Невиданные чудеса Дивнозёрья

– А коли и так, что в том дурного? Истинному испытанию надлежит быть сложным.

Радосвет спорить не стал, хоть и знал, что по ночам отец и сам к этому проклятому ясеню лучших колдунов водит, чтобы доченьку-кровиночку поскорее замуж выдать.

Однажды терпение отца лопнуло, накричал он на Ясинку рыком своим царским:

– Ты нешто ополоумела совсем? Невозможные задания женихам даёшь. Вот увидишь, уйдут они, так и останешься как дура в девках.

– А коли останусь, невелика беда, – фыркнула строптивая царевна. – Буду с вами жить-поживать. А когда придёт срок, возведёшь меня на престол вместе с Радосветом. Он у нас хилый да болезный, даже собственной тени боится. Ему нужна будет подмога в правлении.

Тут-то и понял Радосвет, для чего всё было затеяно. Только поделать ничего не мог – боязно стало идти супротив Ясинки. Это прежде, когда он совсем крохой был, сестра ему пауков в люльку подкладывала да зловредных кикимор подсылала, а теперь стала учинять пакости и похуже: то упыря натравит, то духа какого неупокоенного. Всё сильней становились страхи и мо?роки – видать, задумала сестра, чтобы он и вовсе рассудка лишился.

* * *

Однажды Радосвет не выдержал. Улучил момент, когда вечером женихи пировать сели, сам взял топор серебряный да пошёл к Ясинкиному ясеню. Авось повезёт не срубить, так хотя б ослабить упрямое дерево. Так, чтобы потом любой из женихов пнул – и оно само завалилось.

Ударил топором раз, другой – ничего. Ни щепочки малой из-под лезвия не вылетело, ни листочка наземь не упало. Сел он тогда, закручинился, головушку повесил. И тут вдруг потемнело небо, сверкнула молния, налетели злые ветры, прямо посередь двора вихрь закружился. Испугался царевич, спрятался за ясеневый ствол. Видит – вышагивает по тропинке конь невиданный: сам чёрный, а глаза синим огнём горят. Ух, и жутко! И всадник тоже весь в чёрном, тощий как жердь и одет не по-нашенскому. Сперва Радосвет подумал: наваждение. Ан нет.

Остановился всадник, снял капюшон, открывая бледное лицо, и, задрав голову, молвил:

– Доброе выросло древо.

На челе незнакомца блистал серебряный венец, и Радосвет догадался – это же наверняка новый заморский принц его сестрицу сватать едет. Превозмогая ужас, он вышел из-за дерева, чтобы поприветствовать гостя.

– Мир тебе, гость заморский!

– И тебе мир, коли не шутишь, – улыбнулся тот. – Топор-то тебе зачем? Для разбойника ты, парень, хиловат, уж прости. Да и взять с меня нечего.

– Обознался ты, – царевич, смутившись, сунул топор за пояс. – Я не тать ночной, а Радосвет, царский сын. Хочу, понимаешь, это проклятое дерево убрать с глаз долой.

Незнакомец рассмеялся:

– Да как же ты его уберёшь, коли оно до самых мировых основ проросло?

– А ты откуда знаешь? – Радосвет недоверчиво прищурился.

Всадник соскочил с коня и протянул ему руку:

– Моё имя Ри Онэн, я прибыл из далёких земель. На нашем языке моё имя означает «король Ясень» – мне ли не знать про это дерево?

– А зачем ты приехал? К сестре моей свататься, что ль? – царевич пожал руку и охнул: ладонь под перчаткой гостя ощущалась так, будто из одних костей состояла, а плоти на ней и вовсе не было.

– Может, и посватаюсь, – усмехнулся тот. – Какова она? Хороша ли собой?

– Хороша лицом и статью, – буркнул Радосвет, – но не нравом.

– М-м-м? Строптива?

И тут царевич – откуда только слова нашлись – выложил заморскому гостю всё как на духу. И как его Ясинка с самого детства чёрной ворожбой изводила, чтобы с ума свести да самой править, и как над женихами потешалась, и как дерево чарами укрепляла.

Тот же слушал, улыбаясь всё шире и шире, а дослушав, молвил:

– Такую девицу я и искал. Заключим сделку, царевич? Я тебе помогу, а ты – мне.

– И что я должен буду сделать? – Радосвет сглотнул. Не понравился ему тон гостя, ох как не понравился.

– Ничего такого, сущие пустяки. По нашим обычаям брат имеет право за сестру говорить, а сестра – за брата. Скажи, мол, я, Радосвет, отдаю свою сестру королю Ясеню из Страны-Где-Не-Спят.

– И всё? – царевич не поверил своим ушам. Неужели так просто?

– И всё.

– А если она не захочет за тебя пойти?

– Подумаешь, – пожал плечами король Ясень, – её судьба хочешь – не хочешь, а ко мне рано или поздно приведёт. Никуда она не денется.

Сердце Радосвета забилось часто-часто, и он, зажмурившись, выпалил:

– Коли так, быть посему! Я, Радосвет, отдаю тебе, король Ясень из Страны-Где-Не-Спят, свою сестрицу Ясинку в жёны. Забирай, и чтобы мои глаза её не видали! Кстати, а почему в твоей стране не спят-то?

– Потому что заснуть боятся, – хохотнул гость, снимая перчатки.

Конь взвился на дыбы и заржал, а Радосвет обомлел, глядючи: руки у короля Ясеня и впрямь оказались костяными. Кого же он встретил? Уж не Кощея ли? Или, может быть, саму Смерть?

Царевич хотел броситься прочь, но ноги словно приросли к земле. Спину покрыл холодный пот, поджилки затряслись – много он за свою жизнь боялся, но такого ужаса никогда прежде не чувствовал.

А король Ясень спешился, приложил ладонь к стволу и что-то шепнул на незнакомом языке. И дерево покорилось. Нет, не упало, а раздвинуло ветви, открывая небо. Лунный свет затопил двор, проникая прямо в окно царевны.

– Что ж, первое условие выполнено. Теперь второе, – улыбнулся заморский гость и вдруг засвистел по-птичьи.

«Фр-р-р», – послышался шелест крыльев, и на его зов прилетела синяя птичка размером не больше воробья. Клюв у неё был будто посеребрённый, а глаз… глаз вообще не было! Пичужка была слепа как крот. Радосвет никогда такой прежде не видел.

– Что это за диковинка? – ахнул он.

– О, это редкая птица, – король Ясень погладил пичужку по встрёпанному хохолку. – Её зовут Птица-Справедливость. И хоть справедливость слепа, но слух у неё острый. Каждое невыполненное обещание слышит. А услышав, откладывает яйцо. Вот, взгляни сам.

Он снова что-то сказал дереву на своём языке, и то спустило вниз ветку с гнездом.

Царевич не успел пересчитать яйца, как король Ясень накрыл их платком и убрал в седельную сумку.

– Из каждого такого яйца может вылупиться Птица-Месть, – пояснил он, скаля зубы. – И поверь мне: нет в мире силы сильнее этой. За ней я приехал, а вовсе не за твоей сестрой. Но, коль подвернулась удача, заполучу и её в придачу.

– Откуда же ты узнал, что у нас завелась такая птица? – Радосвета терзало дурное предчувствие.

– Как не знать, когда я сам посадил это дерево, – ухмыльнулся король Ясень. – Все королевства, все царства объехал, когда и дед твой ещё на этой земле не жил. Да только не везде взошли семена, а лишь там, где издавна обещаний не выполняли.

– Но Дивьи люди не врут! все мои предки были очень честными, – запротестовал Радосвет. – Я знаю, я в книжках читал.

– Не всё, что в книжках написано, – правда. Зависит от того, кто их написал, – гость отстегнул от седла клетку и поместил туда слепую птаху. Видать, и впрямь готовился. – Знаешь, а ведь царевна Ясинка – достойная продолжательница традиций вашей семьи. Это ты, похоже, не уродился. Слишком честный. Таких легко провести.