, сам встав перед дверями, бесцеремонно щёлкнул Горыныча по носу и проквакал:

– Ключ-вода, отопрись.

Железный охранник спрятался между чеканных маков, а петли заскрежетали – створки открывались.

Памятуя прошлый отказ, больше Мокша руку предлагать не стал, просто встал впереди девиц и, скомандовав: «За мной, красавицы», – первым шагнул на ковровую дорожку, украшенную золотым шнуром и усыпанную алыми лепестками.

Василиса и Марьяна переступили порог. Хлоп – упырицы превратились в летучих мышей и продолжили нести шлейфы в цепких коготках. Наверное, этот их облик считался более подобающим. (Странно, конечно, но в Нави вообще странные правила приличия.) А злыдница осталась снаружи. Василиса обернулась и увидела, как та провожает их с Марьяной чуть ли не влюблённым взглядом.

– Марусенька, – едва слышно пробормотала она. – Ишь ты!

После чего двери с грохотом захлопнулись.

Грянула музыка, оглушившая Василису. И как только гости могли выносить эту какофонию? Такое ощущение, что музыканты ни разу не сыгрывались между собой, но при этом каждый пытался выслужиться и сыграть громче остальных. Особенно невыносимо нескладными были литавры и барабаны.

От дорожки, по которой вышагивали две невесты, исходило сияние – это золотые шнуры светились, а вся остальная зала утопала во тьме. Ну или по крайней мере так казалось из-за слишком резкого контраста освещения. Мир сузился до пятен света под ногами, ужасающей музыки, чужого дыхания и невнятных шепотков гостей. Василисе казалось, что она идёт над бездной, – может, так оно и было, кто знает? Она не стала делать шаг в сторону, не желая испытывать судьбу.

Взволнованные и почти ослеплённые, они дошли по сияющей дороге до самого конца, и тут музыка стихла, свет погас – сперва показалось, что стало совсем темно, но вскоре глаза Василисы привыкли к полумраку, и она ахнула, увидев перед собой огромный накрытый стол, который стоял – нет, не посреди залы, а посреди цветущего макового поля. И хоть над головой всё равно был каменный потолок, но по нему резво бежали облака, а нарисованное солнце уже почти село за барельеф.

– Но ведь снаружи уже давно ночь… – Василиса сама не заметила, как выдохнула это вслух.

Мышицы-упырицы снова захихикали и чуть не уронили шлейф. А кто-то из гостей весело и звонко выкрикнул:

– Опять красивых девиц принёс наш князь. А ведь обещал – умных.

Более взрослый басовитый голос возразил:

– Ты, Ардан, на Кощеевых невест зря-то не наговаривай. Смертные оне, и для них тут всё вокруг – диво дивное, чудо чудное.

– Может, и так, дядька Ешэ, – фыркнул тот, кого назвали Арданом, нехотя признавая правоту собеседника. Кем бы ни был этот тип, но Василисе он уже не нравился.

Она хотела было возразить, но всё её хвалёное остроумие куда-то подевалось от волнения. Да что там, даже остроязыкая Марьяна не нашлась что ответить. И тут заговорил Кощей – его вкрадчивый голос можно было узнать из сотни. Князь говорил тихо, но все вмиг замолчали.

– Добро пожаловать, ненаглядные, – он поднялся, оперевшись на стол, и указал на два места подле себя: по левую и по правую руку.

Василиса только успела задуматься – как им на ту сторону попасть (Не прыгать же через стол в таком наряде? А обходить долго – гостям княжеским конца и края видно не было, и белая лента скатерти казалась бесконечной, как и стоявшие на ней яства.), как вдруг налетели буйные вихри, закружили маковые лепестки и в одно мгновение ока перенесли невест: Марьяну – на кресло по правую руку от Кощея, а Василису – по левую. Ух и неудобные у князя стулья! Даже сквозь все накидки чувствовалось, какие твёрдые. Нет бы подушку подложить…

Василиса, ёрзая, взялась за подлокотники и ахнула, только теперь разглядев, что кресла невест, как и сам Кощеев трон, были сделаны из человеческих костей. А без пяти минут супруг, ухмыляясь, наслаждался её смятением.