Двое

– Тая, с тобой все нормально? – долетает до меня голос Марины.

Я кручу головой, потому что слов во мне катастрофически мало.

– Нет. Мы можем уйти? Прямо сейчас.

17

Весь следующий день я провожу дома перед телевизором. И даже шторы задвинула, чтобы солнце не раздражало меня своей весёлой яркостью. Тарелка с нетронутой кашей по-прежнему стоит на кухонном столе: я попробовала заставить себя есть, но не смогла проглотить ни ложки. В обед звонила Марина, обеспокоенная моим поведением. Вчера я снова соврала ей, сказав, что хочу уйти, потому что увидела знакомого, с которым не желаю встречаться. Наверное, стоило, наконец, рассказать правду, но я была слишком раздавлена увиденным. Кто эта девушка? Булат с ней спит? У них отношения? Он влюблён в неё? Тогда зачем ему я? Почему он её обманывает?

За несколько часов сидения перед включенным экраном я ответила на каждый из этих вопросов, но легче мне ничуть не стало. Кем бы ни была эта девушка Булату, она значит для него больше, чем я. Ведь с ней он появляется на людях и предпочел провести вчерашний день с ней, а не со мной.

Как я ни пытаюсь запихать эмоции под пресс здравомыслия, у меня ничего не получается. В груди все переворачивается, когда я вспоминаю, как легко и непринуждённо она касалась его, и то, как внимательно Булат её слушал. Она принадлежит его кругу, поэтому он её не стесняется – других объяснений у меня просто нет. Да, она красивая, но вряд ли красивее меня, и рот у неё наверняка силиконовый. Может быть, это его сестра?

К вечеру мне удается немного прийти в себя и даже поковырять застывшую кашу. Готовить я не стала: нет ни аппетита, ни настроения. Завтра всё равно дежурит Григорий, мою еду он не ест, и наше с ним общение ограничивается лишь вежливым «здрасьте». Не потому, что я не пыталась с ним дружить, а потому, что он явно на общение не настроен. Ну и ладно.

Пойманному равновесию приходит конец, когда из прихожей доносится звук проворачиваемого замка. Злость и нервозность начинают бурлить под кожей, я вскакиваю с дивана и быстро подхожу к окну.

Сзади слышны шаги: как и обычно, не сняв обувь, Булат прошёл в гостиную. Стоять к нему спиной и делать вид, что не заметила его присутствия, глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Чувствую себя обманутой и преданной. Пока я выбирала ему подарок, он был с ней.

– Таисия.

Я втягиваю воздух носом, выжидаю паузу и заставляю себя обернуться. Булат стоит рядом с журнальным столом в идеальном чёрном костюме. Почему при виде него внутри так болезненно тянет? Потому что он высокий и красивый?

– Привет, – я пытаюсь сказать это холодно, но сходу правильный тон подобрать не получается, а потому звучу, скорее, грубо.

– Ты сегодня не в настроении, – замечает Булат, расстёгивая пиджак.

Этим он злит меня ещё больше. Тем, что не спрашивает о причинах, и тем, что произносит это так равнодушно, тогда как я сутки себе места не нахожу.

Бросив пиджак на спинку дивана, он осматривает меня с ног до головы и выходит из гостиной. С кухни доносятся стук закрывшегося ящика, звук перемалываемых зерен. Как ни в чём не бывало он делает себе кофе.

Я смотрю на его пиджак, чувствуя, как начинает щипать в носу. Что мне делать? Как справиться с лавиной злости и отчаяния? Почему мне так плохо, а ему всё равно?

Спустя пару минут Булат появляется в коридоре. Он уже успел выпить кофе и, судя по хлопку двери, зашёл в душ. Торчать в гостиной бесконечность смысла не имеет, поэтому я иду в спальню. Пытаюсь читать книгу, присланную Мариной, – роман американского писателя, действие которого происходит в Италии, – но дальше первых двух строк двинуться не могу. Все мои мысли заняты Булатом.

– Скажешь, в чём дело? – раздаётся из дверей спальни.

Я с силой сдавливаю корпус телефона и поднимаю глаза. Этот вопрос – именно то, что нужно, чтобы горючая смесь, сутки бродящая внутри меня, вспыхнула.

– Я видела тебя, – от боли и негодования мой голос дребезжит. – Вчера в ресторане. С девушкой.

Лицо Булата остается невозмутимым. Он снимает влажное полотенце с шеи, небрежно швыряет его в кресло.

– И что?

– Кто она тебе? Ты из-за неё не приехал вчера ко мне?

Теперь он щурится. Обводит взглядом меня, до белых костяшек вцепившуюся в полы халата, переводит взгляд на пол, туда, где валяется коробка с подарочным ремнем. Это я её в сердцах швырнула.

– Ты забываешься, Таисия. Я тебе ничего не должен объяснять.

Спокойствие, исходящее от него, забивает мне гортань, размазывает меня по полу. Мне больно, а ему всё равно. Он даже двух слов объяснения сказать не хочет.

– Она твоя девушка? Ты спишь с ней?

– И на эти вопросы я не должен тебе отвечать. Но отвечу, чтобы ты больше не питала на мой счёт иллюзий. Я сплю с ней. Не думай, что твое появление существенно изменило мою жизнь.

Я ощущаю, как кровь отливает от лица и как слабеют колени. Ещё никогда в жизни я не чувствовала себя настолько разбитой и униженной. Даже когда пьяный отчим ни за что назвал меня шлюхой перед своими идиотами-дружками. Только Булату удается так больно меня жалить самыми простыми словами. Почему они так ранят? У нас отношения по расчёту.

– Вставай. Халат можешь снять.

Из бледного моё лицо пунцовеет за секунду. Он хочет, чтобы я как ни в чём не бывало занялась с ним сексом? После этих слов и когда меня трясёт от отчаяния?

Я прикусываю щёку изнутри до солоноватого вкуса и остаюсь сидеть. У меня тоже есть гордость. Пусть он купил меня, но я всё ещё человек.

Булат пытает меня взглядом, и с каждой новой секундой черты его лица всё больше грубеют. Таким я его ещё не видела, но сейчас слишком подавлена, чтобы начать бояться.

– Вещи свои собирай и пошла вон из моей квартиры, – произносит он тихо, но твёрдо.

Жжение в носу усиливается, а в горле, напротив, становится сухо. Мой первый порыв – встать и уйти. И вещи не брать – пусть подавится. Переночую на лавке, а завтра что-нибудь решу.

Я вскакиваю с кровати и застываю. Булат будто потерял ко мне интерес: развернувшись ко мне боком, водит пальцем по экрану своего крутого телефона. И что, я вот так уйду? После того, как добилась всего, к чему стремилась? Брошу эту квартиру, больше никогда не увижу Михаила и снова буду думать о том, как выжить?

Мне требуются неимоверные усилия, чтобы задушить свою глупую восставшую гордость. Кому я сделаю хуже? Только себе, потому что Булату явно всё равно.

Закусив губу, я развязываю халат, скидываю его с себя, расправляю плечи. Сейчас на мне нет ни чулок, ни красивого белья. Чтобы их увидеть, ему нужно было прийти вчера. Сейчас я голая, как снаружи, так и в душе.

Булат оборачивается на шорох, скользит взглядом по моему телу, останавливается на глазах. Надо идти. И я иду. Приближаюсь к нему вплотную, застываю. Вызов в глазах не прячу: здесь он надо мной не властен. Он хотел получить тело – пусть трахает тело. А его я больше не хочу.

Тёмные глаза напротив опасно вспыхивают, небритая челюсть напрягается до желваков. Я впервые вижу Булата злым. Ну и пусть. Даже злость лучше равнодушия.

Его ладонь сжимает мой лоб, давит вниз, так что подгибаются колени. Лицо утыкается во влажное полотенце, которое через секунду падает на пол, обнажая полуэрегированный член. Скальп обжигает короткая вспышка боли: Булат стягивает мои волосы.

Его голос скрежещет металлом:

– Соси.

Я беру паузу на то, чтобы передумать, затем открываю рот и обхватываю губами его член. Он твердеет за долю секунды, оставляя на языке вкус геля для душа и смазки. Извращенец. Даже не боится, что я могу его укусить.

Тяжесть руки на голове ослабевает, когда я начинаю двигаться. Он использует меня, а я использую его. Мне нужны только его деньги, чтобы никогда ни в чём не нуждаться. При первой же возможности пошлю его к чёрту. Пусть остается со своей девушкой.

Втягиваю член глубоко, насколько возможно, – посмотрела обучающий курс от одной секс-блогерши – хотела порадовать Булата. Дурочка. На глазах выступают слёзы. Пусть не думает, что я плачу из-за него. Просто у него пенис огромный, а у меня узкое горло. В доказательство этому я задираю подбородок и смотрю вверх. Заглатываю почти до основания – это легче сделать, когда во рту скользко от слюны – и держу его так в течение нескольких секунд, пока желудок не начинает бастовать. Выпускаю и жадно дышу перед тем, как повторить это вновь. Он, конечно, тоже на меня смотрит. Я уже знаю, что ему нравится смотреть. Глаза по-прежнему угрожающе мерцают, складка на лбу стала заметнее. Я тебя не боюсь, и мне не стыдно. Я ко всем отношусь хорошо, и мне просто хотелось, чтобы у нас всё было по-человечески. Хотелось заботиться о тебе, раз уж ты платишь. Если тебе не надо, ну и пошёл ты к чёрту. Я буду просто брать твои деньги и отрабатывать их телом.

Я царапаю его член зубами, но несильно, сдавливаю губами головку. Смаргиваю катящиеся слёзы, продолжаю двигаться и продолжаю смотреть.

Его лицо неуловимо меняется на короткий миг, и тогда же Булат рывком поднимает меня на ноги. Я успеваю стереть с подбородка слюну до того, как ребра вонзаются в комод, на котором я лишилась девственности. На мгновение снова от него отрываются: Булат открывает верхний ящик. Знакомый хруст фольги и резиновый звук: он надевает презерватив. Секунда, и его член пробуривает меня сильным быстрым толчком. Я злюсь на себя за то, что внутри мокрая. Лучше бы он знал, что я его не хочу.

Не дав опомниться, он начинает во мне двигаться. Сжимает пальцами мой затылок, загоняя член оглушительными шлепками так, что пылают ягодицы. Может и хорошо, что моё либидо такое испорченное. В противном случае мне было бы очень больно. Мне и сейчас больно, потому что он явно хочет меня наказать: не занимается со мной сексом, как всю прошлую неделю, а имеет меня как животное. Грудь ноет от трения о комод, на коже выступила испарина. Чтобы заглушить стоны, я жую губу, и хотя мои глаза открыты, я ничего перед собой не вижу. Несколько раз вскрикиваю, когда контроль над телом начинает меня покидать. Сжимаю себя изнутри, чтобы задушить намерение сдаться. Не хочу кончать, а что делать с этим – не знаю.