Алмазные псы

– Мы остановились. Двигатели повреждены, управление потеряно. Дрейфуем со скоростью несколько километров в секунду по местной системе координат.

– Нет, – категоричным тоном, словно объясняя ребенку, проговорила я. – Это невозможно. Корабли просто так не останавливаются.

Струма наклонился и помог мне выбраться из капсулы. При каждом движении кости и мышцы посылали новую вспышку боли в мозг. Пробуждение от криосна никогда не бывает приятным, но быстрое пробуждение сопровождается целым списком проблем.

– Возможно, если это преднамеренное действие. Это диверсия, капитан.

– Что?

– Пауки… сочленители, – поправил он себя, – проснулись в середине рейса, выбрались из своего отсека и захватили управление кораблем. Они развернули нас кругом и сбросили скорость настолько, что теперь мы едва ползем.

Он помог мне добраться до кресла и стола, а потом протянул чашку студенистой розоватой каши, предназначенной для восстановления метаболического баланса.

– Как… – У меня было слишком много вопросов, и они мешали друг другу вырваться из головы, но бравый капитан сразу перескочил к главному, а потом уже вернулся к мелочам. – Состояние корабля. Докладывай.

– Аварийное. Нет контроля ни над маршевыми, ни над маневровыми двигателями. Связь потеряна.

Он проглотил слюну так, словно собирался сказать что-то еще.

Я зачерпнула ложкой отвратительно пахнущую розовую массу.

– Скажи мне, что мы можем исправить повреждения и лететь дальше.

– Все это можно починить… со временем. Мы сейчас разрабатываем график ремонта.

– Мы?

– Шесть старших офицеров, включая меня. Корабль разбудил нас первыми. Это обычная практика: будить капитана только в экстренной ситуации. Еще шестерых пассажиров разморозили согласно все той же аварийной инструкции.

Лицо Струмы перестало расплываться перед моими глазами. Первый помощник побывал со мной уже в двух рейсах, но все еще казался мне слишком молодым и нетерпеливым. Резкие мальчишеские черты лица, открытая улыбка, круто изогнутые брови, короткие темные волосы, аккуратно причесанные даже в кризисной ситуации.

– А что… – Я нахмурилась, пытаясь отогнать неприятные новости, которые он успел мне сообщить. – Что с этими сочленителями? Раз ты говоришь со мной, значит их попытка не удалась.

– Да, не удалась. Они хорошо изучили корабль, но не знали всех тонкостей системы безопасности. Мы проснулись вовремя и не позволили им захватить корабль, а потом изолировали их. – У него заиграли желваки. – Но схватка получилась жестокой. Они брали быстротой и хитростью, а еще, разумеется, численным перевесом сто к одному. Но у нас было оружие, и к тому же большая часть охранных систем оказалась настолько примитивной, что оставалась на нашей стороне.

– Где они сейчас?

– Оставшиеся в живых задержаны. Еще примерно восемьсот человек по-прежнему заморожены. В группе захвата было около двухсот – точных цифр у нас нет. Но мы их изрядно проредили. По моим прикидкам, человек шестьдесят еще тепленькие, но мы заперли их прочными переборками и электростатическими щитами.

– А почему же тогда корабль так растерзан?

– Это от отчаяния. Они были готовы сражаться насмерть. Вот тогда и были причинены основные повреждения. Обычные меры не могли сдержать мятежников. И нам пришлось применить тяжелые эксимерные лазеры, которые пробили дыру в корпусе и изувечили все, что оказалось на их пути, включая двигатели и системы навигации.

– У нас были эксимеры?

– Согласно инструкции, капитан. Просто раньше они нам не требовались.

– Не могу поверить. Сто лет мирного сотрудничества. Успешная совместная работа, взаимовыгодный обмен научными и техническими сведениями. Почему же пауки отказались от всего этого? И именно на моем корабле?

– Я покажу вам почему, – пообещал Струма.

Поддерживая мое неустойчивое тело, он подвел меня к обзорному иллюминатору и открыл противорадиационные заслонки. Затем выключил аварийные красные огни, чтобы моим глазам проще было приспособиться к виду снаружи.

Я посмотрела на звезды. Они медленно проплывали слева направо, но не потому, что весь корабль двигался, а потому, что на нем теперь работала центробежная гравитация и наша часть «Равноденствия» вращалась. Звезды были разбросаны по скоплениям и созвездиям, некоторые изменились почти до неузнаваемости, а другие – более далекие – не слишком отличались от тех, что я помнила с детства.

– Это просто звезды, – сказала я, ничуть не удивленная. – Не понимаю…

– Подождите.

И тут я увидела черную стену. Она имела четкие границы, за которыми не было вообще никаких звезд. Чем дальше мы поворачивались, тем больше черноты появлялось в поле зрения. Отсутствовали не только близкие звезды. Весь Млечный Путь – скрученный хребет, состоящий из десятков миллионов звезд, отделенных от нас тысячами световых лет, – изгибался дугой через обычную часть неба, а затем внезапно обрывался, как будто я смотрела на линию горизонта над черным бессолнечным морем.

На какое-то время я просто уставилась в темноту, не в состоянии осознать, что я вижу. Меня готовили к разным непредвиденным обстоятельствам – почти ко всему, что могло случиться в межзвездном перелете. Но только не к этому.

Половина неба исчезла.

– Что за чертовщина?

Струма долго смотрел на меня, не прерывая молчания, а потом буркнул:

– Хороший вопрос.

Вас не было среди тех шести представителей пассажиров. Иначе вышло бы слишком ловко, слишком неправдоподобно, учитывая обстоятельства. И я бы вспомнила ваше лицо, как только вы вошли в дверь.

Я встретилась с ними в одной из кают массовой реабилитации. Она походила на такие же каюты для экипажа, только была намного больше и богаче обставлена. В конце нашего перелета пассажиры должны были оттаивать здесь группами по несколько сотен, готовясь к высадке в новой звездной системе, в самом начале нового этапа своей жизни.

Все шестеро прошли через тот же процесс привыкания, который я сама пережила несколькими часами раньше. Дискомфорт, растерянность и изрядная доля негодования из-за того, что рейс прошел не так гладко, как обещали рекламные проспекты.

– Вот что нам известно, – начала я, обращаясь к этим шестерым, собравшимся вокруг шестиугольного стола с восстановительными блюдами и напитками, – через некоторое время после нашего отлета с Фанда сочленители попытались захватить корабль. Насколько нам удалось выяснить, сто или двести из них вышли из криосна, захватили систему управления двигателем и остановили корабль. Мы сейчас находимся вблизи объекта или феномена неизвестного происхождения. Это черная сфера размером приблизительно со звезду, и мы всего в пятидесяти тысячах километров от ее поверхности.

Я предупреждающе подняла руку, не дав посыпаться закономерным вопросам:

– Нет, это не черная дыра. Черная дыра такого размера обладала бы массой целой галактики, и мы никак не могли проглядеть нечто подобное в непосредственной близости от нас. Кроме того, она нас не притягивает. Просто находится рядом, не оказывая никакого гравитационного воздействия, которое могли бы зафиксировать наши приборы. Мы также отметили, что звезды возле самого ее края не подвержены ни аберрации, ни красному смещению… Что?

Один из пассажиров тоже поднял руку. Этот жест был таким мирным, таким вежливым, что остановил меня на полуслове.

– Это ведь не могло быть случайностью, правильно?

– Могу я узнать ваше имя, сэр?

Он был низкорослым, почти лысым, с высоким голосом и проницательным, цепким взглядом.

– Грелле. Доктор Грелле. Я врач.

– Какая удача, – сказала я. – Возможно, кончится тем, что нам понадобится помощь врача.

– Удача здесь ни при чем, капитан Бернсдоттир. Инструкция требует, чтобы в группе экстренного пробуждения обязательно находился медик.

Я не сомневалась, что он прав, но это был второстепенный пункт инструкции, так что мою забывчивость вполне можно извинить.