Госпожа Орингер

Вокруг вновь были тишина, полутьма и сплошь белые, высокие окна.

Рита застыла, присмотревшись…

Осознав свою ошибку, она с облегчением вздохнула, устыдилась своего приступа и потерла ушибленное плечо.

Не ставни и не перегородка – это был туман. Прохладная молочная пелена.

Аритэ подошла к окнам и потрогала стекло, залюбовавшись белой завесой.

Мир потерял дно и крышечку. Он просто существовал и был таким тихим, покорным, немного рассеянным, будто пытался спросить у кого-то: «Где я? Кто я, и как здесь оказался?»

Решительно подтянув толстые носки, Рита на цыпочках пробежалась до холла, с сомнением оглядела свою зеленую пижаму, но все же толкнула входную дверь, тенью выскользнув из дома. Оглядевшись, она восхищенно выдохнула, вытянула руку и шагнула вперед.

Молоко. Кругом и повсюду.

Донышко у мира все же осталось. Ступени крыльца были влажными. Справа показалась клумба с пушистым, сонным Финиксом. Рита уже успела привыкнуть к необычному виду этих местных пернатых цветов, неуловимо похожих на снегирей в обмороке. Попавшие под носки камешки пару раз сбили любопытствующую исследовательницу с ровного шага, но остановить не смогли. Невысокая декоративная изгородь блеснула медными шариками.

Аритэ пригляделась, но совершенно ничего не увидела. Тогда она потянула воздух носом и улыбнулась, уже по-настоящему, искренне – туман отдавал свежим озоном.

Перепутанные густые травы цеплялись за ноги, словно грозились порезать гостью своими тонкими стебельками и узкими листьями. Рита на ходу припомнила схему расположения на местности дома, озера, горной гряды и снова отклонилась влево, обходя особняк по широкому кругу.

Носки промокли от росы, штанины тоже были влажными, но прогулку заканчивать не хотелось. Молочный океан дарил непривычное ощущение внутреннего спокойствия, уверенности и даже нехарактерного для госпожи Нотбек куража.

Аритэ остановилась, немного потопталась на месте, утрамбовав траву под собой в плотный коврик, и плавно повела рукой, как будто трогая окружающее её утро.

– Я жива, – прошептала она, – жива. И хочу жить дальше. Хочу… по-настоящему.

Кашлянув, Аритэ напела несложный мотив, вдохнула и запела громче, свободнее, чуть изменяя известный ей мотив, по-своему, хулигански проглатывая или растягивая окончания некоторых слов, повышая-понижая тембр, выкрикивая острые фразы, развлекаясь и подсипывая на «поворотах».

Окончательно позабыв при каких обстоятельствах происходило ее выступление, Аритэ в полный голос допела одну из самых любимых своих композиций, опустила голову и закрыла глаза.

Из-за ее спины тут же донесся шумный вздох, а затем и недовольное басовитое бурчание – донельзя мрачный, заспанный Борх в кое-как надетой куртке вышел из тумана и сурово уставился на подопечную, выговаривая ей с укором:

– Ни пожрать нормально: «Ах, Борх, ты неправильно жуешь кресс-салат», ни поспать! Пять утра! Шляется она, хрен знает где, песенки поет, а я бегаю, ищу, роняя тапки!

Аритэ вскинулась, резко шагнула к нему, и воскликнула:

– Я буду делать все, что ты захочешь!

Борх удивленно приподнял брови:

– О-о-о, и тебя с добрым утром. Что ты…

– Все! – решительно кивнула Рита. – Я хочу здесь жить. Совсем. То есть не обязательно конкретно здесь. Просто на Серой планете, даже после ссылки, назначенной Советом. Пустоши без конца и края, туман – мне это подходит, это мое. Никаких этих чертовых деревьев. Я хочу постоянно жить на твоей территории и, возможно, даже воплотить какую-нибудь из давних своих идей, задумок. У меня полный ларь таких – лежат, пылятся. Думаю, скоро отец начнет добиваться пересмотра моего дела, а после того, как Совет откажет ему, попытается подлизаться к тебе, подкупить – оружие, технологии, боевые челноки. Все самое вкусное за твой отказ опекать меня в связи с… какими-нибудь обстоятельствами. Не соглашайся, прошу. Оставь мою скромную персону при себе. Что ты хочешь за такое содействие и покровительство?

– Хм, дай-ка поду-у-умать, – изображая замешательство, протянул Орингер и в который раз осмотрел декольте, шею и губы просительницы. – Смотря что ты умеешь.

– Умею? – ровно переспросила Аритэ – посетившая ее вспышка эмоций уже медленно угасала. – Видимо, только лежать. Дышать. Могу постонать красиво, если надо.

Борх с загадочным видом наклонился к ней еще ближе и выдохнул:

– Под «что ты умеешь» я имел в виду исключительно твою профессиональную деятельность, Нотбек.

– Архитектор-градостроитель, архитектор-реставратор, архитектор-оружейник. Ловец сетей, – ничуть не смутившись, перечислила Рита и невозмутимо добавила. – Первые три квалификации на достойном уровне, четвертая… ловец-Эксперт.

– А дополнительно? – промурлыкал Орингер. – Певичка?

– Только для себя, – насупилась Аритэ. – Так ты согласен? Да или нет?

– Я, пожалуй, еще подумаю, – уклонился от прямого ответа Орингер, кокетливо почесывая подбородок.

Рита кивнула и неторопливо направилась к уже проступившему сквозь туман силуэту особняка.

Борх покружился на месте, оглядывая окрестности.

Молочная дымка заполнила собой все прилегающие к дому овраги, синее озеро неподалеку поблескивало глазурью, заостренные верхушки черного хребта осветились первыми лучами восходящего солнца.

Золотистая макушка Аритэ неторопливо приближалась к особняку. Уютная зеленая пижама молодой дамы покрылась крапинками прилипчивых колючек, листиков, лепестков и хлопала Риту по лодыжкам насквозь мокрыми штанинами. Борх усмехнулся:

«Она еще и поет. Спятить можно. Просила оставить при себе, не отдавать за какие-то плюшки. Придумала же подобную дичь. Такая умная и такая глупышка. Опять в носках! Надо бы стащить их с нее, а потом… чай? Отвар? Нет, лучше напоить ее горячим молоком, чтоб не простыла. Подумаю, подумаю, Рита, я подумаю… все, уже подумал. Держись».

Глава 4. Дом и плен

Бескрайняя пустошь вокруг стана Орингера оказалась кудрявой.

Аритэ присела на корточки, разглядывая покрывающие землю пушистые белые холмики – невзрачная серая трава разродилась пучками мельчайших звездчатых цветов. Погладив одну из нежных шапочек, Рита обнюхала свою ладонь – пахло горьким, поднялась на ноги и оглянулась на выделенный ей Борхом маленький флигель. Высокое, почти полностью состоящее из окон строение, видимо, когда-то мечтало стать оранжереей, но не сбылось.

На мытье и полировку многочисленных, запыленных стеклянных стен у госпожи Нотбек ушло три дня. Еще неделя понадобилась на очистку помещения от пожухлого мусора, с последующим составлением списка на покупку недостающих предметов мебели и обихода.

Рита улыбнулась, вспоминая, как придирчиво Орингер изучал текст ее дистанционного заказа. Вояка как будто пытался расшифровать секретный код, согласно которому «кресла реклайнеры» следовало трактовать не иначе как «ударная доза наркоты номер один»; а «обивка предпочтительно светлых тонов» и вовсе как «дурь номер два на разогреве». В итоге Борх все-таки подписал разрешение на поставку извне и даже позволил подопечной некоторые вольности в виде десятка уличных фонариков и световых маячков.

Отмытый, дополненный неброской мебелью и текстилем, стеклянный домик немедленно воспрял духом и приосанился. Тот же фокус Рита собиралась провернуть с еще одной интересной постройкой неподалеку: возродить, приосанить, а заодно, возможно, задеть и раззадорить… но уже не конструкцию, а кое-кого другого.

Чуть в стороне от флигеля госпожи Нотбек расположился огромный перевозчик командующего, а за ним – многочисленные разномастные здания: складские помещения, госпиталь, несколько цехов, ровные ряды казарм и одиночных частных домиков. Еще дальше начиналась так называемая карантинная зона, где до поры содержали всех вновь прибывших.

Рита хмыкнула, вспоминая сценку, разыгранную Борхом по прилету из особняка: осознав себя новопоселенцем, Аритэ дисциплинированно поволокла свой ларь в сторону карантина, но была немедленно остановлена оглушительным: «Куда?! Шибко умная?» – и на плече Орингера, головой вниз, прямо на глазах у всего стана, передислоцирована им в сторону флигеля. Жалобно поскрипывающий ларь ей доставили позже, двое одинаковых с лица, невозмутимого вида адьютантов. Командующий Орингер в это время был ужасно занят, а под вечер и вовсе почти взбешен – его подчиненные имели дурную привычку бегать за ним растрепанным хвостом и сообщать новости истерическим хором, путаясь в показаниях.

Аритэ тряхнула головой и осмотрела низкое серое небо – дымчатое, влажное, налитое. Вдохнув легкого прохладного воздуха, она повернулась к стану спиной и неторопливо пошла вперед, приглядываясь к виднеющимся у полосы колючего кустарника руинам сгоревшего дома. Его обугленные стены вытаращились в стороны слепыми бельмами оконных проемов, а крыша рухнула вниз поломанными ребрами.

Поднявшись по широкому крыльцу, Рита шагнула через порожек, в который раз осматривая прокопченное нутро здания. Вытянув из кармана лоскут ветоши, она с силой потерла им стену, снимая черный налет, и нежно тронула проглянувший сквозь него золотистый строительный блок.

– Опять! – громоподобное негодование Орингера рикошетом отразилось от стен, контузив стайку мошкары в дальнем углу. – Какого… ты опять тут ошиваешься? Видишь, доски провисли? По башке захотела получить?

Аритэ приподняла бровь, не соизволив как-то иначе отреагировать на звук, и продолжила тереть стену ветошью. Затылок и шею Риты легонько защекотало, покалывая – Борх стоял близко и буравил свою непутевую подопечную тяжелым взглядом. Впрочем, как всегда, ничего нового.

– Нотбек! Зараза, игноришь, значит, ну-ну. Аритэ! Госпожа архитектор, разрешите обратиться! Кстати, ничего такой пиджачок, стройнит… или ты опять не жрешь ничего? Рита? Оставь это пепелище в покое, что ты докопалась, как пьяный до рации – спой, да спой? Я эту хату спалил, я, сечешь? И не будет здесь ничего. Даже не думай! На днях снесу к ядреной матери, оставлю только каменный подклет, буду туда ерундень какую-нибудь складировать, типа уже немодных табуретов реклайнеров, со светлой обивкой. Рита! Ри-та. Ри-и-ита.

Госпожа Нотбек, вздохнув, обернулась и послушно подняла голову, молча рассматривая что-то над ухом у обросшего густой гривой Орингера.