Черви

Андрей хотел ответить, но не смог, слова застряли в горле. Он понимал, что она мертва и не может быть здесь. Разве мёртвые встают?

– Неужели не рад своей жене. Ты, значит, был плохим мужем, или тебе не понравился прощальный секс? – она заулыбалась.

Андрей ничего подобного раньше не видел. Улыбка получилась довольно креповой, жуткой. Её глаза ничего не выражали, а улыбка была совсем не похожа на человеческую. Это было нечто.

Мёртвые не встают, они не ходят, не разговаривают, не улыбаются, это ненормально, кричал разум Андрея. По телу пробежала неприятная дрожь. Андрей вздрогнул.

– Да, тебе не понравился наш с тобой прощальный секс, – её улыбка стала шире. – Тогда всё это можно с лёгкостью исправить.

– Нет, – наконец-то произнёс Андрей через силу.

Нина прошла дверной проём и направилась прямо к нему. Андрей начал отступать назад. Бежать, бежать, бежать! Кричал мозг, и он рванул к окну, перепрыгнув стол.

– Не убегай от меня, любимый. Я хочу тебя, как и ты. Я в этом уверена, посмотри на меня, какая я красивая.

Андрей взглянул на неё, и теперь было трудно не узнать свою красивую жену. Она стала прежней, как до болезни, красивой, милой. Перед ним стояла та самая женщина, а не сухой скелет.

– Разве меня теперь ты не хочешь? Смотри, какие классные сиськи, – она схватила свои упругие груди и начала сжимать их, издавая стоны. – Это будет очень весело, дорогой. Нам надо оторваться по полной. Не убегай от меня, я стала такой, какой ты меня полюбил за внешность, по крайне мере.

Андрей не хотел идти к ней. Пусть она и выглядела так же, как и раньше. Он боялся её. Он представил себя, как подходит, обнимает её, а потом Нина начинает его целовать, а его рука ложится на грудь, и в этот момент его голова поворачивается на триста шестьдесят градусов, и падает бездыханное тело на пол.

Нина стала для него неким монстром, который может сделать совсем не приятно. За окном продолжал выть сильный ледяной ветер.

Ночь обнажала свои уродливые секреты. Раздался лай собак на улице, словно они были совсем рядом и сейчас накинутся на него. А затем резко вернулась тишина, и снова вой ветра. Андрей почувствовал, как по телу побежал холодок.

– Иди ко мне, милый, не будь трусом. Ведь это я, понимаешь, я! Твоя крошка, твоя тыковка по имени Нина, иди ко мне, – она сдвинулась с места и направилась к Андрею.

– Стой, – чуть ли не закричал, чувствуя нотки безумства. – Не подходи, или я выпрыгну из окна, – он открыл окно, и оттуда подул холодный ветер. Андрей вздрогнул от холода и появилось, большое желание закрыть его и лечь в кровать.

–Ты хочешь сказать, будешь прыгать? Не смеши мои колени, дорогой. Ты трус. Ты всегда был трусом. Ты без меня никто. Тебя мама плохо воспитала, как и твой отец. Вырастили нытика. Сколько можно ныть. Давай же, покажи, на что ты способен, дорогой.

– Катись в ад, – сказала Андрей и спрыгнул вниз. Холодный ветер бил ему в лицо. Как же ужасно холодно на улице.

Бип! Бип! Бип! Бип! Бип! Из спальни доносился звук будильника, раздражая нервы. Нину он сильно бесил. Звон не заканчивался, всё продолжался и продолжался, словно этому не будет конца. Андрей вскочил с пола, словно по нему провели электричество в вольт так двадцать. Его мутные глаза смотрели на кухню, не понимая, что вообще здесь происходит. «Умер?» – подумал Андрей спустя двадцать три секунды после пробуждения.

Будильник продолжает звонить, но это не имело никакого значения. Голова раскалывалась так сильно, что можно было сойти с ума, словно он вчера так много выпил, что можно говорить смело: умер от передозировки алкоголя.

Думать было трудно при такой сильной боли. Каждая новая мысль давалась ему с большой трудностью. Один глаз почему-то ничего не видел. А перед вторым, который видел, всё плыло, было размыто. Посмотрев на пол, Андрей увидел засохшую лужу крови. В этот момент его словно кто-то ударил по голове, подарив к головной боли звон в ушах.

Лицо Андрея скорчилось в ужасной гримасе боли. Рядом валялся нож, кончик которого был в крови. Он взял его своей дрожащей рукой и не понимал, что с ним произошло. Думать было просто невозможно через такую ужасную боль, словно мозги пожирали какие-то твари, и сосредоточиться было просто неневозможно, как будто он спит, а это самый худший сон в жизни.

Держа в руке нож, Андрей его рассматривал, он мог дать ему ответы на все его вопросы. Будильник продолжал звенеть, прося его выключить, а тот, в свою очередь, поднял свою ленивую задницу с кровати. Наступило новое утро, и оно совсем не было добрым для Андрея.

Положив нож обратно, он попытался подняться на ноги, но первая попытка сразу увенчалась провалом. Голова трещала свою мучительную мелодию, от которой можно было легко сдохнуть, сойти с ума. Вторая попытка подняться на ноги оказалась такой же провальной.

– Надо, – произнёс самому себя Андрей, и третья попытка у него получилась.

Ноги сильно дрожали, и упасть можно было в любой миг, когда начнёт шагать в ванную комнату, чтобы достать аспирин и выпить таблетку, а лучше сразу две, нет, три для надёжности. Головная боль была слишком сильной. Он сделал пару шагов вперёд, а потом замер. Мир словно уходил из-под ног, и ощущения были совсем другими, можно сказать, даже странными.

Дышать было трудно, а лечь в кровать было хорошим делом, но всего этого нельзя было совершить, пока не выпьешь аспирин. Он пошёл дальше, слегка покачиваясь, как медведь-шатун. Пол не скрипел. Желание запихать всю пачку аспирина себе в глотку было даже уже хорошей идеей.

Казалось, что это был выход из всей этой ситуации, где только целая упаковка аспирина могла помочь в этом. Кровь на полу. Левый глаз ничего не видит. Андрею хотелось знать, что с ним произошло, потому что вспомнить, что было, невероятно тяжко при такой адской головной боли. Добравшись до ванной комнаты, Андрей начал всё сметать с полки, где лежали лекарства.

– Аспирин, аспирин!

Андрей, схватив пачку аспирина, начал по одной всухую глотать. Главное не поперхнуться, а то будет глупая смерть, успел подумать и начал запивать водой после третьей таблетки из-под крана. Проглотив пять или шесть, Андрей запихал упаковку в карман джинсов.

Голова продолжала трещать. Андрей взглянул на самого себя в зеркало и замер. Видел он размыто, но мог понять, что случилось с его глазом. Его просто там не было, там была одна красная дыра. Пустота, если можно было так сказать.

– Нет, нет, – произнёс не своим голосом. – Мой глаз! – завопил он во всю глотку. – Мой глаз! Мой глаз! О, господи! Мой левый глаз! – Андрей мог с лёгкостью просунуть туда свой палец, и ничего не будет, возможно, даже сможет ткнуть своим пальцем в собственный мозг. Он плохо знал, как там всё устроено. – Мой глаз! За что?

Андрей упал на колени, рыдая, плечи вздрагивали. Голова ещё сильнее стала трещать до невыносимой боли, что терпеть было крайне трудно. Мир был совсем другим по ощущениям. Сердце бешено стучало в грудь, было невозможно успокоиться.

Через пять минут Андрей принял решение лечь на кровать и заснуть в надежде, что всего этого дерьма не будут с ним и всё будет просто класс. Но в глубине души он понимал: так не будет, в это верят только маленькие дети или люди, не хотевшие мириться с тем, что произошло. Андрею не оставалось ничего, кроме как принимать настоящую действительность.

Добравшись с большим трудом до кровати, Андрей плюхнулся. Ветра на улице не было. Схватив будильник, который продолжал свой раздражительный звон, кинул его в стену от злости, а потом улёгся набок, закрыв свой единственный глаз. Мир погрузился во мрак. Спать не хотелось, но желание провалиться в небытие было большим. Андрей продолжал лежать в надежде, что провалится и сможет уйти от боли хоть на короткое время.

– Помогите мне кто-нибудь! – закричал Андрей, засунув голову под подушку. Но ничто ему не помогло, даже эти пять таблеток аспирина не могли его спасти от этой адской невыносимой боли. Куда бы он ни бежал, как бы ни старался скрыться.

Всё уже не станет, как раньше. Всё ушло в прошлое, а теперь наступило новое настоящее, где будет лишь одна боль.

– Пустить в башку пулю, – произнёс тихо Андрей хриплым низким голосом.

Пуля или что-то другое могли спасти его от этих мук. Верёвка – повеситься было не самой лучшей идей, утопиться было слишком мучительно.

– Пошло всё на хер! – закричал Андрей, вскочив с кровати, и начал со всей силой биться головой в стену.

Раз глухой удар и два глухой удар. На светлых обоях оставались кровавые пятна. Три… Андрей потерял сознание, упав спиной на пол. Мир быстро ускользнул из глаза.

Проснулся он только на следующие утро. Голова по-прежнему болела, но не с такой силой, как было раньше. Один глаз ничего не видел. Кошмар не хотел уходить от него, и веселье только продолжалось. Чувствовалась в теле лёгкость, и в то же время что-то ещё странное, необычное чувство.

Поднявшись с пола, Андрей сел на край кровати и потёр лоб, где запеклась кровь. Он не хотел ничего, всё должно было закончиться на кухне, но он всё ещё продолжает дышать, жить в этом мире. Продолжал дышать, продолжал думать обо всём.

– Неужели думаешь, всё так быстро закончится, мой не самый юный друг. Все эти моменты очень быстры, ты сам знаешь, как это происходит. Ты должен жить, ещё жить.

Андрей не слушал голос в голове, он просто сидел, ни о чём не думая, уходя в себя как можно глубже.

– Новый мир – новые возможности. Не слыхал о таком? Плохо, что не слышал, а это было бы ещё тем весельем. Новый ты можешь теперь по полной веселиться. Посмотри на себя в зеркало, посмотри, кем ты стал.

Андрей сделал, как требовал голос. Он зашёл в ванную комнату и посмотрел на себя снова в зеркало. От увиденного его взяло удушье. Дышать в один миг стало невозможно, словно забыл, как это делается, глаз чуть не вылез из орбиты от ужаса происходящего с ним. Он попал в кошмар.

8

Снова и снова трещал будильник.

– Достал! – закричала Арина из кухни, выключая сильным хлопком по будильнику, и тот замолк в одно мгновение.

Борис встал на двадцать минут раньше будильника. Последние четыре месяца он вставал очень рано и ложился так же. Он стоял перед зеркалом и смотрел на свое помятое уставшее лицо. Жизнь шла. Его работа шла всем ходом, но никакого хорошего результата не давало. Все было слишком плохо, чтобы мог сейчас сказать Борис, что у них жизнь хороша.