Госпожа Орингер

Дерево алых зарниц умерило свою яркость, с нечеловеческим стоном развалилось на две половинки, еще какое-то время отчаянно цепляясь ветвями, оплавило упругий пол и погасло. Купол заскрипел, уронил со своей поруганной стеклянной макушки еще несколько обломков и притих.

Аритэ осмотрелась и брезгливо отшатнулась назад, прочь от расплавленного влажными пятнами пола. На нижней галерее за ее спиной покачнулась секция перил и , с треском накренившись, повисла на одном креплении. Радостное весеннее солнце быстро освоилось на новом месте жительства, освещая сияющий битым стеклом пол.

Борх отмер, оглядел купол, себя, перчаткой стряхнул с правого плеча горку осколков, покосился на притихшую, задумчивую, багряно-красную Аритэ, прыснул, а потом и вовсе расхохотался в голос, продолжая отряхиваться и сверкать на свою потенциальную подопечную глазами.

Аритэ наградила его в ответ тяжелым взглядом исподлобья, выпустила еще одну тонкую красную змейку, растягивая ее между когтистыми пальцами, словно толстую пряжу, вздохнула и сжала кулаки, погасив сеть окончательно.

Орингер кое-как угомонился, фыркнул и темпераментно вопросил:

– Что ты вообще тут делаешь? С таким арсеналом? Шугани этих идиотов снаружи, выбирай любой транспорт, ну кроме моего, конечно, и свободна!

– Отец будет недоволен, – чуть слышно прошептала Аритэ, понурившись.

Борх одновременно хохотнул и закашлялся, подошел к ней неприлично близко, наклонился, буравя черными глазами, и посетовал:

– Папочка недоволен? Ой, какая жалость! Наверное, придется послать его в зад… или еще куда подальше, м? Как думаешь?

– Я такой лексикой не владею, – отказалась Аритэ.

– Зря, – отрезал Борх. – Потому и стоишь сейчас тут, посреди дерьма и разрухи. В пижамах-помадах, как последняя фря. Все, я пошел. Угроза моим жизни и здоровью в договор об опекунстве не входила. Это папаша тебя костюмчиком-то осчастливил? Угу, все ясно. Надеюсь, Сайлас там недалеко убежал. Сейчас мы новое дело замутим – «об избиении кучерявого хлыща» называется. Пока! И это… харе ширяться, вижу ведь, что плывешь. Исхудала. Смотреть страшно – ни кожи, ни рожи и попка с кулачок!

Багряный костюм яростно защелкал, как будто выламывая что-то в глубине себя, отцепился от неподвижной Аритэ, поднялся темной поблескивающей тучей и застыл. Орингер, задрав голову, осмотрел получившийся из боевого костюма помпон и, приподняв бровь, поинтересовался:

– Чего-о-о это оно задумало? Жрать хочет, что ли?

– Нет, – тихо ответила Аритэ, обхватила себя руками и совершенно неожиданно выдала. – Командующий Орингер, прошу у вас предоставить мне убежище. Прошу разрешения остаться на вашей территории, под вашей защитой, сдав вам на хранение моего питомца, – она быстро показала рукой на пушистый помпон и снова съежилась, – и заключенную в нем красную боевую сеть. Обязуюсь выполнять все ваши требования, ни при каких обстоятельствах не нарушать устав вашего поселения и постараюсь не стеснять вас и ваших сотрудников своим таким нежелательным для них присутствием, покидая выделенную мне комнату как можно реже. Прошу…

– Стой, стой! – опомнился Борх, обеспокоенно заглянув в ее отрешенное, неподвижное лицо. – Без церемоний, ну! Что? Ломает тебя? Отходняк? Все будет, Рита. Только костюмчик твой я запру. Он опасный, а у меня народу в стане знаешь сколько? О, теперь в два раза больше – недавно еще беженцы с Тухлой речки подвалили, толпой. И сразу говорю – наркоты не будет, выдам синие флаконы для чистки крови. Согласна? Ты в тапках, что ли? В носках? Так, до выхода я тебя несу, обхвати за шею. Давай, а то все ноги порежешь…

* * *

– Аритэ, что ты вытворяешь?! Нет! – Сайлас в панике подскочил к дочери, уже ступившей на подножку перевозчика, потянулся, чтобы схватить ее за руку, и тут же с шумом приложился спиной о черный матовый корпус.

Нависший над ним Орингер ощерился и зарокотал:

– Только рискни, гад! Я ее забираю! И чтоб духу твоего на Серой… убери лапы, сволота! Или на хрен!

Не раздумывая, командующий схватил высокородного архитектора за шкирку и отшвырнул в сторону.

Черный шлюз закрылся, отгораживая Аритэ, Борха и запертый в спецконтейнере багряный помпон от ноздреватых сугробов, затопленного овражка и Сайласа. Мощные движки перевозчика с грохотом проснулись и загудели, вспыхнув синими огнями.

Серебристые дроны Совета внесли последние слова командующего Орингера в протокол и зашуршали, готовясь сопроводить его до указанного в договоре пункта назначения – Серой планеты.

Глава 2. А-ри-тэ

Горячо. Почему ей было так горячо?..

Наркотик. Кайф. Ломка. Знакомый алгоритм.

Гудящая ядовитая дурь захватила снулую тушку… дурь – голодная, злая, жестокая госпожа непослушной рабыни Аритэ… дурь, оглушительно громко заявляющая свои права. Пронзительно. До дребезжащего звона в ушах, закатившихся глаз и вздыбленного хрустящим горбом позвоночника. Вокруг – лишь видения, размытые силуэты, выпрыгнувшие из далекого прошлого давящие стенки шкафа и тяжелые запахи.

Тесно. И снова жарко. Горячо.

«Имя… имя? Как меня зовут? Где я? Не помню… ничего не помню…»

Синий флакон перед глазами поплыл, моргнул острыми бликами, раздвоился, метнулся закрученным калейдоскопом, насыщая снулую тушку мутной желчью, обжигая горло, сдавливая сердце и легкие. Выламывая, втаптывая, убивая. Выкалывая нервы синими стрелами, распиная сухой бабочкой под стеклом. Жар, боль, страх, шум. И вдруг, словно из ниоткуда, спокойный женский голос:

– Приоткрой окно, Борх. Хм, какая странная реакция. Видимо, это у нее рефлекторно или…

И убийственно грохочущий бас:

– Заканчивай, а?! Может еще черепушку ей вскроешь, чтоб зал показов тут зафигарить? Сделай что-нибудь, Лаура! Помоги ей! Ты – медик или кто?! Давай!

– Прежде всего я твоя старшая родственница, так что не ори и веди себя примерно, мой мальчик. Угомонись.

Жар, атакованное пылающей волной нутро, выгнутые кости… и снова рычащие вопли Орингера:

– Колбасит и колбасит! Я ее в госпиталь, а эти, эскулапы хреновы…

– Ти-хо, Борх. Звуки тревожат ее.

– Все по схеме у них! Метаболические, чистка, анестетики шпарят, а ей только хуже!

Снулую тушку расплавили огненной дугой, со скрежетом вывернули спиралью и снова дернули в полукруг.

– Борх, замолчи. Ты мне мешаешь. Конвульсивные… тихо, тш-ш-ш, еще чуть-чуть, девочка.

– Лаура, ну что ты там возишься с этими пластинками?! Какие, нахрен, анализы? Резче, ну!

– Пошел вон.

– А?!

– Принеси из подвала желтый контейнер.

– Угу.

Жар, ударившие в голову звуки шагов, пламя, огненная дуга. Легкие шорохи, прохлада на глазах. Приятный шепот:

– Так лучше, да, моя хорошая? Что у нас тут? О-о-о, вот это до-о-оза. Как ты живая еще? Мо-о-ощное сердце. Анестетики… м-да, как все грустно – обкололи-то тебя, как назло, опийным антагонистом. Больно? Еще бы. Все жилки вытянули. Сейчас, сейчас, тш-ш-ш. Сейчас будет легче. Лучше слегка заиндеветь, чем обуглиться, правда?

Огненная дуга замерла неловкой серой раскорякой, зашипела, остывая… и вновь грохот, скрип, бас:

– Лаура, блин! Нет там никакого желтого ящика! Синенький только.

– Фиолетовый.

– Чего?