Свадебное путешествие Лелика

– Вот видишь, – заявил Макс, когда они вышли из здания посольства, направляясь к нетерпеливо ожидающего их Славику, – если бы не я, нас бы ни черта не выпустили. А ты мне еще на ноге синяков набил так, что я перед Маринкой и раздеться не смогу. Подумает, что это засосы.

– Ты себе льстишь, – сказал Лелик. – Маринка подумает, что это я тебя в посольстве пинал.

– Но согласись, – продолжал спорить Макс, – что я блестяще провел собеседование.

Лелик ничего не ответил.

– Пустили? Не пустили? – набросился на них Славик, когда они вышли из пропускного пункта.

– Все шикарно, – важно сказал Макс. – Моя интеллигентность и спокойная уверенность сделали свое дело. Что бы вы без меня делали – не понимаю.

– Это что бы вы без меня делали! – возмутился Славик. – Ты-то тут при чем? Это я сделал документы, где комар носа не подточит!

– Я смотрю, вы все такие незаменимые, – язвительно сказал Лелик, – что прям куда деваться. Короче, Слав, когда вылетаем?

– Через неделю, – ответил тот. – Давай деньги на тебя и Макса.

– Слышишь, Максимка, – сказал Лелик приятелю, – от тебя одни расходы. Еще билет тебе покупать.

– Где ты видел, – удивился тот, – чтобы невеста сама себе билеты покупала? Мы же жениться едем. Так что уж будь добр – прояви себя джентльменом.

Лелик опешил и даже не нашелся что ответить. Тут Славик заторопился к себе на фирму, поэтому Лелик отдал ему деньги, и друзья договорились встретиться уже в день отлета в Германию.

Вылет в Европу

В день отлета Лелик проснулся рано. Обычно он не любил рано вставать, предпочитая засиживаться на работе допоздна, а затем долго спать, мучая подушку, и подниматься затем не торопясь, потягиваясь, снова засыпая и так далее, затягивая этот процесс на полчаса-час. Однако когда ему предстояли какие-либо значительные события – экзамен в институте (в юном возрасте) или поездка куда-либо, – Лелика еще в шесть утра что-то подбрасывало на кровати, он вскакивал и начинал носиться по квартире, жутко переживая и дергаясь. Лелик всегда нервничал перед любым событием, выбивающим его из того размеренного существования, к которому он давно привык. Тем не менее Лелику, как поэту, были также крайне интересны всевозможные неожиданности, которые нарушали повседневную рутину и давали пищу для воображения. Вот такой получался парадокс, от которого Лелик нервничал еще больше.

На этот раз он вскочил аж в полшестого, с реактивной скоростью умылся и с точно такой же скоростью побрился, ухитрившись порезаться в самых неудобных и кровоточащих местах. Чертыхнувшись, Лелик залепил порезы кусочками ваты, посмотрел на себя в зеркало, ужаснулся и в гневе пошел звонить Максу, чтобы разбудить приятеля, который обладал довольно типичной особенностью опаздывать везде и всегда. Обычно Лелика Максовы опоздания не сильно тревожили, но сейчас он не без оснований полагал, что самолет Макса ждать не будет. Поэтому, услышав в трубке сначала пять, а затем десять длинных гудков, которые, казалось, умоляли дать Максу поспать хотя бы еще пятнадцать минут, Лелик снова и снова набирал номер приятеля, чтобы разбудить эту сонную царевну. Наконец Макс соизволил подойти к телефону.

– Але, – хриплым басом сказал он, – какого…

– Макс, вотр маман (Лелик любил ругаться по-французски; по крайней мере, он думал, что «вашу мать» во французском варианте звучит именно так), – заорал Лелик. – Ты уже должен выйти из дома, а ты что делаешь? Дрыхнешь во все носовые завертки, идиотина!

– Не во все! – тут же заспорил Макс.

– Нет, во все! – продолжал орать Лелик, понимая, что без хорошей встряски Макс тут же упадет в постель и снова заснет. Такие печальные прецеденты уже случались.

– Да встал я уже, встал, – заорал Макс. – Будят тут всякие в жуткую рань. Между прочим, я будильник завел. Причем судя по нему, – в трубке послышалось сопение, тяжелое падение тела, судя по звуку – тела Макса, после чего начал пищать электронный будильник, – мне еще спать оставалось минимум пятнадцать минут и сорок две секунды. Точнее, сорок одну. Уже сорок. Тридцать девять…

– Стоп! – закричал Лелик, понимая, что Макс от этого мерного пересчета снова заснет. Прецеденты уже случались. – Хорош считать! У тебя времени на все сборы остается – полчаса. Как это ты собирался вставать за пятнадцать минут до выхода? Что можно сделать за пятнадцать минут?

– Ну, лично я за пятнашку могу горы своротить, – заявил Макс. – Я же не такой толстый увалень, как некоторые.

– Не такой, – согласился Лелик. – Ты – вылитая сушеная вобла.

– Я – стройный молодой человек, – объяснил Макс. – А ты мне просто завидуешь.

– Макс, – решительно заявил Лелик. – У тебя полчаса на все сборы, а ты тут со мной препираешься. В самолете обсудим, вобла ты или глистообразный молодой человек. Иди быстро мыться и бриться. А то еще порежешься, как я, и придется дома сидеть, пока кровь не утихнет.

– Во-во, – развеселился Макс. – Наел ряшку – уже побриться нельзя, сразу кровь идет фонтаном.

– Я тебя не просил обсуждать мой обмен веществ, – разобиделся Лелик. – Тащи свои кости в ванную, только смотри, не переломись на пороге.

– Между прочим, – сказал Макс, – элементарная логика доказывает, что мне на мытье нужно в три раза меньше времени, чем тебе.

– Как это? – удивился Лелик.

– Да очень просто, – торжествующе ответил Макс. – Я же тоньше тебя раза в три, так?

– Так.

– Значит, рабочая поверхность моего тела меньше в три раза, так?

– Ну, в общем, так, – с сомнением в голосе сказал Лелик, – однако остается вопрос, что именно считать рабочей поверхностью. На мой взгляд, у тебя вся поверхность – сплошное безделье.

– А это значит, – продолжал Макс, не обращая на слова Лелика никакого внимания, – что мне требуется в три раза меньше воды для омывания всех участков моего тела и, следовательно, в три раза меньше времени. Чистая физика, братан, ты понял?

– Короче, – сказал Лелик, – шуруй омывать свое тело, и чтобы через двадцать минут стоял на углу. За нами Славик заедет.

– Прошу мне не приказывать, – высокомерно сказал Макс.

– Ах вот как ты заговорил! – возмутился Лелик. – Между прочим, на чьи деньги ты едешь – забыл? Я же из-за тебя в эту чертову Голландию собрался тащиться. Чтобы с тобой, буратиной, брак заключать. А ты тут еще кобенишься? Все, Макс, я разозлился. Снимаю тебя с довольствия пятой степени и перевожу на третью. Будешь знать, как бунтовать против капитана.

В трубке воцарилось молчание.

– Але, – сказал Лелик.

– Да тут я, – откликнулся Макс. – Я пытаюсь понять, что такое довольствие пятой и третьей степени. Надо же знать, чем я рискую.

– Пятая степень, – объяснил Лелик, – это завтрак, ланч, обед, полдник, ужин и в качестве бонуса – ночная пицца или еще что-нибудь в этом роде. Третья степень – сокращенный вариант: обед и ужин. Никаких полдников и уж тем более – полуденного пива.

– А завтрак? – пискнул в трубку Макс, у которого от волнения перехватило горло.

– Если ночуем в гостинице, – объяснил Лелик, – там в стоимость номера входит завтрак. Континентальный завтрак – кофе, джем и булка. Если ночуем в поле – соси лапу. Или кури.

– Леля, – застонал Макс, – это бесчеловечно.

– Будешь знать, – ответил Лелик, довольный реакцией приятеля, – как бунтовать против меня, своего благодетеля.

– Леля, – взвыл Макс, – с невестой так нельзя обращаться!

– Сам знаешь, что ты фиктивная невеста, – объяснил Лелик. – Только для бумажки. А для бумажки нечего и стараться.

– Леля, я на колени упаду, – умолял Макс, – только не снимай меня с пятого довольствия! Хочешь, Маринку разбужу, и она тоже на колени упадет.

– Хочу, – сказал Лелик.

В трубке снова воцарилось молчание.