Сын Дога

Угорь, невольно перенимая деревенскую манеру собеседника, задумчиво нахмурился, посмотрел куда-то вдаль, словно прислушиваясь к доносящемуся оттуда ответу, пошевелил беззвучно губами, затем с медлительной доверчивостью произнес:

– Тут ведь как? Сразу-то и не скажешь. С одной стороны, как говорится, жду. А ведь с другой стороны, ежельше разобраться, то, может быть, и дождался уже. Может быть, фигурально выражаясь, вы – как раз тот, кто мне нужен.

– Это как так? – вздернул кустистые брови дворник. – Как можно ждать, сам не знаю кого? Это вы меня, гражданин, к слову сказать, в заблуждение хотите ввесть! А ну-ка документики-то покажите свои!

– Всему свое время, уважаемый. Документики я вам покажу всенепременно, потому как человек вы такой, что я и сам испытываю внутреннюю потребность вам их предъявить. Но тут ведь как? Вдруг вы откажетесь оказать содействие? Тогда, ежельше разобраться, документы я должен показать не вам, а тому, кто содействие оказать не поленится и не побоится. Согласны?

Даже если дворник был не согласен со сказанным, высказать это он не рискнул. Слово «содействие» – оно такое, обязывающее. Мало ли что за тип сидит в засаде, мало ли кого он караулит? Вот так поднимешь шум раньше времени – а потом себе дороже выйдет. Поэтому сначала лучше вникнуть в суть, а потом уже принимать меры.

– Ну? – требовательно прогудел могучий дворник.

– Хорошо ли вы знакомы с жителями этого дома? – деловым тоном осведомился Угорь.

– Десять лет тут обретаюсь. К примеру сказать, ежели кто-то новый въехал, так похуже знаю. А ежели, к слову упомянуть, давненько проживають – так получше.

– Стало быть, вы можете быть мне полезны, – после паузы, с нарочитым сомнением оглядев фигуру собеседника, протянул Евгений. – Кооперативный гараж неподалеку знаете?

– На Энгельса? – пошевелив бровями, уточнил дворник.

– Ага, на Энгельса, за пятым домом. Наверное, слыхали, какие люди в том доме проживают? – Угорь воздел глаза в небесную высь и многозначительно присвистнул. – Недавно одна семья, фигурально выражаясь, съехала на новое место жительства, освободив в том числе и гараж в кооперативе. В управление тут же поступило несколько заявок, как говорится, от претендентов. Тут ведь как? Благосостояние советских граждан растет, автомобилей с каждым годом выпускается все больше, это мы понимаем. Но ведь к таким людям, – Евгений снова воздел очи, – абы кого не присоседишь, верно? Понимаете меня, уважаемый? Вот и поручено мне разобраться, что это за претенденты такие. Вдруг они, теоретически выражаясь, скандальные или неблагонадежные? – Угорь ткнул пальцем в метлу, на которую по-прежнему опирался собеседник. – Вдруг мусорить станут? Вот я и хожу, выясняю, разбираюсь. Вчера на Шоссейной улице дежурил, справки наводил, нынче вот тут сижу.

Дворник поразмыслил над сказанным, разнял чрезмерно выпуклые губы:

– И кто же из наших, к примеру сказать, в тот гараж навострился?

Угорь, сохраняя деловитость и вместе с тем оставаясь подстроенным под деревенскую размеренность богатыря, неспешно залез во внутренний карман пиджака, вынул аккуратно сложенный шуршащий листок, сделал вид, что сверяется с записями.

– Жильцы шестьдесят седьмой квартиры, Серпинские Захар и Наталья. Судя по годам рождения – скорее всего мать и сын, а не супруги.

Дворник хмыкнул и нахмурился.

– Что это вы примолкли, уважаемый? – участливо спросил оперативник. – Неужели все-таки неблагонадежные жильцы?

Мужчина повздыхал, покряхтел, затем сделал пару шагов и присел на ту же лавочку, на которой располагался дозорный.

– Это они, значится, машину приобресть надумали… Ну, что же, дело это, к примеру сказать, правильное. Особливо ежели благосостояние, как вы, гражданин, подметили, у советских людей растет.

– Что же вас смущает?

Дворник снова хмыкнул, провел шершавой ладонью-лопатой по лбу, встряхнулся.

– Я, к слову упомянуть, об жильцах никогда ничего плохого, окромя хорошего, не говорил. И теперь говорить не стану.

Теперь уже хмыкнул Евгений, убрал сложенный листок с именами в карман, поднялся и, добавив в голос металла, произнес в пространство:

– Значит, плохое за ними имеется. Ну, мне этого вполне достаточно, чтобы оформить отказ. А остальным пускай занимаются компетентные органы. Большое спасибо за информацию и, как говорится, за содействие!

– Нет, гражданин, вы погодьте, погодьте! – забеспокоился дворник, поднимаясь вслед за дозорным. – Я же вам ничего и не сказал, а выходит так, что я Серпинским сделал, натурально сказать, пакость! Вы так не надо, гражданин, вы сплеча-то не рубите! Я, к слову упомянуть, человек простой, необразованный! Мало ли что мне они не по ндраву, так ведь обшчественный порядок не нарушають, за мусор исправно оплачивають, на собрания в ЖЭК ходють…

«Ишь ты! – с усмешкой подумал Евгений. – Совестливый какой богатырь попался!» Собственно, на то и был расчет.

– Ну, тогда рассказывайте, а мы уж разберемся.

– Да так-то, что называется, ерунда. Ежели подумать, кто я такой? Ежели вдруг кто не хочет со мною здоровкаться – так закона такого нет, чтобы с дворниками непременно надо было здоровкаться. А что свысока глядят, а то и вовсе нос воротют – так работа у меня, к примеру сказать, не шибко чистая. И отворачиваться от того, кто мусор собирает да снег с грязюкой чистит, приличным людям, к слову упомянуть, не возбраняется. Но ежели ты чуть что бежишь к этому дворнику за помощью – так будь добр хотя бы отблагодарить! – Мужчина раздосадованно цыкнул зубом, покачал головой. – Я ведь, к примеру сказать, жильцам завсегда бесплатно помогаю – кому дверь вскрыть, как ключи потеряли, кому шкаф старый разобрать да на помойку вынести, как своих мужиков в дому нетути. Ну, так они – жильцы, стало быть, – и относятся ко мне соответствующе. Егор Палыч то, Егор Палыч се, вот те к праздничку рюмочку беленькой, вот те яблочек с собственной дачи, а иногда ведь и рублик в карман сунут – из уважения и благодарности. А вот, к слову упомянуть, кто и не улыбнется тебе ни разу, и уважения никогда не проявит – те мне, стало быть, не по ндраву.

В надвигающемся утре смущенное басовитое гудение дворника напоминало то ли прибывающий пароход, то ли церковное песнопение – громко, мощно и с редкими-редкими сменами тональности. Как бы Серпинские в окошко его жалобы не услышали!

– Поконкретнее, пожалуйста! – вполголоса, тоном не то сплетника, не то шпиона попросил Угорь.

Дворник пуще прежнего выпятил негритянские губы, сжал черенок метлы так, что побелели костяшки.

– Да вот надысь – замок дверной у них сломался! Ведь ежели ты мужик с руками – так возьми да замени! Нет, к слову упомянуть, зовут Егор Палыча. Егор Палыч, опять же, никогда не отказывает. Что же? Поменял замок, а они бы хоть спасибо мне, я уж молчу про, к примеру сказать, рубль за труды.

– Да уж, вредная какая семейка! – признал Евгений. – А что не оплатили вам работу – так, может, трудная финансовая ситуация у них?

– Какое там! – с досадой повел могучим плечом дворник. – Вы бы видели, гражданин, их квартиру. Я, пока замок-то вставлял, покосился влево-вправо – и в кухне тиривизер, и в зале. А уж музыки в дому – я и в «Культтоварах» столько не встречал! И для пластинок музыка, и для катушек с пленкой, как у маво внука, и радиола, и приемник с ручкой, чтобы с собою в дорогу брать… В калидоре на вешалке два фотоаппарата «Зенит» висят – эвона, два! Одеваются оба красиво, у Натальи-то Викторовны штук пять осенних польт, то и дело меняить. Теперича вон машиной надумали обзавестись… За гараж заплатить – нет финансовых ситуаций, а рубль за замок – есть ситуация?!

В общем-то Евгению уже и этой информации было вполне достаточно. Как бы замечательно ни ухаживал за Танечкой Захар Серпинский, а невежливый, напыщенный, неблагодарный по отношению к другим скупердяй – явно ей, Светлой, не пара. Впрочем, обиженный на жильцов шестьдесят седьмой квартиры Егор Палыч мог кое-что и преувеличить. Случается такое, что простым людям слишком активно не нравится интеллигенция, особенно заметно обеспеченная по сравнению с ними. Интересно, где же работают Серпинские, раз могут позволить себе всякую «музыку», как выразился дворник? Ладно, про кооперативный гараж и машину Евгений сочинил на ходу, а вот его собеседник не был похож на того, кто так же с ходу сочинил бы про телевизоры и радиолы. Зажиточность, конечно, не порок. Но и не повод воротить нос от простого люда.

Да и довольствуется ли ведунья столь краткой и поверхностной характеристикой семьи – вредные и прижимистые? Вряд ли она именно это имела в виду, когда говорила о несоответствии внешнего внутреннему. Такие досадные мелочи она и сама бы обнаружила, да и разобралась бы с ними без труда, без привлечения посторонних. Видимо, было что-то еще, и значит, нужно проверить детальнее.

Легко сказать – проверить. Рисковать и соваться в бурлящий Сумрак, чтобы оттуда прочитать ауру Захара, страшновато. Евгению хватило нескольких секунд в тот момент, когда Ворожей-Неваляшка «приводил воды в движение» с целью «ополоснуть всю Землю»: именно такими словами в легенде-пророчестве обозначались его действия, направленные на восстановление энергетической целостности слоев Сумрака. На деле же Неваляшка не просто заставил энергию перетекать с более насыщенных слоев на те, где образовались прорехи-аномалии, но и запустил по всей планете нечто вроде сумеречного торнадо – опять же с целью перераспределения неравномерно накопленной Силы. Ведь где-то на планете – посреди пустынь и морей, например, – магическая энергия практически не тратится, поскольку не так уж много на свете Иных-отшельников и Иных-путешественников. А где-то – в крупных городах с мощными отделениями Дозоров или там, где совсем недавно проходили масштабные столкновения, – Сила расходовалась в гигантских количествах. Как выяснилось, ее источник не то чтобы не бесконечен, но может локально «пересыхать» в тех местах, где спрос на магию значительно превышает возможности самовосстановления запасов, где скорость потребления гораздо выше скорости циркуляции Силы по любому из слоев. Вот Ворожей и «взболтал» Сумрак в месте повышенного риска, а заодно решил аналогичным образом «встряхнуть» и всю Землю. Ну, решил – это весьма условно. Вряд ли Неваляшка обладал собственной волей. Скорее он исполнял волю Сумрака, его породившего.

С порождением тоже момент довольно занятный. Ни Химригон, проживший на свете более четырехсот лет, ни Сибиряк, которому за пятьсот перевалило, никогда с подобным не сталкивались. Редко-редко Сумрак для реализации какой-либо цели воплощал в реальном мире некую сущность – к примеру, Дежурного по апрелю или то же Зеркало. Носителем воли Сумрака в таком случае становился Иной, обладающий набором подходящих качеств – скажем, неинициированный Иной без очевидной склонности к Свету и Тьме или Иной-пророк, являющийся проводником сформировавшегося в Сумраке знания о вероятностях. Но еще никогда доселе в роли носителя воли не выступал обычный человек. До сего момента было принято считать, что Сумрак вообще не может взаимодействовать с обычными людьми. Вернее, взаимодействие получалось анизотропным: человеческие эмоции стекают на первый слой, таким образом люди волей-неволей оказывают влияние на определенные процессы, проходящие за пределами реального мира. Да вот хотя бы взять синий мох – паразита, который обитает на первом слое и питается эмоциями, а люди об этом ни сном ни духом. Сильнее переживает человек – гуще разрастается мох. Чем не влияние, пусть и неосознанное? Обратного взаимодействия не случалось – Сумрак не мог вернуть людям их эмоции или наградить новыми. Не мог он оказать и более серьезного воздействия. До последних дней казалось, что для него людей как отдельных субъектов вообще не существует. Только Иные, будто посредники, могли, черпая энергию Сумрака, оперировать человеческими эмоциями, внушая радость или страх, желание или апатию. Могли подчинять, проклинать, избавлять от проклятий, уничтожать и спасать от смерти.

И вдруг главным героем развернувшейся драмы Сумрак назначает обычного человека – мальчишку без какого бы то ни было потенциала. В том, что Ванька, ставший носителем воли Сумрака, никогда не имел способностей, руководство Дозоров убеждал еще самарский маг Максим Максимович, давний знакомый Ванькиной семьи. В этом же все убедились, когда сущность Ворожея, осуществив свое предназначение, покинула тело парнишки. Конечно, обследование пока было поверхностным. Во-первых, Ваньку пришлось практически вытаскивать с того света – благо, цыганка Лиля, Светлая целительница невероятной силы, оказалась рядом в нужный момент. Во-вторых, к тому времени энергия Сумрака уже вовсю бурлила, вышвыривая в реальный мир тех смельчаков, которые попытались хотя бы заглянуть на ближайшие слои. И судя по всему, оказаться вышвырнутым посчастливилось не каждому: некоторые Иные, находившиеся поблизости от эпицентра противостояния возле села Загарино, бесследно исчезли. Хорошо бы, если бы просто сбежали, напуганные беспощадным Неваляшкой. Хуже, если не сумели выбраться из «водоворота» и развоплотились где-нибудь на глубинных слоях. В такой ситуации детально обследовать Ваньку не решился бы ни Сибиряк, ни Аесарон. Но Угорь не сомневался, что однажды до этого дело все же дойдет – Дозоры не выпустят студента из цепких лап, пока не разберутся, чем же он так приглянулся Сумраку. Или наоборот – чем не угодил. Ведь для Иного более или менее высокого ранга не составляет труда превратить человека в камень, животное или монстра, но никогда еще насыщенное энергией многослойное пространство не занималось этим лично. И если такое свойство у Сумрака все-таки имеется – о нем неплохо было бы узнать поточнее. На будущее. На всякий пожарный.

Более того: судя по последнему разговору, Сибиряк всерьез вознамерился провести масштабные научные исследования. По непонятному стечению обстоятельств, настоящих ученых среди Иных было исчезающе мало, но для определенных целей можно было привлечь и волонтеров из числа обычных людей. Чем отличается организм Иного от человеческого организма? Какой орган отвечает за наличие способностей? Где именно аккумулируется энергия для их реализации? Или способности – в неких свойствах психики? Было несказанно странным узнать, что никто, по сути, за тысячелетнюю историю сосуществования бок о бок людей и Иных не разобрался в этом вопросе. Или же многие пытались, но ответа не существует?

Что же тогда нащупал Хозяин общины в Загарино? По какому принципу создавалась симфония, сводящая с ума исключительно Иных?

Ох, много всего предстояло выяснить главе Ночного Дозора Томской области при помощи ученых и медиков… Угорь искренне надеялся, что не все из выясненного в процессе подобных исследований осядет в секретных архивах, не на все результаты наложит свой гриф Инквизиция. Интересно же! По сути, Иные сейчас находились на том же этапе познания своего окружающего мира, что и люди в дремучие Средние века: солнце восходит, светит, греет и закатывается за горизонт, и это само собой разумеется, и этим можно пользоваться, но почему это происходит, что являет собой этот процесс – таким вопросом задавались лишь единицы. Вечно растрепанный и рассеянный Сибиряк, похожий на студента-физика, как нельзя лучше подходил на роль дотошного зануды, которому непременно нужно докопаться до истины. И Евгений испытывал настоящий трепет, когда задумывался, у каких истоков он сейчас стоит наряду с Иными-современниками, какие грандиозные открытия все затеянное может сулить. Ведь первыми разгадать тайны Сумрака, вывести физические законы, по которым он существует и делится энергией с магами, – это все равно что первыми вывести на орбиту Земли искусственный спутник, первыми запустить человека в космос!

Воодушевленный такими мыслями, Евгений неторопливо направился к подъезду. Дело нужно закончить, а Угорь не мог считать его завершенным до тех пор, пока не взглянет на Серпинского, пленившего сердце доверчивой и романтичной ведуньи.

Дом был совсем новым по меркам Томска, в нем даже имелся лифт. Евгений не то чтобы побаивался этих механизмов, еще недавно бывших диковинкой для типовых зданий, но обычно предпочитал проглядывать вероятности, прежде чем войти внутрь: не перетрется ли трос подъемника, не застрянет ли кабина между этажами. Сейчас такой возможности у него не было, так что, вздохнув, он был вынужден положиться на волю случая. Едва лифт тронулся, оперативник почувствовал в груди слабое жжение, и даже не сразу сообразил, что оно – внешнее: в нагрудном кармане пиджака лежал один из охранных амулетов. Напрасно Танечка считала, что маги работают с Силой исключительно напрямую – служебных побрякушек в арсенале сотрудников Дозора тоже было достаточно, вот только подходили они для куда более радикальных мер, нежели лечение-восстановление. Вынув прозрачный стеклянный цилиндр, уже успевший прилично нагреться, Угорь напрягся. Амулет был предназначен для нейтрализации повышенного внимания со стороны Темных. То есть, скажем, признать в Евгении Светлого мага благодаря этому цилиндру мог бы только Темный более высокого ранга, а уж определить уровень и цели дозорного амулет скорее всего помешал бы даже Высшему. Сейчас кто-то настойчиво пытался прощупать ауру оперативника, влезть к нему в голову – и прикладывал при этом такие усилия, что раскаленное стекло, вбирающее всю направленную на хозяина энергию, грозило вот-вот треснуть.

Что же? Значит, кто-то спокойно рассматривает его через Сумрак? Значит, уже можно? А если можно уже не только рассматривать?!

Отшвырнув отработавший амулет, Угорь достал из кармана другой, универсальный для защиты от практически любой магической агрессии. Универсальный – значит не слишком мощный, но пару секунд он поможет выгадать. Лифт как раз подъехал к нужному этажу, еще миг – и автоматические створки начнут раздвигаться. Что там, за ними? Кто ждет Евгения на лестничной клетке? Скользнуть в Сумрак – и закрутиться в бурлящем «водовороте» Силы? Или остаться в реальном мире, понадеявшись на надежность амулета?

Времени на размышления не оставалось, и Угорь поднял с пола свою тень.

Последнее, что он увидел, – летящий ему в лицо файербол.

Глава 3

– Техотдел? Это Гранин. Подключите девятую лабораторию. Почему не можете? Вы, вероятно, не расслышали – это Аристарх Филиппович Гранин, заве… Чье распоряжение?! Экая нелепица… Подключите под мою ответственность, я завтра со всем разберусь… Да почему не можете-то?! Вы мне срываете важнейший опыт! Да плевал я на новые инструкции! Что? И на подпись под инструкцией тоже плевал! Я ведь доложу куда следует, милейший! Как ваша фамилия?