Тайны Дивнозёрья

Над головой сверкнула молния, раздался оглушительный раскат грома, а браслет-Кладенец на Тайкином запястье вдруг стал обжигающе горячим. Она вскрикнула от боли… и проснулась.

За окном занимался бледный рассвет, громкоголосые птицы пересвистывались в кустах, росших за окном. В доме, похоже, все спали – с террасы не доносилось ни звука, ни шороха. И только отчаянный крик Василисы до сих пор стоял в ушах: «Помоги нам, Тайка!»

Глава третья. Светлые Осенины

– Ты, Тай, что-то сама не своя нынче.

Пушок так мурчал и ластился к ее руке, что Тайка невольно начала подозревать рыжего негодяя в корысти. Наверняка он пришел не просто так поболтать, а вознамерился вылизать кастрюльку, когда Тайка закончит взбивать яйца с сахаром для праздничного пирога.

Но она ошиблась: коловерша не стал ей льстить, выпрашивая лакомство, а вдруг, наоборот, разворчался:

– Ты в зеркало вообще смотрелась? Синяки у тебя под глазами, ух, здоровенные! Может быть, отдохнешь немного, а? А то сегодня всю ночь гулять будем…

– Ну спасибо, дорогой, порадовал, – фыркнула Тайка, ловко орудуя венчиком. – Тебе бы только гулять!

– Вообще-то я за тебя волнуюсь, – коловерша надул щеки. – Спать вчера ушла раньше всех, а выглядишь, как будто всю ночь в полях пахала вместо лошади. И взгляд опускаешь, будто бы скрываешь что-то. Эй, ты полотенцем на меня не маши, я давно с тобой знаком, все вижу. Что стряслось? Уж со мной-то ты можешь поделиться?

– Ладно, только никому ни слова!

Тайка сделала страшные глаза, и Пушок торжественно закивал:

– Ты же меня знаешь! Я – могила!

Тайка, конечно, знала, что коловерша тот еще болтун, но копить тревогу в себе уже не было никакой мочи, и она выложила все как на духу: и про Сонное царство, и про нити судьбы, и даже про просьбу Василисы.

– Ох ты ж елки! – только и смог вымолвить Пушок, дослушав рассказ. – Дело-то серьезное. Это, деточка, не просто сны.

– Оно и ежу понятно, – Тайка смахнула с края кастрюли пенную каплю и облизала палец. – Делать-то мне что? Может, и правда стоит повидаться с Лисом?

– С ума сошла? – вскинулся коловерша. – Он соврет – недорого возьмет. Может, эта твоя Василиса и нормальная сама по себе, но Лютогору верить нельзя. Что, если он и ее обманул, а сам только и ждет, когда ты к нему в лапы пожалуешь? Р-раз – и сцапает тебя, а нам потом бегать выручать! Нет, я против! Ка-те-го-ри-чес-ки! Ну сама посуди, если бы Никифор или Яромир об этом узнали, что бы они сказали?

– Да, ты, пожалуй, прав, – Тайка тряхнула головой. – Никто из них не стал бы доверять Лису. Но я уверена, что Василиса не лжет… она хорошая.

– Знавал я прежде одну Василису, – мечтательно протянул коловерша, закатывая глаза. – Пенками от варенья меня кормила. Кстати, это она меня в лесу подобрала, когда я впервые из вязового дупла выпорхнул и в Дивнозёрье оказался. Еще малой совсем был, желторотый… Кстати, и Пушком тоже она меня нарекла. Хорошая была девица, бойкая, синеглазая. А пела – заслушаешься. Колдовству училась у местной ведьмы, да жаль, не доучилась. Замуж ее отдали супротив воли.

– Хм… Не за Кощея ли?

Тайка это просто так сказала, не подумав, – просто слова на язык прыгнули. Но коловерша вдруг вытаращился на нее своими глазами-плошками:

– А ты откуда знаешь?

– Так. Погоди. Неужели это одна и та же Василиса? – Тайку аж в пот бросило. – У нее еще вот тут родинка на губе, да?

– Она самая. Ох, так что же, это моя Васенка-сестренка, полевой цветочек, и есть Лютогорова матушка? – ахнул Пушок. – Ну, дела!

Перья на его загривке встопорщились, шерсть встала дыбом – он явно был очень взволнован.

– Не понимаю, как у такой милой девушки родился этот скользкий хмырь!

– А ты вспомни, кто его папаша, – Тайка поставила кастрюльку на маленький огонь и принялась помешивать ложечкой. – Видать, в отца пошел.

– Твоя правда. Но песнями колдовскими он точно в мать. Ох, Василисушка и сладкоголосая была. Вроде на вид невзрачная серая мышка, а как запоет, так сразу смотришь – красавица писаная!

– Слушай, а если она ученицей ведьмы была, отчего же не сбежала, когда Кощей к ней посватался? Почему наставница ее не спрятала? – Тайка отложила ложку и вытерла руки о фартук.

Варево в кастрюльке уже начинало густеть, но Пушок, похоже, потерял к сладкому всякий интерес, – а уж такое с ним случалось крайне редко.

– Василиса не велела ее спасать, – вздохнул коловерша. – Сама идти вызвалась. Иначе Кощей забрал бы в Навь ее младшую сестренку Даринку. Только жертва эта оказалась напрасной – супостат бессмертный, насколько я помню, их обеих уволок под шумок. А третья сестра – та, что самая старшая, – напросилась к ведьме в ученицы вместо Василисы. Златкой ее звали, кажись. От нее, между прочим, весь ваш род и пошел.

– В смысле? – ахнула Тайка. – Так мы что, выходит, с Василисой родственницы?

– Седьмая вода на киселе, – Пушок задумался, считая, но сбился и раздраженно фыркнул. – Короче, она твоя пра-пра-пра-и-еще-много-пра-бабка. Двоюродная, или как там это называется? Короче, по линии сестры.

И тут Тайкина мысль пошла еще дальше:

– Погоди, значит, и Лис мне родней приходится? Вот это поворот!

– Дальней-дальней. Я бы на твоем месте на это внимания не обращал, – коловерша запустил когти в деревянную столешницу. – Подумаешь, пара капель общей крови! Ты смотри, только Яромиру об этом не сболтни. Ему это о-о-очень не понравится!

– Эй, что это мне не понравится?

Как раз в этот момент Яромир вышел из бабушкиной комнаты, потягиваясь и зевая. Тайка усмехнулась, глянув на его растрепанные лохмы: м-да, может, дивьи люди и владеют тайной магией, но явно не такой, как эльфы из кино. У тех хоть ветер, хоть град – а на голове порядок: волосок к волоску лежит. Не то что у некоторых!

Яромир, заметив, что она усмехается, пригладил светлые пряди широкой пятерней и выжидающе воззрился на Пушка:

– Ну? Так о чем мне там знать не надо?

– О том, что наша ведьма-хранительница всю ночь не спала, – противным голосом наябедничал коловерша. – А ей, между прочим, сегодня еще предстоит деревню кругом обходить, заклинать от нечистой силы. И потом до рассвета на Осенинах гулять. Совсем себя не жалеет, балда!

Тайке сперва очень захотелось его стукнуть, но в следующий миг она поняла, что Пушок, вообще-то, только что спас ситуацию: ей не придется выкручиваться или рассказывать Яромиру правду про нежелательное родство. Она делано надула губы и смахнула тряпкой со стола остатки муки.

– Ну чего пристали? Я справлюсь. Подумаешь, не выспалась. Как будто в первый раз!

– Погоди, есть у меня одно верное средство, – дивий воин покопался в своей поясной сумке и достал кожаную флягу. – Вот, испей. Только один глоток, не больше. Увидишь: всю усталость как рукой снимет.

Тайка не без усилий вытащила пробку (ух, и крепко та засела) и принюхалась. От фляжки пахло незнакомыми травами, но аромат был приятным. Манящим даже. А, была не была!

Она сделала мощный глоток. Все нутро сперва будто бы огнем ожгло, она аж закашлялась. А потом по телу вдруг растеклось блаженное тепло, и Тайка заулыбалась. Ого! Вот это настоящее чудодейственное зелье!

Она открыла рот, чтобы поблагодарить Яромира, но тут из-за печки высунулся сонный Никифор и, завидев фляжку в ее руках, налетел на дивьего воина, будто коршун на мышь:

– Ты что это удумал, дуралей?! Кто тебе право дал ребенка спаивать?! Мала она еще, чтобы вашу дивью бражку хлестать! Напьется допьяна, и что мне с ней делать прикажешь? Да мне ее бабка башку оторвет и скажет, что так и было! И тебе тоже, когда в Дивье царство вернешься! Так что все, сидеть тебе теперь тут веки вечные, коли не хочешь головы лишиться!

Тайка, не удержавшись, хихикнула. Домовой в гневе бешено вращал глазами, потрясал кулаками и выглядел очень забавно. Неудивительно, что Яромир его ничуть не испугался, однако все-таки отступил, забрал фляжку у Тайки из рук и принялся оправдываться, как нашкодивший школьник:

– Ну, не серчай, дядька Никифор! Это ж совсем чуть-чуть было. Для бодрости духа, так сказать. От одного глотка еще никому плохо не становилось.

– Щас я покажу тебе бодрость духа, охальник! – Домовой шипел, как кот, брызгая слюной. – Шел к своей вытьянке и Сеньке-алкашу? Вот и проваливай! Нечего мне тут Таюшку-хозяюшку дурному учить.