Пляж

Он говорил с акцентом, но я спросонок не мог определить с каким.

– Бляж, – повторил он снова, будто выплюнул слово.

Акцент шотландский. Пляж.

Послышалось какое-то царапанье – по стене. Сначала я подумал, что мужчина пытается опрокинуть ее, и представил, как буду зажат между рухнувшей стеной и кроватью. Сквозь сетку появился силуэт его головы.

– Эй! – позвал он.

Я не шевелился. Я был уверен, что он не сможет ничего разглядеть в моем номере.

– Эй! Я знаю, что ты слушаешь. Знаю, что ты не спишь. – Он поднял палец и с силой ткнул в сетку. Она с треском оторвалась от пластика в месте крепления. Человек просунул руку в образовавшуюся брешь. – Держи.

Темноту прочертил светящийся красный предмет и в снопе искр упал на мою постель. Косяк, который он курил. Я схватил его, чтобы не загорелись простыни.

– Ага, – сказал мужчина и тихо засмеялся. – Попался. Я видел, как ты поднял окурок.

Несколько секунд я просто не владел ситуацией. А что, если бы я спал? Ведь простыни могли загореться. Я бы сгорел заживо. Паника сменилась раздражением, но я справился с ним. Заводиться из-за какого-то случайного в моей жизни человека?! Я по-прежнему видел лишь силуэт его головы, освещенной сзади.

Я поднял окурок повыше и спросил незнакомца:

– Хочешь его обратно?

– Ты слушал, – сказал он, не обращая внимания на мои слова. – Ты слышал, как я говорил о пляже.

– У тебя громкий голос.

– Скажи, что ты слышал.

– Я ничего не слышал.

– Ничего? – мгновение он помолчал, а затем его голова просунулась в сетку. – Врешь.

– Нет. Я спал. Ты разбудил меня… когда бросил в меня свой окурок.

– Ты слушал, – прошипел он.

– Мне плевать, если ты мне не веришь.

– А я тебе не верю.

– Ну… мне на это наплевать. Послушай, – я встал на кровати, и наши головы оказались на одном уровне, и поднес косяк к проделанной им в сетке дыре, – если он тебе нужен, забирай. Я хочу только одного – завалиться спать.

Когда я поднял руку, он отпрянул и оказался на свету. Лицо у него было плоское, как у боксера, а нос бесформенный – из-за множества переломов. Нижняя челюсть была слишком велика по сравнению с верхней половиной черепа, который выглядел бы устрашающе, если бы не тело. Его шея была такой тонкой, что казалось невероятным, как на ней держится голова. Его майка свободно болталась на плечах, как на вешалке.

Я посмотрел мимо него, в номер. Как я и предполагал, там имелось окно, но он завесил его газетами. А вообще комната была абсолютно голой.

Он просунул руку в дыру и выхватил окурок у меня из пальцев.

– О’кей, – сказал я, решив, что уже в какой-то мере контролирую ситуацию. – А теперь оставь меня в покое, хорошо?

– Нет, – спокойно ответил он.

– Нет?

– Нет.

– Почему? Что тебе… тебе что-то нужно?

– Ага, – ухмыльнулся он. – Вот поэтому-то… – он снова просунул голову в сетку, – я и не оставлю тебя в покое.

Но едва он произнес эти слова, как, по-видимому, передумал. И исчез из поля зрения, скрывшись в углу номера.

Я постоял еще секунду-другую, смущенный, но исполненный желания упрочить свой авторитет – показать, что именно он спустился обратно первым, а не я. Потом я услышал, как он снова зажигает косяк. Ну все, хватит, решил я и снова лег.

Даже минут через двадцать после того, как он выключил свет, я все никак не мог заснуть. Я был слишком возбужден, в мозгу крутилось множество мыслей. Пляжи, бляжи… Я устал и нервничал от переизбытка адреналина. Будь в моем распоряжении хотя бы час полной тишины, я бы наверняка сумел расслабиться, но вернулись французы и занялись любовью.

Слыша прерывистое дыхание и скрип кровати, невозможно было не представлять их в своем воображении. Лицо девушки, которую я мельком видел вечером в коридоре, врезалось мне в память. Изысканная красота. Смуглая кожа, темные волосы, карие глаза. Полные губы.

После того как они закончили, мне страшно захотелось курить (может, от сопереживания?), но я остановил себя. Я знал: если закурю, они услышат шелест пачки или звук чиркающей о коробок спички – и иллюзия уединения для них будет потеряна.

И я решил замереть на кровати и лежать без движения как можно дольше. Оказалось, что я очень долго могу так лежать.

География

Улица Кхаосан просыпалась рано. В пять утра зазвучали приглушенные клаксоны автомобилей – бангкокский вариант утреннего радиосигнала. Под полом сразу же зашумели водопроводные трубы – персонал гостиницы принимал душ. Я слышал, как служащие переговаривались друг с другом: над плещущейся водой парили жалобные звуки тайской речи.

Лежа в кровати, я прислушивался к утреннему шуму, и напряжение минувшей ночи казалось теперь нереальным и далеким. Хотя я и не мог понять, о чем служащие говорили между собой, их болтовня и раздававшийся время от времени смех возвращали смысл происходящему. Люди делали то, что обычно делали каждое утро, а их мысли были связаны лишь с повседневной жизнью. Наверное, они обсуждали, кто пойдет на рынок за продуктами или чья сегодня очередь подметать гостиничные холлы.

Примерно в пять тридцать щелкнуло несколько дверных замков – появились новые постояльцы, ранние пташки, а с улицы Патпонг вернулись неугомонные любители ночных развлечений. Две девушки-немки с грохотом поднимались по деревянной лестнице в противоположном конце коридора – наверняка обутые в сабо.

Я понял, что время, когда мне урывками удавалось забыться сном без сновидений, закончилось, и решил выкурить сигарету, в которой решительно отказал себе несколько часов назад.

Ранняя утренняя сигарета подействовала на меня как тонизирующее. Я лежал, глядя вверх, на животе покачивалась импровизированная пепельница – пустой спичечный коробок, и с каждым колечком дыма, улетающим к потолку, мое настроение немного поднималось. Вскоре мои мысли сосредоточились на еде. Я вышел из номера, чтобы выяснить, можно ли позавтракать в ресторанчике внизу.

За столиками уже сидели несколько путешественников, сонно потягивающих кофе из маленьких стаканов. Один сидел там же, что и вчера вечером. Вчерашний приветливый немой (или все же наркоман?); судя по его остекленевшему взгляду, он провел здесь всю ночь. Садясь за столик, я дружески улыбнулся ему, и человек кивнул мне в ответ.

Я взялся изучать меню, напечатанное на некогда белом листе бумаги и включавшее столько названий блюд, что я быстро понял безнадежность своей затеи что-нибудь выбрать. Неожиданно меня отвлек изумительный запах. Мальчик-официант принес поднос с фруктовыми блинчиками для группы американцев, положив тем самым конец их добродушному спору о расписании поездов на Чиангмай.

Один из американцев заметил, как я смотрю на эти блинчики, и показал на свою тарелку.

– Банановые блинчики, – сказал он. – Что надо.

Я кивнул:

– Пахнут отлично.

– На вкус еще лучше. Ты англичанин?