Собаня

Собаня
Алекс Лоренц

Двадцать четыре рассказа. Двадцать четыре лика страха. Под этой обложкой собрались маленькие истории Алекса Лоренца, написанные с 2012 по 2022 год. Одни публиковались ранее в антологиях и журналах, озвучивались на тематических YouTube-каналах, другие видят свет впервые. Все произведения – в новейшей редакции. Добро пожаловать в книгу уютных кошмаров! Книга содержит нецензурную брань.

Собаня

Алекс Лоренц

© Алекс Лоренц, 2022

ISBN 978-5-0059-0921-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Этот сборник я посвящаю автору обложки и по совместительству моей жене Юле. И еще нашему псу Лорду, который на этой самой обложке изображен. Пока создавалась книга, собаки, люди и прочие животные не пострадали.

Сторож

Сырой ветер пробирал до костей. От дома до работы – километр напрямик по загаженным дворам обшарпанных многоэтажек. Или крюк в четыре остановки – если по проспекту. Антон всегда, в любую погоду, добирался до сторожки на своих двоих. Ходить ему было больше некуда, разве что за водкой в продуктовый по соседству. Так он жил последние три года – сидел в кресле перед телевизором, жирел, спивался, тупел. Тридцатилетний мужчина день за днем превращался в забулдыгу неопределенного возраста – и находил в этом свою, особенную прелесть.

Полтора года назад у матери диагностировали рак. Ей пришлось оформить инвалидность и уйти со службы. Содержать опустившегося взрослого сына она больше не могла, о чем однажды прямо ему сказала. Он встретил известие насупленным молчанием, однако в тот же день взялся искать источник заработка. Устроился ночным сторожем на главное городское кладбище. График – три через два. Зарплата не бог весть какая, но платили исправно, да и стаж капал.

В тот октябрьский вечер хлесткий ледяной дождь пригнал его к сторожке на десять минут раньше обычного. Администратор – рослый усатый мужик – широченно улыбнулся и сообщил, что дождется здесь, пока непогода поутихнет. Антон мысленно чертыхнулся, но кое-как наскреб в себе сил состроить дружелюбную мину.

«Летной» погоды администратор так и не дождался – через полчаса затрусил на остановку, вобрав голову в плечи и укутавшись в плащ. В конце концов, какой у него был выбор? Дома ведь ждет семья.

Семья…

Двадцать девятое октября. День рождения дочери.

Как ты мог забыть?..

А сколько ей вообще лет? Шесть? Нет, пожалуй, семь.

Да, семь. В сентябре, получается, в первый класс пошла.

С прошлогоднего Ирочкиного дня рождения ни звонков, ни поздравлений от Антона не ждали – и в этом был виноват он сам. Немного ранее Лариса вышла замуж за другого – и этот сраный качок стал для Ирочки новым «папой», как только Антон окончательно все испортил…

Он включил первый канал. По экрану ползали полуголыми задницами изрядно потасканные, но молодящиеся поп-звезды. Достал из потрепанного рюкзака пол-литровую флягу с водкой, пакет с бутербродами.

Свои трудовые обязанности он выполнял прилежно – рабочее место не покидал, вовремя делал обходы, два за ночь. Некрополь был огромным – начинаясь в городе (далеко не в самом отдаленном от центра месте), он тянулся к соседнему поселку; могилы каждый божий день вырастали в близлежащих перелесках, рощах, оврагах, на пустырях. Согласно инструкции, сторожу полагалось проверить все участки за один час, что было невозможно даже на велосипеде. Усач-администратор в день оформления Антона на работу сразу сделал оговорку: на самые окраины лезть не стоит; осматривай, мол, только вдоль асфальтированных дорожек. Как раз на это одного часа хватало.

Уже в день собеседования Антон получил место (место на кладбище). Других кандидатов попросту не нашлось: зарплата маленькая, да и суеверных мужиков в России двадцать первого века хоть отбавляй. Не всякому понравится несколько ночей в неделю чувствовать на себе взгляды бесчисленных скорбных лиц с памятников, когда вокруг ни единой живой души.

Антона это соседство не пугало. Атеистом он себя не считал, но был убежден: кладбища выполняют функцию сугубо утилитарную – и ни капли мистического в них нет.

И еще в одном он был полностью уверен: все худшее, что могло с ним случиться, уже произошло.

Несколько лет назад у него было все, чего мог пожелать себе юноша из небогатой семьи. С отличием окончил вуз по специальности учителя математики, устроился в школу, через год стал многообещающим педагогом, подал заявку на престижный грант, готовился побороться за звание учителя года.

Зарплаты в провинциальных школах скромные, но за счет классного руководства и других дополнительных обязанностей Антон имел вполне приличный заработок. К тому же на второй год работы, когда он уже успел заработать себе репутацию сильного учителя, родители завалили его просьбами обучать отпрысков индивидуально, причем за неплохие деньги. Антон не отказывался даже от трудных детей – учил всех.

Сразу после выпуска из университета он без роскоши, но с достоинством сыграл свадьбу с Ларисой – отношения у них завязались еще на первом курсе. Семейная жизнь протекала гладко, если не считать совсем уж мелких неурядиц. А у какой супружеской пары их нет? Главное, что дочка Ирочка росла здоровенькой и в целом все шло хорошо…

…пока одна маленькая слабость не вызвала чудовищный пожар, который подчистую выжег семейную идиллию.

Время близилось к полуночи. По первому крутили дебильное политическое ток-шоу с руганью и брызгами слюны. Антон остекленело глядел в ядовито мерцающий экран, сути дискуссии не улавливал. Когда постылые бульдожьи хари сменялись рекламой, он переключал на второй, где шел фильм про Индиану Джонса. Как только реклама прерывала кинокартину, – обратно на первый.

От выпитого он порядком осоловел. Впрочем, у него сильное опьянение давно перестало быть таким, как у людей умеренно выпивающих. Он впадал в ступор. В отупение. Если продолжал напиваться, то проваливался в сон – организм переводил невидимый рубильник в положение «выкл», когда количество выпитой водки переваливало за пол-литра. Поэтому на работу он всегда брал с собой именно столько – в самый раз, чтобы крепко опьянеть, но не впасть в забытье.

23.45. Время оставить уютную конуру. Первый обход.

Антон замотал горло шерстяным шарфом, надел шапку-гондонку и стариковскую куртку, что придало ему сходства с забулдыгой предпенсионного возраста.

Обход можно было и пропустить. Даже если бы вандалы разгромили целый участок, сторож не понес бы наказания. Так, пожурили бы – и дело с концом. На таком ненормально огромном некрополе должна дежурить бригада крепких охранников, а не один-единственный пропойца, которого соплей перешибешь. Однако Антон всегда с удовольствием обходил территорию – проветриться и слегка отрезветь, перед тем как снова принять на грудь.

Он вывалился из теплой сторожки в колючие объятия холода и мороси. В голове сразу прояснилось. Он включил фонарь и отправился в путь по молчаливым кладбищенским аллеям. За массивной каменной оградой с металлическими решетками шумела одна из главных транспортных артерий города, однако гул звучал приглушенно, словно некрополь находился под невидимым куполом.

Он прошел мимо первых могил – захоронений послевоенной пятилетки. Тогда, в конце сороковых, к городу официально присоединили множество примыкающих поселений, а их погосты упразднили. С тех пор кладбище, изначально крошечное, год от года росло как на дрожжах. Некрополь превратился в монстра, чьи щупальца протянулись далеко за город.

Подошвы чавкали гнилым месивом опавшей листвы.

Вот Аллея Славы под сенью стройных кипарисов. Скульптурные композиции, мемориальные комплексы. Братская могила павших в боях неизвестных солдат. Ряды захоронений героев войны. Люди, прославившие город.

Вот еврейский участок. Антон давно заприметил здесь могилу мужчины, прожившего сто шесть лет. Всякий раз, когда он видел у дороги тот памятник, его разгоряченное водкой воображение не на шутку разыгрывалось. Он пускался в путаные беседы с самим собой о жизни, смерти, вселенной.

О тщетности людского бытия.

О тщетности ТВОЕГО бытия, Антон Викторович!

А ведь к нему давненько не обращались по имени-отчеству. Когда-то привычное сочетание «Антон Викторович» зазвучало странно, словно стало обозначать некий неведомый объект.

– Антон, сука, Викторович! – издевательски произнес он вслух, смакуя.

Новые участки. Относительно новые, конечно. Конец восьмидесятых, начало девяностых. В те смутные годы могилы вырастали гроздьями, как поганки в лесу после дождя. Упершись в разрушающийся бетонный каркас недостроенного предприятия, орда захоронений обогнула его и усыпала овражный склон до самого ручья. Весенние оползни обнажали гнилые гробы, выволакивали наружу червивые куски почерневшей осклизлой органики. В дождливые дни запах там порой стоял непереносимый…

Увязнув в болоте угрюмых размышлений, Антон забылся и прошел дальше своего обычного последнего рубежа.

Из перелеска поодаль донесся крик.

Затем еще один.

Человек?..

Так надрывно и надсадно способен вопить лишь тот, с кого заживо сдирают кожу.

Для самоуспокоения Антон решил, что это дворняга защемила лапу – вот и орет как припадочная.

Он развернулся и заспешил восвояси.