Взрослые истории. Перестать страдать и начать жить

– Кури…, – откликается мать. Ей это не нравится, но возражать она не смеет.

– Если бы ты понимала про жизнь, то ты бы десять лет тому назад отдала меня в английскую школу. («Ты ничего не понимаешь и испортила мою жизнь своей глупостью. Ты виновата».)

– Но ты же сама хотела танцевать, Полиночка.

Более нелепого ответа невозможно и придумать! Нужно ли доказывать, что шестилетний ребёнок не способен принять взвешенное, продуманное решение, предусмотрев его последствия? Принятие таких решений – прерогатива родителей, их обязанность. Идти на поводу у детских капризов – значит, причинять детям вред, иногда непоправимый.

Представьте, что ребёнок потребует пять килограммов конфет, и родители послушно поставят перед ним ведро со сладостями. Что будет дальше? Будет сильнейшее отравление, ребёнок попадёт в больницу и наверняка заработает на этом парочку хронических заболеваний. И что скажут родители обессиленному малышу, лежащему под капельницами? Что он сам так захотел? Бред! Так что ответ Алисы является ничем иным, как стремлением переложить ответственность с плеч взрослого на плечи ребёнка. Что само по себе довольно жестоко.

Тем не менее, если бы Алиса десять лет назад отправила дочь учить английский, то сейчас услышала бы следующее: «Если бы ты хоть что-то понимала, то отдала бы меня на танцы». Дело не в английском и не в танцах, а в намеренном обесценивании матери и вызывании у неё чувства вины. Так Полина продолжает готовить почву для последующего главного выстрела.

– Ты не понимаешь…, – говорит Полина. – У меня нет ничего реального в жизни. Даже отца реального не было.

Это уже начинается тяжёлая артиллерийская подготовка. При этих словах дочери Алиса плачет, Полина подбегает её обнять:

– Мамочка, что с тобой? Прости, я не хотела!

Именно хотела довести мать до слёз и потом обнимать, чтобы мамаша размякла, а заодно ещё глубже прочувствовала свою вину перед дочерью.

– Я посоветоваться пришла, – продолжает Полина, когда мать немного успокоилась.

Уже теплее.

– Мам, понимаешь, у Владимира всё сложно с работой. Как бы тебе это объяснить… Нам посоветовали пригласить двух – трёх людей, которые бы на него внимание обратили… Ты не могла бы помочь нам, так сказать, материально?

Да, вот оно, главное! Ты дура, мама, ничего не понимаешь, но дай нам денег, потому что мы умные и нам надо денег!

– Вы хотите обед устроить? – спрашивает Алиса. – Пригласим их к нам, напечём пирогов.

– Пирогов? – с усмешкой откликается Полина. – Да нет, ты не поняла. Надо что-нибудь серьёзное. В ресторане. И ты с нами пойдёшь. К Володе как раз отец приехал, так ты его там развлекать будешь.

Ты, мама, нам денег дашь, а за это мы тебе почётную роль отведём: придворного шута. Заодно и в ресторане побываешь. Вот как мы умно всё придумали!

– Надо, одним словом, произвести впечатление, – заканчивает Полина.

Произвести впечатление – это Алисе знакомо и вполне понятно. Конечно, она соглашается оплатить это сомнительное мероприятие.

Полный успех Полины! И как тонко проведена вся военная операция! И кстати: Полина намеренно не называет матери, какая именно сумма нужна. Это прозвучит позже.

Могла ли Алиса противостоять дочери? В данном случае – нет. Но вы, мои читатели, вполне можете предотвратить любые попытки манипулировать вами, просто задавая собеседнику вопросы.

Допустим, коллега на работе просит у вас денег в долг. Не лишним будет поинтересоваться, к примеру: «Скажи, почему ты просишь у меня деньги? На каких условиях ты хочешь взять в долг? Что будет, если ты не выполнишь условия?» Либо он честно и открыто ответит на все ваши вопросы, либо быстро ретируется и больше не будет осаждать вас просьбами. Второе более вероятно. Хотя лучше всего вообще избегать подобных ситуаций.

По пути домой Алиса говорит дочери:

– Мне в Сберкассу нужно зайти. Сколько взять – то?

– Давай считать, – откликается Полина. – Стол должен быть приличным. Володе хорошо бы купить новую рубашку и ботинки, а то он совсем не думает о себе.

– Сколько ж это всего?

– Рублей двести.

– Двести? У меня больше и нет…

Кстати, зарплата лаборантки в то время была около семидесяти – восьмидесяти рублей.

А теперь посмотрим, ради чего же Алиса отдала все свои сбережения.

Начнём с того, что самые нужные люди, ради которых всё и затевалось, на банкет не пришли. Зато явились три дармоеда на бесплатное угощение: один бойкий кинодеятель неизвестного ранга и двое невнятных молодых людей, не промолвивших ни слова за время обеда, но усердно работающих челюстями. В самом конце станет понятно, какую функцию они выполняют.

Забавно, что Полина, представляя свою мать, говорит:

– Моя мама – научный работник.

– Физиолог? – любезно расспрашивает деятель. – Социолог?

Алиса издаёт неопределённые звуки.

Владимир, улучив момент, говорит отцу:

– Я не понимаю, зачем ты приехал? Меня позорить?

– Я тебе денег привёз, – говорит отец, простой работяга – механик из Свердловской области, и протягивает сыночку пачечку купюр.

Опять ложная доброта! Владимир взрослый парень и не мешало бы уже выбросить его из гнезда, чтобы его мозг заработал на полных оборотах, а мускулы пришли бы в движение. Но у него в семье тот же сценарий, что и у Полины – родители собирают денежки для сына и везут с доставкой на дом. Как я уже говорил, два паразита нашли друг друга.

– Спасибо, – говорит Володя, убирая деньги в карман, и продолжает с осуждением в голосе: – Всё у вас материальные интересы… И ради Бога, не болтай всякой ерунды за столом. Молчи и ешь.

Дорогой читатель, если ты уже не ребёнок – не принимай денег от родителей. Сам, по?том и мозолями, обеспечивай свои потребности. Поверь, от самостоятельности ещё никто не умер, зато ты сможешь уважать себя, заслужишь уважение других людей, да ещё и приобретёшь полезные навыки. Некоторые ограничения тоже не повредят; экономия в расходах не сломает твою жизнь, но многому научит.

Жаль мне и родителей Владимира. Они искренне уверены в том, что сынуля – добрый, прекрасный, любящий их мальчик. На самом деле мальчик вырос крысой, но родители этого никогда не поймут, да это и к лучшему. Ибо нет ничего более страшного для человека, чем крушение собственных многолетних убеждений вместе с осознанием, что ничего изменить нельзя.

Тем временем кинодеятель залил за воротник и понёс правду – матку про будущего великого артиста Владимира Перегудина:

– Да у него лицо, пардон, как у дельфина! Но ты не огорчайся, парень. В кино нужно, чтобы на втором плане двигались фигуры…

Для Владимира это пощёчина! Глаза его наливаются слезами, он резко встаёт, разбрасывая тарелки, и выходит вон. Полина бежит за ним. Двое молчаливых молодых людей подхватывают деятеля под руки и аккуратно тащат на улицу – вот зачем они были нужны: вовремя увести того, пока он не разошёлся совсем, и доставить домой.

После такого банкета Владимир, конечно, в глубоком стрессе. Дома он запирается в ванной, а Полина говорит матери:

– Я теперь не знаю, как быть, мамочка. Может, тебе попросить у него прощения?

Вот так раз! Что это: привычка Полины все проблемы решать за счёт матери или её убеждение в том, что мать действительно виновата перед Владимиром? Как бы то ни было, картина мира у Полины уродливо искажена, и беда в том, что она сама не видит этих искажений и уродства.

Алиса растерянно поднимает на дочь глаза:

– За что? Я же ни в чём не виновата!