– Это еще почему? – захлопала глазами Тайка.
– Потому что все течет, все меняется. А тот, кто будет спотыкаться на каждой развилке, далеко не уйдет, – в голосе птички-весточки проскользнула насмешка. – Везде, где суждено упасть, соломки не подстелешь. Живи уж, как живется, ведьма. Не гневи судьбу.
– Да я не за этим. Мне просто любопытно, – Тайка смутилась.
– Никто из смертных, взявших в руки свою нить, не удерживался от искушения, – птичка совсем по-человечьи покачала головой. – Каждый хоть что-нибудь, да менял. Не в прошлом, так в будущем. Вот положа руку на сердце, ведьма: неужели ты ни о чем не жалеешь?
Конечно, Тайка жалела о многом. У каждого в жизни случались ошибки, которые хотелось бы исправить. Но на них люди учатся. А промахов не допускает только тот, кто ничего не делает.
Она качнула головой, уверенная, что справится с искушением, и птичка перепорхнула с ее плеча на одну из красных нитей, натянутую между двумя стволами березок, и зацепилась за нее коготочками, балансируя:
– Ну, тогда смотри, коли такая смелая.
Тайка потянулась к нитке – и в тот же миг отдернула руку. Стало вдруг боязно. Шутка ли: вся ее судьба проходила перед глазами – такая прямая, осязаемая. А к ней, будто цветы к солнышку, тянулись другие нити-судьбы. Рыжая и косматая мохеровая – это наверняка Пушок. А серая, как волчья шерсть, видимо, Никифор – вон как, с самого детства переплелись (а домовой, говорят, любил ее в люльке качать). Бабушкина темно-синяя (ее любимый цвет, кстати) крепко скручивалась с Тайкиной ниткой в начале, но потом отходила все дальше и дальше, соединяясь с другой – изумрудной с золотинкой. Следить за переплетениями было безумно интересно. Ох, сколько еще встреч и разлук ей предстояло пережить на своем веку! Интересно, а которая из нитей принадлежала Яромиру? Да и нитка Лиса тут, наверное, тоже была? Хорошо бы отыскать ее, чтобы понять: надо ли в ближайшее время опасаться появления Кощеева сына?
От размышлений ее отвлек звонкий птичий голосок:
– Чего уставилась, ведьма? Никак работу уже закончила?
– Вообще-то да, – Тайка кивнула на распутанные нитки, чьи кончики рядком лежали на пожелтевшей осенней траве. – Передай своей хозяйке: дело сделано.
– Добро, – пташка перелетела на ветку и почистила соломенный клюв о кору. – Стало быть, награда тебе причитается.
– Мне ничего не надо, – Тайка захлопала глазами. – Я от чистого сердца помочь хотела.
– Не спорь, а сперва выслушай, – птичка издала странный звук: то ли всхлип, то ли смешок. – Меня не зря весточкой кличут: я могу передать от тебя послание кому угодно и куда угодно. Хочешь – в Явь, хочешь – в Навь или даже в мир мертвых.
– Вот это да! – Тайка раскрыла рот от удивления. – А в Дивье царство можешь?
Птичка моргнула глазами-бусинками. Должно быть, это означало «да».
– Тогда лети, крылатая, в Дивью столицу к царице Таисье и скажи ей, что я люблю ее очень-очень. И что мне поговорить с ней надобно. Пусть она починит зеркало и приснится мне как можно скорее.
– Будет сделано.
Расправив соломенные крылья, весточка взмыла в небо и вскоре затерялась среди осенней листвы в сплетениях ветвей.
* * *
Тут бы Тайке и проснуться, но что-то удержало ее на Границе – будто бы какое-то дело осталось несделанным. Она вдруг заметила, что рядом с ее судьбой кружит, не приближаясь, еще одна нитка – тоненькая, васильковая. И чем дальше тянется – тем тоньше становится: вот уже почти с волосок, потом с паутинку, а потом – оп-па – и обрывается. Тайка сама не понимала, отчего вдруг так больно заныло сердце – она ведь даже не знала, чья это ниточка. Но руки уже сами потянулись все исправить. Она привязала свободный кончик васильковой нити к своей и покрепче затянула узелок. Вот, так-то будет лучше!
Миг – и весь нитяной узор стал меняться на глазах. Налетевший ветер взметнул Тайкины волосы, обсыпал ее сухими листьями. Над головой громко раскаркались вороны, а в сплетении нитей тревожно зазвенели колокольчики, но вскоре все стихло, и только знакомый шепот Матушки Осени прозвучал будто внутри головы:
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, ведьма!
Ох, хотела бы Тайка и в самом деле знать это! Но, к слову, своего она добилась: васильковая ниточка окрепла и потянулась с места обрыва дальше, пока совсем не затерялась в листве. Чья же она все-таки?
Тайка коснулась ее пальцем, моргнула – и осенний лес пропал. Она вдруг оказалась у излучины Жуть-реки. Вроде знакомый изгиб: та же осока, россыпь перловиц и мелких камешков, вот только берега почему-то показались непривычно заросшими. Тайка озиралась по сторонам и находила все больше отличий. Например, кривой черемухи у излучины не было вовсе, а на месте старого дуба, чей ствол несколько лет назад раскололо молнией, торчал из земли маленький дубок всего в руку толщиной.
С той стороны реки на высоком берегу, свесив с обрыва грязные босые ноги, сидела девушка в белой рубахе и широком голубом сарафане. Ее черты показались Тайке знакомыми. Они явно уже встречались. Но где? Когда?
Она закатала джинсы и, войдя в воду по колено, замахала руками, чтобы привлечь внимание.
– Эй ты! На том берегу! Слышишь меня?
Девица встрепенулась, вскочила на ноги и приложила ладонь ко лбу, закрываясь от солнца.
– Тайка, ты? Стой! Не вздумай плыть сюда. Оставайся на своем берегу!
Хм… И голос тоже был знакомым…
Кажется, девушка в сарафане заметила ее замешательство и замахала ей рукой:
– Не помнишь меня? Я – Василиса. Та, что и прекрасная, и премудрая, два в одном.
Брови Тайки взметнулись вверх.
– Э-э-э… Прежде ты выглядела иначе!
Лицом эта Василиса действительно была похожа на ту, которую Тайка встретила однажды в Сонном царстве, когда Лис-Лютогор усыпил ее своим заклинанием. Этих девиц можно было бы принять за сестер, но никак не за одну и ту же девушку. Обычно люди с возрастом не менялись так сильно, чтобы из невзрачной серой мышки превратиться в писаную красавицу. Если, конечно, в ход не шли колдовские чары…
– Такой я была прежде, – неохотно пояснила Василиса. – До того, как стать Кощеевой невестой. Но это не важно. Послушай меня: ты обязательно должна встретиться с Лисом…
– Еще чего! – фыркнула Тайка. Возле ее ноги проплыла темная рыбина, мазнув скользкой чешуей по коже. Бр-р! По спине пробежали мурашки, а вода вдруг стала очень холодной. – Не хочу его видеть. Он мой враг!
Василиса всплеснула руками.
– Сейчас же вылезай из воды! Живо!
Не думая, Тайка одним прыжком оказалась на берегу и, с размаху шлепнувшись прямо на острые камешки, потерла ушибленный копчик. Мышцы ног запоздало свело судорогой, и она, сжав зубы, чтобы не заорать, принялась разминать икры.
А Василиса все кричала с того берега:
– Он поклялся, что не причинит тебе вреда, если вы встретитесь во сне. Я за него ручаюсь. Он мой сын!
– Ага! Так ты та самая Василиса?!
Тайка, конечно, и сама уже догадывалась, с кем имеет дело. Но одно дело строить предположения, а другое – увериться на все сто. Ишь ты, лисья матерь!
Налетевший порыв ветра сносил слова вниз по реке, будто бы пытался помешать Василисе передать весточку.
– Прошу тебя, просто выслушай его! А потом сама решишь, что делать дальше. Вспомни, я помогла тебе выбраться из Сонного царства! Неужели ты не веришь мне?
– Ага, только засунул меня в это Сонное царство как раз твой любимый сынок, – Тайка скрипнула зубами. – Тебе-то я, может, верю, а вот ему…
– Помоги нам, Тайка!
Василиса кричала что-то еще, но ветер усилился, и вскоре ее слов стало совсем не слышно. Тогда она просто сложила руки на груди в молитвенном жесте.