Смена климата. Утопически-депрессивный гнобизм

Смена климата. Утопически-депрессивный гнобизм
Альберт Юрьевич Громов

В одном селе российской глубинки живет век за веком самобытный народ. Ежедневно они трудятся на огромную страну, рождаются, умирают. Как все, они мечтают о счастье, любят и уважают друг друга. Неожиданную весть о смене климата приносит почтальон. С этого момента спокойной жизни приходит конец. Технический прогресс врывается в традиционный уклад селян, заставляя их покидать родные края. Кто и как приживется в новом мире, вы узнаете, дочитав рассказ до конца.

Смена климата

Утопически-депрессивный гнобизм

Альберт Громов

© Альберт Громов, 2017

ISBN 978-5-4483-7108-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В одном селе российской глубинки живет век за веком самобытный народ. Ежедневно они трудятся на огромную страну, рождаются, умирают. Как все они мечтают о счастье, любят и уважают друг друга. Неожиданную весть о смене климата приносит почтальон. С этого момента спокойной жизни приходит конец. Технический прогресс врывается в традиционный уклад селян, заставляя их покидать родные края. Кто и как приживется в новом мире, вы узнаете, дочитав рассказ до конца.

Место действия

Действие рассказа разворачивается в центральной части необъятно огромной Страны и больше относится к середине двадцатого столетия, хотя персонажи с их житейскими проблемами вполне актуальны в наши дни. Обычное село оказывается в эпицентре масштабных событий научно-технического прогресса. По территории села прокатываются колеса масштабной стройки, в результате чего создаются крупные государственные сооружения и подминаются судьбы живущих людей. Вначале в поселок приезжает группа инженеров-проектировщиков, которая не только проводит рабочие изыскания, но и разрушает традиционный покой поселка, разобщает жителей, вселяет в них неуверенность в завтрашнем дне. Следом, на смену проектировщикам, прибывают бригады рабочих с техникой, и начинается снос жилых построек, попавших в зону строительства. Круглосуточная стройка, длящаяся полгода, не щадит ни вековых построек, ни жителей села. На фоне развала гибнут жители, другие покидают родину в надежде на лучшую жизнь в городе. Когда стройка века перемещается дальше, от села не остается и следа, и лишь нетронутым стоит один единственный дом, принадлежащий эксцентричному безработному жителю.

Роли исполняют

Дед Типун (Тимофей Иванович Пузин) – инвалид интеллектуального труда.

Товарищ Никита Краснов – председатель партийной ячейки.

Татьяна Сергеевна – девушка лет двадцати пяти, местный фельдшер.

Бабка Татуха – болтливая пожилая женщина, пенсионерка.

Макар, внук Татухи – молодой и бесшабашный тракторист.

Живоглот – мужчина в возрасте за пятьдесят, пастух.

Глаша – жена Живоглота, доярка.

Хромуша – красивая девушка с физическим дефектом, самогонщица.

Патлатый – заросший волосами работник с лесопилки неопределенного возраста.

Иван Михайлович Попов – председатель колхоза, староста, агроном, вдовец.

Донатра (Дочь трудового народа) – девушка лет двадцати, проектировщица.

Петруха – молодой человек, брюнет, инженер-строитель, детдомовец.

Рева (Револьвер) – молодой человек, шатен, инженер-строитель, детдомовец,.

Федор Всеволодович – зрелый мужчина с лысиной и животом, начальник инженеров.

Ванюша – сероглазый высокий блондин, инженер-геолог.

Сачек, Пятак, Марик, Сонька, Варька – дети, которые проживают в селе.

Петр Иванович Лопухов – стройный мужчина средних лет, капитан милиции, участковый.

Юнус – почтальон, татарин из городской черты, ранее проживавший в селе.

Сандугач – жена Юнуса, ткачиха с фабрики.

Мария – родная сестра Хромуши из деревни Ивановка, доярка.

Агафон – муж сестры Хромуши, механизатор.

Механизаторы, доярки, прочие работники – трудоспособные жители поселка, массовка.

Говяшкин и его рабочие – строители новой жизни, массовка.

Горожане, озабоченные только личной жизнью – массовка.

Собакин, Песиков и Сучков – молодые люди и добрые милиционеры.

Швепс Артур Яковлевич – психиатр из диспансера.

ЧАСТЬ 1.

Всё начинается с малого

1. Картина маслом

Довольно простая декорация складывалась из летнего фона солнечного полудня, приземленного в сельской местности. Пыльная дорога разбивает поселок на две части: четную и нечетную нумерацию деревянных одноэтажных домиков. Не выкошенная трава вдоль обочины, вымахала почти до пояса, за которой по направлению к домикам тянутся ровные грядки с картофельной, свекольной и не пойми еще какой ботвой. Заборы, как остаточные явления зажиточного собственничества, выстроены в виде малиновых зарослей или кустов шиповника. Лишь они отделяют границы одного домохозяйства от другого. Отсутствие человеческого присутствия в населенном пункте наводит на мысль о разгаре рабочего дня. Это подтверждается механическими завываниями лесопилки, где-то вдали за домами, урчанием моторов в полях и одиноких детей, возящихся в дорожной пыли. У деревянного дома на лавочке сидит пожилой человек, упирающийся обеими руками в деревянную скамью, и смотрящий непонятно куда вдаль. Для придания вышеописанному сельскому пейзажу социальной живости на дороге стоит молодой мужчина в военной зеленой форме, подпоясанной кожаным ремнем, в черных сапогах, фуражке. Он нервно оглядывается по сторонам, будто опасается чужих взглядов, издает короткие гортанные фразы типа «Да» или «Нет», при этом рукой показывает белобрысому мальчишке лет тринадцати довольно понятные жесты. Тот послушно нырял в чепыжи, выскакивал из нее, но уже в другом месте, показывая торопливому человеку в военной одежде вырванные с корнем растения. Временами казалось, что мужчина был слишком заинтересован в поисках лучшего образца, таким образом, он мельком оглядывался и сам пытался забраться в травяную гущу, несколько раз нагибался и быстро выпрыгивал из нее, будто черт из табакерки. После этого тщательно отряхивался, натягивал гимнастерку вниз, поднимал ремень до пояса и резко теряет интерес к процессу, засовывая руки в карманы штанов и смотря в сторону поселка на белокаменный одноэтажный дом, над которым вяло болтается белый флаг с красным крестом. Мимо них проезжает на велосипеде почтальон с толстой кожаной сумкой, смотрит недоумевающим взглядом, потом прикладывает правую руку к картузу, отдавая честь военному человеку. Молодой мужчина в военной зеленой форме прячет букет цветов за спину и тоже отдает честь почтальону. С криками, поднимая клубы пыли, пробегают по центральной улице босоногие мальчишки разного возраста, за которыми еле-еле успевают такого же возраста девчонки и тоже босые. Они бегут против направления ветра и совсем не замечают взрослого человека в военной форме, так как увлечены запуском воздушного змея, но из-за отсутствия достаточной силы ветра змей взлетает невысоко не выше телеграфных столбов, крутится винтом в воздухе и в итоге цепляется за струны телеграфных проводов. Застрявший в проводах змей вызывает чувство вины и недовольства у детей. Они шумно ругаются между собой, ища виновного. Потом кидают в воздух попавшиеся под руки палки, кирпичи, чтобы сбить змея, но делают только хуже. Когда все попытки сбить змея заканчиваются неудачей, то они разбегаются так, будто никого и не было. Все изображенное на этой картине дышит жарким воздухом палящего солнца, носятся стрижи в синем небе, трещат кузнечики в лопухах. Стоит предсказуемая июльская жара – долгожданная летняя пора в середине года продолжительностью не более трех, ну, четырех недель, так не свойственная среднеевропейскому жителю, привыкшему к холодам в Российских губерниях.

2. Испорченный телефон

Подобно урагану новость о смене климата облетела со свистом весь поселок Погорелки. Первым ее принес уважаемый человек – почтальон Юнус, татарин по происхождению, в прошлом житель этих мест, а ныне горожанин. Сболтнул он это первому попавшемуся селянину, а тот всего не понял, но умело додумал недостающие детали сам. Откуда почтальон это узнал, выяснить не успели. Да и шла ли речь о смене климата или о чем-то другом непонятно, но местные поняли ее в силу своих фантазий, так как на самом деле Юнус имел в виду не буквальный климатический катаклизм, а грядущие изменения в жизни села, только сказал это в аллегорической форме, дабы не пугать народ. Тем не менее, почтальона Юнуса услышали. В жизни все получилось, как в детской игре про испорченный телефон. Голосовыми вибрациями слова стали приникать в ушные раковины наивных жителей села, там распылялись в нейронной сети головных аппаратов, путались в рудиментарных органах и вываливались опять наружу с помощью малоподвижного ротового органа небольшими порциями. Но так как одного ротового органа было недостаточно, требовалось усилие для напряжения голосового аппарата в виде разумной бреши. В результате такого замеса, услышанные первоначальные звуки превращались в домыслы, построенные по знакомым шаблонам. В меру своей образованности в каждой голове весть расшифровывалась по-своему, ну прямо как в детской игре про испорченный телефон. Отсюда такое словосочетание, как «Смена климата» вначале своего путешествия не сильно отличалось от правды, однако уже на десятой уровне приобрела агрессивную окраску, на двадцатом сверхъестественную, а уже на двадцатом первом дошло до полного абсурда. Дальнейшая судьба мысли ушла в землю и распалась на элементарные частицы. Оно и понятно, каждому хотелось принять участие в толковании. При нынешней власти любому активному члену общества по силам стать великим героем. Главное, занять кресло пророка и, сомкнув три пальца на левой руке, а указательным правой руки тыкать в сторону столицы государства, размышлять о бескрайности вселенной, с полной уверенностью, что кроме него, никто этого больше не смыслит.

Одним из таких пророков был дед Типун и его точка зрения, полученная отнюдь не в результате долгого обучения в университетах, а за счет врожденного чувства меры всех вещей по понятиям, имела свое абстрактное толкование. С рождения его звали Тимофеем Ивановичем Пузиным, а Типуном прозвали, когда было ему лет сорок с небольшим. Типун любил сочинять всякие небылицы и выдавать их за сущую правду на полном серьезе. К тому же оратором он был выдающимся, но только вот выступал он, в основном, перед глухими бабками да наивными детишками, которые его вдохновляли на творческий порыв, а мужики вступали в спор, чем и губили на корню идеологическое семя. За подобные умные речи бабки стали ему говорить вслед: «Типун тебе на язык» и провожали, шлепая мокрыми тряпками по спине. Однако Типун вовсе и не шутил, просто он считал себя рациональным провидцем иррационального мира, поэтому умело предсказывал будущее вещей, событий или явлений порой задолго до их свершения. В прошлые времена коалиция правоохранительных органов в совокупности с чрезвычайной комиссией могли легко деда Типуна упаковать в тюрьму, зная такой расклад, он таился и нарочно не выдавал себя на большой публике. Лишь только иногда, когда терпеть ему было не в силу от переполнения чувств, то он отчаянно стебался над органом госвласти, доказывая всем, как многочлен органа власти отвлекает народ от истинных ценностей человеческого бытия жизни своим постоянным напряжением. Так, однажды, пришел Типун к партийному лидеру товарищу Краснову с навязчивой мыслью изменить несовершенство мира в лучшую сторону собственными усилиями и завязался между ними странный разговор.

– Здоровья тебе, товарищ Краснов! Есть у меня соображения, обращенные к министерству обороны по поводу укрепления границ в наши дни. Знаю, как сократить пограничные войска, тем самым сохраненные средства пустить на развитие сел и деревень. Для этого надо на границе ставить игровые заведения, картежные дома, букмекерские конторы, казино всякие. Капиталисты до денег жадные, далее вглубь страны не сунутся, их азарт остановит. – Выдал неожиданно умозаключения Типун.

– Тебе-то что до этого? В нашей стране всем занимаются партийные лидеры. Наше дело выполнять их волю. – Ответил гордо Краснов и вздернул головой.

– Тогда хочу в партию вашу вступить, может, лидер я по природе. – Заявил Типун на полном серьезе.

– Так, зачем тебе, дед Типун, наша партия понадобилась? Ты же больной на голову, псих. Какая от тебя в партии польза будет? – Ответил ему в шутку Никита Краснов и саркастично добавил. – Ну, разве, что окромя сдачи анализов!

– Знаете, товарищ Краснов, голова у меня болит не от того, что я псих, а от вертикального скопления водных паров над головой. Давит, понимаете, особенно перед дождичком, от этого, сами понимаете, головка того, шалит?