Краски серых переулков

Взгляд бессознательно цепляется за угол с паутиной. Вид обшарпанных сизо-серых стен лишает всякого наслаждения, и я прикрываю глаза. Прислушиваясь к прикосновениям, пытаюсь вызвать внутри хоть какие-то чувства.

С довольной ухмылкой Саша переходит в наступление.

Порывисто лишив плечи защиты в виде хрупких бретелек, парень покрывает открытую кожу влажными поцелуями и кладет руки на грудь.

С силой сжимая мое тело, отчего по коже проходит пульсация легкой боли, Саша тянется к низу платья, не обращая на меня никакого внимания. Он увлечен только куском оберточной ткани. Послушно поддаюсь ему и привстаю, позволив стянуть платье через голову.

Присвистнув, Саша с нажимом вдавливает меня в стол, повернув лицом к себе. От темноты и вида засаленного лица в стельку пьяного парня ощущения обостряются в несколько раз, и каждый нерв болезненно натягивается, реагируя на касания.

Прохладная поверхность неприятно липнет к оголенной спине, но вскоре тело привыкает к безысходному дискомфорту. Пытаюсь расслабиться под вспотевшим телом, пока Саша оттягивает мою губу зубами, а после грубовато вытягивает язык. Шершавые руки бесцеремонно хватаются за талию, и я отлепляюсь от стола, чтобы взглянуть на парня, пытаясь понять, почему все идет донельзя паршиво. Но тот уже занят штанами, в которых, ныряя в каждый карман, ищет заветную упаковку.

Пока он занят поисками, качаясь и еле держась на ногах, ощущаю прохладу, от которой защищалась клочком белья.

Мне довольно холодно, но не настолько, чтобы уйти отсюда.

Прекратив моргать и обжигая глаза сухостью, разглядываю кухню, пытаясь выловить из темноты хоть что-то особенное. Но здесь нет ничего примечательного, кроме спящей троицы на полу и Саши, который, впрочем, так же непримечателен, как и всё вокруг.

Вот и другой исход опьянения: если не освободишься от всех мыслей, то неизбежно погрязнешь в них еще больше, находя повод для размышлений даже в висящей паутине, вытягивающей тревогу из самых недр твоего нутра. Пьяное сознание превращает мысли в желе.

Не хочу пускаться в никчемные, ничуть не помогающие размышления, которые приканчивают меня пуще головной боли.

Желая отогнать любые намеки на ненужные мысли, тянусь навстречу Саше и обхватываю его спасающий от неприятных размышлений торс.

Парень реагирует быстро, и через секунду я снова оказываюсь прижатой к столу, а мои кукольные податливые руки запрокидываются ему за голову.

Воздух проникает в легкие так же, как и парень в тело: резко, но ожидаемо.

Все его ласки с каждой минутой становились все развязнее и неприятнее. Даже поцелуи, которые должны были усмирять напрягшееся тело, были неаккуратными и приносили лишь слезную горечь.

Глубокий стремительный толчок, и Саша зажимает в руках грудь, вплотную прижавшись липким телом.

«Ничего. Совсем ничего. Ничего не чувствую».

В голове, сменяя словесное обличие, вертится, как заевшая пластинка, одинокая мысль в такт сотрясанию стола.

«Такой же. Все одинаковые, как мои детские куклы. Все же мечтают быть похожими на них. Почему я стала ею, но от этого так дурно?»

Долгая серия нечутких толчков, приносящая все больше дискомфорта и переросшая в ноющую боль, заставляет дернуться в попытке отодвинуться. Но парень, казалось, не отдавал себе ни малейшего отчета в своих действиях. Проигнорировав попытку отстраниться, вдавливает в стол развалившимся на мне телом.

– Да не дергайся ты, мешаешь! – грозное бормотание под нос и очередное сотрясание стола. Новая порция пульсирующей повсюду боли и желание выбраться из-под потной пьяной туши.

Мысли, призывающие ее скинуть, выливаются в попытку сбросить с себя парня, упершись в его ребра. Понимание, что до сих пор никто не причинял стольких противных ощущений во время секса, даже когда был вдребезги пьян, быстро разносится по вскипевшей крови.

И почему парень не слышит меня, когда я так ясно даю понять, что нужно остановиться? Будто назло вдавливает тело в этот чертов стол все сильнее, лишая возможности двигаться.

Упорно не реагируя на мои брыкания, Саша впивается в плечо, смакуя кожу, что ненадолго отвлекает от болезненных ощущений. Но тут же парень обнажает зубы, принявшись оставлять покусы. Вперемешку с нахально-грубыми движениями все касания сходят за муки. Мое прозябшее тело повсеместно жгло, а попытки скинуть парня с себя становились все отчаяннее.

– Хватит, черт! Мне же больно! – хотелось лишь докричаться и закончить этот кошмар.

– Да погодь, – Саша хрипит, ускоряясь в потном бешенстве тела, пока я пытаюсь отбиться коленями, что оказывается бесполезнее и больнее. – Почти… – слышится скрежет зубов.

Голова парня откидывается назад, а с его волос срываются капли пота.

Войдя в тело неаккуратным разрывающим толчком, застывает в одном положении, и я ощущаю краткую пульсацию его члена. Нависнув над моим распластанным телом, парень заглаживает мокрые волосы назад и шумно выдыхает.

Переведя дух, наклоняется к сброшенной одежде, грозясь опрокинуть тушу на спящую троицу, и, не глядя в мою сторону, бросает платье.

Дожидаюсь, пока Саша, покачиваясь как маятник, упакует свое тело и выйдет из кухни, цепляясь за выпирающие косяки. Только после этого аккуратно сползаю с нагретого стола. Болезненные отклики тела. Платье приходится надевать в полусогнутом положении.

Не в силах разогнуться от режущей пульсации внизу живота, остаюсь сидеть на линолеуме, прилипавшем к коленям многолетней грязью.

Не решаюсь думать о том, что сейчас произошло, и вникать в поведение парня, в попытках найти причины, которых, скорее всего, и не было. Хочется лишь одного: уйти в какую-нибудь комнату и уснуть, не дав мыслям захватить меня в свой плен.

Глава 4

Нам повезло, что Вадим помнил дорогу до дома Ромы, иначе бы мы уже давно заглохли в очередном сплетении дорог, от которых было одно название.

Поминутно друг покрывал несчастную «ласточку» всеми матами, которые только знал его внутренний сапожник. Я же был абсолютно спокоен, наблюдая за окном редкие голые деревья, несколько свалок мусора и хмурое небо, предвещавшее дождь.

По всей стройной линии стареньких домов разносится рев музыки.

– Гребаное болото, – отдираю куски грязи с кроссовок о ступеньку крыльца, пока Вадик пытается достучаться в нужный дом.

– Кто нас услышит в этом грохоте музыки? – друг хмурится и пытается отогреть руки. – Двери на этот случай всегда должны быть открыты, – моя теория верна, и как только мы переступаем порог, отделяющий от тепла, музыка обрушивается на барабанные перепонки и тонизирует. Чувствуется атмосфера праздника, скопища людей и ближайшего опьянения.

Вадим тут же отзывается на мои мысли, заявив, что нужно немедленно выпить.

– Первым делом, когда приходишь в места, где есть алкоголь, ты должен его найти и выпить. Неписаное правило.

Без труда пробираемся на кухню мимо просторного зала, где уже уместилось с десяток человек. Отмечаю про себя, что дом не такой уж и бедный: мебель почти новая, на стенах нет «бабушкиных» обоев. Вместо них белая растертая штукатурка, и на этом фоне небольшой растопленный камин.

Все сидевшие в зале синхронно высасывали через трубочки содержимое пластиковых стаканчиков. Я даже удивился, что рядом не было опустошенных бутылок. Культурно, что сказать.

– И ты тут! – завидев меня на кухне, один из парней приветственно пожимает руку. – Мы с тобой почти везде пересекаемся! – знакомый восторженно присвистывает, и, перебросившись со мной парой фраз об имениннике, теряет интерес, возвратившись к хиленькому пареньку.

– Смотри-ка, – Вадим берет со стола начатую бутылку ликера и плещет его в два стакана.

– Нет, – протест заставляет ошарашенного друга обернуться. – Да брось, еще доберемся до него, а сейчас пиво. – Вадик без раздумий кивает и принимает от меня несколько бутылок. Собравшись уходить, стаскиваю бутылку ликера. На пока хватит.

Проходит время, прежде чем появляется именинник, при виде которого толпа бросается с яростными пожеланиями всего наилучшего. Вадик с сомнением смотрит на меня, предлагая протиснуться сквозь толпу, но я отказываюсь. Не хочу выглядеть, как это скопище, повисшее на нем. Бутылку «Джека» можно отдать, когда от него отлипнут.

Поздравляющие готовы съесть Рому, пока тот изображает радость от вида пришедших.

Когда все однотипные поздравления приняты, он спокойно выдыхает, а мы подходим вручить бутылку более-менее дорогого пойла.

– Неожиданно, совершенно неожиданно, – именинник расплывается в туповатой улыбке, пока его глаза пробегаются по фирменной этикетке, – спасибо, парни, «Джека» лет сто не пил, – Рома пожимает руки, мою почти с уважением. По глазам вижу, что и правда благодарен, удивительно.

Подождав, пока именинник продолжит принимать поздравления, бросаю другу, присосавшемуся, как теленок, к горлышку бутылки, что Роме действительно нравится суматоха вокруг.