Врачебная тайна доктора Штанца

Мальчик выглядел болезненным, так как был очень бледен. Он умер почти сразу, как только доктор сделал ему прокол на руке. Ярко-красная тёплая жидкость очень медленно и лишь наполовину, заполнила подставленный оловянный кубок.

Доктор Штанц подошёл к жене и протянул ей его.

– Анабелла, – прошептал он, – вот, возьми этот кубок и испей из него. И тебе станет легче.

Девушка вдруг замотала головой, сморщилась и отстранила страшное питьё.

– Нет, нет, и нет! – неожиданно запротестовала она, вскакивая с кресла. – Я не хочу! Не могу больше этого выносить! – выкрикивала она, заметавшись по комнатке.

Её волосы растрепались и стали всклокоченными, глаза помутнели, а лицо побелело, как чистая накрахмаленная простыня.

Доктор Штанц поставил кубок на стол и, поймав девушку в свои объятия, крепко прижал к себе.

– Аннабелла! Аннабелла! Успокойся! – закричал он, сдерживая её попытки вырваться.

– Нет, не могу! Больше не хочу! Убей меня, прошу тебя! Убей меня, сейчас же! – кричала девушка, теряя силы. Вскоре её тело обмякло, и доктор Штанц положил её на небольшую кровать.

Вдруг дверь в комнату открылась, и на пороге возник Бенгсби. Это он, услышав шум и крики девушки, прибежал на помощь своему господину.

– Закрой дверь и поднеси мне кубок, – приказал ему доктор.

Бенгсби послушно выполнил все указания. Взяв у него кубок наполненный кровью, Штанц посмотрел на жену.

Она выглядела ужасно. Её глаза закатились, щёки впали, а зубы стучали, как барабанные палочки, отбивающие дробь. Два передних клыка удлинились, и стали торчать, уродуя это милое, ещё минуту назад, лицо. Тело дрожало и тряслось. Всё это было похоже на какую-то страшную тропическую лихорадку.

Штанц наклонился над девушкой, и, чуть приподняв ей голову, приложил к её посиневшим губам кубок. Испачкавшая ей губы и острые клыки красная, ещё тёплая жидкость, всё-таки заставила девушку разжать рот.

Глоток, ещё глоток, и вот она перестала трястись. Жидкость потекла по её пищеводу, согревая и расслабляя его. Неосознанно она выхватила у мужа дрожащими руками кубок, и стала сама потихоньку из него пить. С каждым последующим глотком ей заметно становилось легче. Дрожь исчезла совсем, глаза расширились, а зрачки загорелись здоровым блеском. Лицо стало розоветь. С последней выпитой каплей крови, её пальцы разжались и выронили кубок. Он упал звонко на пол и покатился.

Девушка легла обратно. Положив голову на подушку и отвернувшись к стенке, она громко прошептала: «Ненавижу».

Трудно было понять, кому предназначалась эта фраза; ей самой или её мужу. Только доктору Штанцу было уже всё равно. Он встал с кровати и, подняв кубок, подошёл к столу. В этот момент Бенгсби скинул с трупа ребёнка покрывало и потянулся к нему, чтобы взвалив на себя вынести из комнаты, но доктор его остановил.

– Не надо, – отстранил он рукой слугу, – в этом юном теле может ещё найтись что-нибудь полезное. Принеси мне мой саквояж и ёмкости для органов.

Бенгсби гукнул и засеменил по чердачной лестнице вниз. А за окнами дома в это время, где-то вдалеке, раздался протяжный, дикий, леденящий душу, жуткий и громкий волчий вой.

14 глава

Маркус Фабер обмер, когда увидел прямо перед собой девушку. Он резко почувствовал, что все его члены налились свинцом и больше ему не подчиняются.

Девушка находилась в футах пяти от него, не больше. Но скоро и это расстояние стало сокращаться, сначала в дюймы, а затем и вовсе превратилось в элль.

Холодное мягкое лунное сияние от зависшего над головой Маркуса полумесяца сразу чётко осветило лицо девушки. Оно показалось ему настолько прекрасным, что пленённый такой неземной красотой, молодой человек был готов упасть перед девушкой на колени и поклоняться как некому языческому божеству. Ведь лишь теперь он смог действительно досконально рассмотреть все её черты. Такого правильного овала лица, точёных скул, безупречных надлобных дуг он не видел ни у одной девушки, хотя будучи бывалым солдатом, когда приходилось много путешествовать по разным городам в составе пехоты, встречал самые разные женские типажи.

Не раз ему приходилось оказываться и в публичных домах Европы, где содержали гризеток даже на самый изощрённый мужской вкус; и просто миленьких и очень смазливых, и огненно-рыжих, и темнокожих, но ни одна из них не имела столь необычной эксцентричной внешности.

Её большие зелёные, будто сочная отава глаза, загипнотизировали Фабера на столько, что он потерял способность мыслить. В этих изумрудных стеклянных зрачках, он даже разглядел отражение полумесяца, висевшего чуть ли не над самыми кронами деревьев. Однако помимо пронзительного взгляда, его дурманил аромат её таинственных фиалковых духов, стойко висящий в прозрачном и искристом морозном воздухе.

– Почему ты избегаешь и боишься меня, Маркус? – задала ему вопрос девушка, весьма мелодичным голосом.

Фабер не смог ответить. Его язык был, словно тряпка и совершенно не подчинялся ему, как и всё его тело. Но девушка сделала едва заметный жест рукой, и Маркус сразу почувствовал, как к нему вернулся контроль над собственным телом и разумом.

– Так почему же ты боишься меня? – повторила свой вопрос девушка.

– Я не смею разговаривать с женой человека, которому я служу, – ответил Фабер, дрожа всем телом. – Ведь вы моя госпожа, а я лишь ваш привратник.

– Не бойся, – сказала она, – и не считай меня своей госпожой. Ты ведь мужчина, а мужчина создан Богом, чтобы быть господином над женщиной. Так было всегда. Ведь что главное, между мужчиной и женщиной?

– Я не знаю, – выдавил из себя Фабер.

– Главное, между мужчиной и женщиной, это чувства, которые они испытывают друг к другу. У тебя есть ко мне чувства, Маркус? – поинтересовалась она, прожигая его своим взглядом.

– Да, есть, – не в силах солгать, ответил Фабер. – Вы для меня богиня и самая прекрасная из всех земных женщин, – разоткровенничался он, вдруг.

Девушка улыбнулась и от этой улыбки у Маркуса поплыла под ногами земля. Таких ровных и белых, как жемчуг, зубов он не видел ни у одного человека.

– Ты тоже понравился мне, – сказала девушка, дотрагиваясь до его плеча своей рукой.

Маркус опустил глаза и увидел в распахнутом вороте её пальто глубокое декольте с идеальными округлостями выпирающих грудей. На правой стороне одной из них он даже успел рассмотреть маленькую чёрную родинку, к которой ему тут же захотелось припасть губами.

«И как ей не холодно?» – подумал он в этот момент, и отвёл взгляд в другую сторону.

– Меня греет лунный свет и мои чувства, – вдруг произнесла девушка, ответив на его мысленный вопрос.

Фабер вздрогнул. Сейчас он по-настоящему испугался. Как это возможно, что она смогла прочитать его мысли? Теперь понятно, откуда она знает его имя. А ведь они даже не были официально представлены. Ну, ещё бы! Кто же представляет прислугу!

– Я могу не только слышать то, о чём ты думаешь. Я могу при желании подчинить тебя своей воле и заставить выполнить моё любое желание, – прошептала она, наклонившись над самым его ухом.

От её чувственного голоса, проникшего в каждую клеточку его тела, Фабер чуть не потерял сознание.

– Вскоре я покажу тебе кое-что, и тогда ты всё поймёшь, – сказала она, отклонившись обратно. – Только больше не сопротивляйся своим чувствам и моим желаниям. Тебе самому станет легче. Просто расслабься и будь со мной нежен, как с теми, кого ты обнимал в часы своих плотских утех.

Фабер ужаснулся. Теперь он понял, что она не только читала его мысли, но и знала его прошлое.

– Кто вы? – задал он ей вопрос, глядя в её глаза, как в бесконечную пучину вселенной.

– Я и сама не знаю, – ответила девушка.

– Так как ваше имя, госпожа? – спросил Маркус. – Дева Мария или Аграт?

Девушка опять улыбнулась.

– Мой отец назвал меня Аннабеллой. Хотя, признаюсь, за свою долгую жизнь я носила и иные имена.

– Я люблю вас Аннабелла, – неожиданно открылся ей Фабер, не в силах больше скрывать свои чувства.

Девушка приблизилась к нему вновь, но на этот раз не для того, дабы что-то прошептать ему на ухо, а чтобы прикоснуться своими пухлыми, сухими, и как оказалось холодными устами к губам Фабера.