S-T-I-K-S. БОМЖ

S-T-I-K-S. БОМЖ
Алекс Лав

S-T-I-K-SМиры Артёма Каменистого
Ты – простой человек, без особых задатков и возможностей, есть ли тебе место в страшном и опасном мире Стикса? Здесь все зависит от того, насколько ты готов бороться за свою жизнь, пусть ты и плохо стреляешь, да и здоровье не очень, а сильным мира сего очень хочется использовать тебя в своих целях. И все же у тебя есть преимущество перед остальными – ты не такой как все, у тебя единственного есть шанс выбраться из этого ужасного мира, откуда другим нет возврата. Нужно только найти способ воспользоваться этой уникальной возможностью и при этом очень постараться выжить. Как и везде, здешние обитатели помогают друг другу, пусть и не всегда из благородных побуждений, а лишь преследуя свои собственные цели, а они у всех схожие – пожить подольше и желательно получше. Спутник, вроде бы даже друг, но и он себе на уме, интриги могущественных организаций, борьба местных банд за добычу и территорию и многочисленные хищные монстры, желающие тебя сожрать. Сумеет ли он дойти до конца? Сможет ли остаться при этом нормальным человеком? Получится у него вырваться из этого Ада? Ответ вовсе не однозначен.

Содержит нецензурную брань!

Алекс Лав

S-T-I-K-S. БОМЖ

Глава 1

Жук

Бомжами не рождаются, ими становятся. И коснуться это может каждого: от тюрьмы и сумы не зарекайся – это неоспоримая правда, проверенная временем. Как я попал в этот презираемый всеми обычными людьми слой общества – распространяться не буду, банально и стыдно, товарищи. Живешь вот так, живешь, вроде, как и все остальные, вдруг бац! – и жизнь вместе с засранкой-судьбой поворачивается к тебе совсем не тем местом, каким бы хотелось. Виноват, что дошел до жизни такой. Естественно, сам: наивность в повседневной жизни, глупая вера в ближнего своего, особенно в особей противоположного пола, – короче, как и у многих других, которые теперь увлеченно копаются в мусорных ящиках и дохнут пачками в холодные зимние ночи. Вроде же не совсем дурак: образование имеется ВУЗовское, происхождение – далеко не от сохи, даже некоторые успехи по карьерной лестнице намечались, но в один прекрасный момент все пошло прахом.

Если сказать, что глаза я продрал с трудом, то это будет слишком мягкое выражение. Левый вообще не хотел разлепляться: веки его будто клейстером смазали, хоть рукой помогай. Правый проморгался и мутная картинка, наконец, стала медленно поступать в мозг, со скрипом работавший. Вернее, в нем делало слабые попытки трудиться лишь то, что там от него еще оставалось. Башка трещала так, что казалось – еще немного, и она лопнет. Что за пойло я употребил вчера? Это даже не «паленка», а чистая отрава была. Нам, лицам без определенного места жительства, выбирать не приходится, не до жиру: пьем все, что сможем добыть, и жаловаться на качество вроде как грех. Но мы тоже живые люди (ну почти живые) и обидно даже нам, если вместо водки тебе подсунут чистый ацетон. Левый глаз после протирки грязной лапой тоже начал немного функционировать: картинка окружающего мира приобрела некое подобие стереоскопичности. Ничего нового я там не узрел: место для меня привычное, я тут давно кантуюсь, еще с зимы. Когда холодно было, так тут вообще был рай – тепло шло от горячих труб, теплоизоляцию на них еще до меня какой-то добрый человек расковырял. Сейчас на улице потеплело уже, но, как говорится, пар костей не ломит, да и по ночам не жарко. До настоящего лета еще целый месяц, так что пока терпимо. Дневной свет проникает вниз через неплотно пригнанные щели железного канализационного люка и его вполне достаточно, чтобы осмотреться. Соседи мои, с которыми я делю это убежище, отсутствуют: похоже, давно уже выбрались наружу и свалили на промысел, Меня не разбудили, оставили одного. Я, конечно, их понимаю, на хрена им лишние конкуренты? Мусорные контейнеры не резиновые, сам бы поступил так же при случае. Башка трещит, спасу нет, может время помирать пришло? Радует только, что это не метанол был вчера, от него я бы вообще ничего сейчас не видел, а раз вижу (хоть и смутно), значит, что-то другое употребил. Странно только, вроде ж обычная водка и запах привычный, да и вкус давно знакомый, – это я точно помню. Кстати не один же я ее пил, соседи тоже усугубили не меньше меня, но они все на промысле давно, а я здесь валяюсь. Ничего пока не понимаю, но знаю одно: надо подниматься и топать – жратва сама ко мне не придет. Первая попытка вышла неудачной, смог подняться лишь на четвереньки – башка сильно закружилась и в глазах потемнело. Сел на жопу, посидел, отдышался и повторил. В этот раз уже более успешно. Попытка сдвинуть тяжеленный (в моем нынешнем положении) люк успеха не принесла, опять мутит и тянет блевать. Похмелиться мне надо и срочно, а то сдохну – к бабке не ходи. Героическими усилиями с третьего раза получилось сдвинуть крышку люка и спихнуть в сторону. Поднялся по ржавым скобам наверх, жмурясь от полуденного солнца, уселся прямо на кромку люка отдышаться и осмотреться. Я, конечно же, сейчас со страшной похмелюги, но еще чуть-чуть способен соображать; то, что вокруг меня все не совсем так, как должно быть, уловил тут же. Во-первых, отсутствовал привычный городской шум. Шум-то присутствовал, но был он совсем не таким, к которому я привык и обычно просто не замечал. Во-вторых, неподалеку, прямо на асфальте, валялся человек, немного необычно одетый, возле него не было ни гомонящей толпы зевак, ни машины «Скорой помощи», вообще никого. Только мужик и рюкзак у него за плечами, судя по всему, не пустой. Если присмотреться повнимательнее, то даже мне в нынешнем состоянии не трудно догадаться, что мужик этот оказался на асфальте, не споткнувшись на ровном месте, а звезданулся с крыши рядом стоящего здания. Этажа так примерно с четвертого-пятого; похоже, после такого приземления рюкзак этот ему больше не потребуется. А там, скорее всего, находится много интересных вещей, может и похмелиться, чем найдется. Ему теперь без надобности, а мне надо здоровье поправить, причем срочно. Вообще-то я такими делами обычно не занимаюсь – мертвых или пьяных обирать. Про других собратьев по цеху не скажу, но сам пока что еще не дошел до такой острой стадии бомжевания, вот только здесь – случай особый.

Осмотрелся внимательно вокруг. Других претендентов на рюкзак поблизости вроде не видно, потихоньку двинулся к валявшемуся мужику. Стоп! А это что еще за фигня? Я в армии когда-то тоже служил, в боевых действиях поучаствовать пришлось, хоть и не долго. Не все еще успел позабыть. По крайней мере, звук пулемета разобрать могу, и что это был не простой пулемет, а приличного калибра машинка – тоже. Стреляли довольно далеко, за несколько кварталов отсюда, но в необычно-тихом нынче городе звуки разносились довольно далеко. Потом взрыв: это или граната, или из подствольного пальнули; снова пулемет заработал. Война, что ли, началась? То-то я смотрю, людишек на улицах нет совсем, как вымерло все вокруг. Раз война, то рюкзак мне этот точно потребуется, хватать его и назад в теплопункт. Сразу издали не заметил, а рядом с мужиком автомат валяется – «калашников» укороченный, без приклада, с двумя магазинами, связанными изолентой. Мы в Чечне тоже так делали, чтобы быстро сменить опустевший. В бою все секунды решают. Упал мужик на спину прямо на рюкзак, – сука, если там бутылка была, то ей точно трандец, вот же невезуха. Хотя нет, поторопился я с выводами: у него же фляжка на поясе, причем металлическая и материей обернута, с виду целая. Снял, открутил пробку, почти полная, и по запаху там явно не компот. Отпил жадно большой глоток, ну бл… и говно! На вкус – смесь керосина и ракетного топлива. Хотел уже выплюнуть, но сдержался: альтернативы-то все равно нет, а мне и похуже что приходилось внутрь заливать. Надеюсь, выдержу. Твою мать! А ведь неплохо пошла «керосинка», голова прояснилась, похмелье тут же улетучилось, даже силы какие-никакие проклюнулись в организме. Добавил еще столько же и закрутил пробку. Война у нас. Мужики в камуфляже и с автоматами с крыш сигают. Надо экономить горючее. Стал стаскивать с мужика заветный рюкзак – и в этот самый момент тот застонал. Я аж подскочил от неожиданности, живой что ли? Но это был совсем не конец утренним сюрпризам. Со спины, из-за ближайшей пятиэтажки, раздался звук, который мне тут же сильно не понравился. А то, что оттуда показалось, не понравилось мне еще больше. Три существа, бывшие в прошлой жизни человеками, (но в настоящий момент таковыми больше уже не являлись) быстро продвигались в моем направлении, урча как проголодавшиеся тигры. Размышлять над чудесами мироздания у меня времени не было. Левой я подхватил автомат, закинув его за спину на ремень, двумя руками схватил не вовремя очнувшегося мужика за лямки рюкзака и, пятясь назад, как рак, потащил его к своему убежищу. С такой ношей спринтерские скорости показывать трудно, хорошо хоть «зомбаки» тащились не быстрее нас с мужиком, да и до люка было совсем недалеко. Далеко-недалеко, но с меня успело сойти семь потов, пока я его доволок. В комплекте с рюкзаком тот в люк бы не протиснулся, пришлось снимать и терять драгоценное время, а твари приближались, победно урча. Первым вниз отправился освобожденный рюкзак, затем ногами вперед мужик; после полета с крыши такое падение, думаю, для него пустяк. Зомбаки уже совсем рядом; закинул в люк автомат и спустился сам, стоя ногами на скобах, подтащил люк и закрыл в тот момент, когда первая тварь уже почти наступила на него. Наступить-то она наступила, но люк был уже закрыт, а поднять его зомбаки не смогли, как я поначалу испугался. Топтались сверху, урчали, скребли крышку своими «граблями», но без толку – раздражали только своим шумом. Через некоторое время поутихли, но не ушли, слышно было, что стоят рядом с люком и один прямо на крышке, заблокировав мне единственный выход.

– Спасибо, что спас.

А, «парашютист», похоже, окончательно пришел в себя, даже заговорил, хотя по всем прикидкам давно уже должен был только с Господом Богом свои разговоры вести.

– Дай глотнуть «живчика».

– Чего?

– Флягу дай сюда, ту, что у меня спер.

– Я думал, ты сдох уже, потому и взял. На, держи, раз живой, свое добро, мне чужого не надо.

– Сам-то пил?

– Ну, отхлебнул немного, здоровье поправить, а то хрен бы я тебя дотащил и зомбаки тебя бы сейчас доедали.

– Ты все правильно сделал, я ж без претензий. Только много не пей, его принимать понемногу надо, а то поплохеет. Ты читать умеешь?

– В школе когда-то учился.

– Там в рюкзаке, в боковом кармане, брошюрка одна лежит, специально приготовленная для таких как ты «свежаков»; достань и почитай – очень пригодится в обще-познавательных целях. Я отдохну и потом добавлю подробностей. Там еще коробочка имеется, внутри шприцы. Достань один и дай сюда: укол мне надо сделать, чтобы быстрее процесс пошел.

– Что за хрень там снаружи происходит?

– Книжку почитай, сам все поймешь, а мне поспать надо.

Пока мой новый знакомый нагло дрыхнул, я занялся самообразованием, почерпнув из рекомендованной брошюрки много чего интересного. Читалось прямо как фантастический роман; честно признаться, я поначалу не особо поверил написанному в ней, затем стал сомневаться. Имелись у меня для этого аргументы: «парашютист», звезданувшийся с крыши пятиэтажки и переломавший себе все кости, тем не менее, при этом, не померший скоропостижно; да и еще несколько «аргументов», настырно топчущихся наверху. Таких стремных уродов просто так не изготовишь, тут сильно постараться надо, так что основания верить тексту, написанному в брошюре, были, однако, верить в такое как-то не хотелось. Брошюрка тоненькая, информация в ней изложена емко и кратко, без лишней воды и лирических отступлений. Если все, что в ней написано, – правда, то будущее меня ждет совсем не лучезарное.

Наконец-то незнакомец зашевелился, поднялся на локте, хлебнул своей гадости из фляжки, перевернулся на другой бок и снова засопел. А эти твари все топчутся там, с ноги на ногу переминаются и урчат противно, явно нас ждут, суки, когда полезем наверх. Противное до невозможности пойло у него во фляжке. В «писании» говорится, что делают его из некой дряни, доставаемой из тел этих уродов, и водки, смешивая между собой. Звучит ужасно, но за неимением другого, придется обходиться тем, что в наличии. Взял фляжку и пару глотков влил внутрь, а то тоскливо просто так сидеть, водка там водой разбавленная больше чем наполовину, вкус от этого вообще мерзкий. Ладно, хоть похмелье отпустило, башка больше не раскалывается, только теперь жрать захотелось до урчания в животе. Забрался в рюкзак, вытащил банку тушенки, хлеба не нашел, взрезал ножиком, что у него на поясе висел в ножнах. Не ножик, а целый кинжал. Сразу про Ивана Васильевича вспомнил из известного фильма, как тот кильку кинжалом нанизывал. Ложки не было, с ножа есть – плохая примета, пришлось пальцами. В брошюрке написано, что инфекция мне теперь не грозит, так что пофиг, что ни разу не мытые. Через несколько часов сосед проснулся окончательно, после традиционного прикладывания к фляжке протянул мне – «выпей».

– А покрепче ничего нет, а то эта твоя бурда аж желудок сводит?

– Не капризничай, тебе теперь эту «бурду» пожизненно пить придется, если удастся долго прожить.

– У тебя там в рюкзаке непочатая бутылка водки, дай, если не жалко, лучше ее глотну.

– Какой-то странный ты «свежак»; ладно, держи водку, только не увлекайся – это у меня для изготовления «живчика» припасено. Книжку прочитал?

– А там точно все по правде описано?

– Истинная правда, можешь мне поверить. Тебе точно «живчика» не нужно глотнуть? Голова не болит, не тошнит?

– После твоей водки совсем уже хорошо стало.

– Странно, ладно, будем посмотреть, как оно дальше с тобой будет.

– Сам-то как?

– Нормально, через пару дней буду как огурчик.

– Чего? С такими переломами тебе месяца два валяться, не факт еще, что все срастется, позвоночник-то точно сломан, ты ноги свои хоть чувствуешь?

– Хреново, смотрю, ты книжку мою читал, говорю же, что через два дня буду бегать, значит, так оно и будет; здесь тебе не Земля, это Стикс: тут такие травмы как у меня – не слишком большая проблема.

– И как ты с крыши-то навернулся, если такой опытный?

– Не повезло просто. Хотел на другой балкон перепрыгнуть, да и поскользнулся. В общем, если бы не ты, то мне точно хана была бы, а я такие вещи не забываю. Кстати, пора уже и процедуру инициализации провести для нового адепта нашей веселой церкви. Принять, так сказать, в наши ряды очередного мученика.

– Это еще что значит?

– Окрестить тебя требуется, по законам Стикса.

– Я к этим делам, знаешь ли, не очень.

– Да нет, к церковной вере я тебя приобщать не собираюсь, тут обычаи свои – имя тебе нужно новое принять, а старое забыть. Стикс требует, чтобы все старое осталось позади, включая прежнее имя. Ну, считается, что так вроде правильно; по крайней мере, все так поступают, так чего выделяться. А то, что Стикс к таким вещам не равнодушен, это – святая правда. Можешь не верить, твое дело. Здесь у нас все более-менее суеверные, в приметы разные верят, для этого есть определенные основания. Как тебя прежде звали, не спрашиваю, не интересно мне это, а звать тебя будут Бомжем, тут и думать долго не надо. Не обидно тебе такое новое имя? Как крестный, имею право назвать, как пожелаю, но учитывая обстоятельства нашего знакомства, хочу и твое мнение учесть.

– Да нормально, тем более я и есть самый настоящий бомж, в смысле, был в прошлой жизни, так что не парься на этот счет.

– Ну и хорошо. Меня, значит, Жуком кличут, так мой крестный нарек. Помыть бы тебя с мылом, а лучше с хлоркой, – воняешь, аж глаза слезятся.

– Ну, ты тоже розами не благоухаешь.

– Если бы не твой вонизм, пустыши (это те, что наверху) давно бы свалили подальше, а так как чуют твой запах, то хрен теперь куда уйдут. В принципе, ничего страшного, лишь бы только кто постарше к ним не подтянулся.

– Судя по манере изъясняться, ты случаем, раньше не попом был?

– Не был, но представление о православной вере имею. Читал книги соответственные и беседы вел с разными интересными людьми. Подумывал уже было примкнуть, но оно вон как вышло; а в вере есть правильные мысли, потому как не все истинные намерения Господа извратили барыги от церкви – кое-что еще осталось. Только теперь об этом говорить поздно, здешняя жизнь к уединенным молитвам не располагает, успевай только стрелять и от ответки уворачиваться. Так и живем.