– В полчетвёртого…
– Не, ну кто ж такую рыбу отпустит? – вмешивается Миша.
– Я не с тобой разговариваю, – прерывает его отец. – Как такое могло случиться, Антон? – снова обращается к старшему сыну.
– Ну ты же видишь…, – начинает тот. («Ну ты же видишь, какие мы молодцы – делом занимались, рыбу поймали».)
И получает пощёчину. Отец пытается хоть как-то достучаться до сына и заставить его осознать, что такое ответственность.
Он раздражён не столько тем, что ребята опоздали, сколько жалкими попытками Антона оправдаться и выглядеть невиновным.
Если бы только Антон начал со слов извинения («Папа, прости, я знаю, что подвёл тебя. Я виноват, не уследил за временем. Обещаю, больше такого не повторится»), не произошло бы последующей трагедии. На самом деле, друзья мои, лучше вообще не создавать ситуаций, в которых приходилось бы извиняться – помните об этом!
Но Антон упорствует:
– Не смей меня бить! Я же тебе объясняю! Рыба попала на крючок!
Если человек хочет, он ищет возможности. Если не хочет – ищет причины. Неужели рыба – причина того, что он нарушил слово, показал себя предателем, пошёл на поводу у брата-манипулятора? Мы с вами понимаем, что причина – в самом Антоне. Но понимает ли он?
– Я тебе дал часы для чего, как ты думаешь? – спрашивает отец.
– Чтобы я помнил о времени.
– А что произошло?
– Мы поймали рыбу!
Хлоп! Снова пощёчина. Парень, опомнись, ну при чём тут рыба?!
Миша бросается на помощь брату:
– Не трогай его! Это я, я его задержал! Мы нашли корабль!
– Папочка, это правда! Не бей меня, это Миша! – подхватывает Антон.
Отлично, прекрасный ход, классика жанра: это не я, это он.
– Не сваливай вину на другого. Часы были у тебя! – сурово говорит отец.
– Ну и что?! – кричит Антон. – Что ты хочешь от меня?!
Отец мог бы ответить: «Хочу, чтобы ты был человеком. Чтобы ты нёс свою ответственность и честно признавал свои промахи. Чтобы ты не был слабаком и размазнёй».
Но Антон его бы не услышал. Он так сильно жалеет самого себя – такого невиновного, несправедливо обиженного – что истерично вопит:
– Ну, убей меня, убей! Ненавижу!
А сзади раздаётся такой же истеричный крик младшего брата:
– Стой! Если тронешь его, я убью тебя!
Отец оборачивается – Миша, с перекошенным лицом, весь в слезах, направляет на него нож.
– Я бы мог любить тебя, если бы ты был другим! – кричит он отцу.
Это очень трогательная фраза, но давайте рассмотрим её повнимательнее, спокойно, без эмоционального флёра. Начнём с того, что способность любить или есть у человека, или её нет. Правильнее было бы сказать: «Я бы мог любить тебя, если бы я вообще был способен любить». Миша любит только себя, в чём мы убеждались неоднократно. Кроме того, «другим» – это каким? Второй мамочкой, которая вытирает носик и потакает любым капризам? Таких людей не любят, таких людей используют.
Да, у Миши не было возможности научиться любить отца, так же как у Антона не было возможности научиться ответственности. Отца слишком долго не было рядом с сыновьями, а никто другой их этому не учил. И видимо, эти пробелы уже невосполнимы.
– Не смей мучить нас! Ты никто! – продолжает выкрикивать Миша.
И верно, резкий выход из зоны комфорта, как произошло с братьями, может быть мучительным. Слишком велик оказался контраст между прежней жизнью и отцовским, взрослым миром, в который герои неожиданно попали.
– Понял? Ты никто!
– Ошибаешься, сынок, – отвечает отец, пытаясь подойти к сыну. Возможно, дело в причинах его долгого отсутствия – возможно, он готов рассказать о них сыновьям. Но Миша бросает нож в песок и с криком: «Нет!!!» — бросается бежать.
– Михаил! – зовёт отец и бежит вдогонку, приказав Антону: – Будь здесь!
Миша добегает до вышки и взбирается на самый верх. Его возбуждение настолько сильно, что он сейчас не чувствует страха высоты. А наверху он захлопывает люк, ведущий на площадку вышки, и запирает его, чтобы отец, поднимающийся следом, не смог выбраться на площадку.
– Уходи! Уходи! Я ненавижу тебя! – кричит он, когда отец начинает стучать снизу.
– Сынок, открой, пусти меня! – у отца от волнения и страха за сына срывается голос, он понимает, что мальчишка неадекватен и может совершить какую-нибудь непоправимую глупость.
– Если ты не уйдёшь, я прыгну! Слышишь – я прыгну!
И Миша лезет ещё выше.
– Слышишь, я всё могу! Я могу!
Отец пытается забраться по внешней стороне площадки, и доска, за которую он ухватился, обламывается. Отец вскрикивает и падает вниз.
Тишина.
Антон, который не послушался папу и примчался следом за ним, подбегает к телу отца.
Миша смотрит сверху, потом медленно спускается и плачет, утирая слезы рукавом.
Братья стоят молча. Потом Антон говорит:
– Надо его отнести.
– Куда? – спрашивает младший.
– К лодке.
– А как?