Щань. Повесть

Когда в ушах стих шум дождя, Прохор услышал голос. Женский. Сквозь помехи.

– Ты знаешь край, где всё обильем дышит,

Где реки льются чище серебра,

Где ветерок степной ковыль колышет,

В вишнёвых рощах тонут хутора…

Как будто специально подгадали под его возвращение. Немолодая женщина-чтец продолжала торжественно вещать. Прохор стоял столбом, растерявшись. Кто включил «Вегу»? Он ведь точно помнит, как перед уходом выключал.

Тьфу, чёрт бы подрал эту поганую Щань и эту злосчастную рыбалку! И этого Женьку… Впрочем, с Бергом чёрт уже, видать, работает – взял в оборот, так сказать.

Здесь, где октябрь с его дождями и пронизывающими ветрами воет волком в зарастающих бурьяном полях, высокопарное стихотворение о «цветущей грече», «золотых нивах» и «лазури небес» звучало издевательски. Прохору почудилась злая, насмешливая нотка в женском голосе, что непоколебимо декламировал из динамика.

– Ты знаешь край…

Кто это? Стихи знакомые. Наверное, когда-то давно проходили в школе. Проходили мимо. Прохор никогда уроки литературы не любил: вела их грымза, способная к каким угодно шедеврам убить интерес.

Толстой. Точно. Алексей Константинович. Граф. Великий русский поэт. Гордость наших мест.

А ведь он, этот ваш Толстой, как раз здесь, недалеко, жил, сочинял, охотился. Это что, какая-то местная радиостанция? Красный Рог – место хоть и известное, но всё равно захолустное. Тут дай бог сельсовет худо-бедно работает. А чтобы радиостанция… Или она нелегальная?

С другой стороны, кто с риском схлопотать уголовку станет самовольно занимать радиоволну, чтобы тётка средних лет читала слушателям старые вирши? Если б для политической агитации, демократов свергать – это ещё понятно…

– Ты знаешь край, где Сейм печально воды…

Чтица запнулась, прокашлялась – громко, влажно, не стесняясь. Прямо в микрофон. Даже рот рукой не прикрыла. Прохор невольно представил, как коричневая, словно грязь с просёлочной дороги, мокро?та шлёпается на стол.

– … Меж берегов осиротелых льёт…

– Тьфу, ёб твою! – с алкоголической хрипотцой в голосе выругалась женщина. Вновь хорошенько прокашлялась. Продолжила:

– Над ним дворца… кхгм… разрушенные своды,

Густой травой давно заросший вход…

На последних трёх стихах голос загрубел, стал как у матёрого уголовника-рецидивиста.

– Стихотворение было написано в одна тыща восемьсот сороковые годы, – сообщил преобразившийся до неузнаваемости вещатель.

Помехи.

– Пси-волна… двадцатый уровень… мощность тридцать четыре… направление юго-запад… Щань…

Опять эта пси-волна. Неужели военные действительно ставили здесь эксперименты над людьми? Выходит, и продолжают?

Раньше Прохор не верил в истории про психотронные генераторы – считал их уткой распоясавшихся на закате перестройки газетчиков.

А что, если?..

Да ну, чёрта с два! Слово «пси-волна» может означать что угодно, оно не обязательно связано с гипотезой о психотронных генераторах.

Конечно, это военные, но всякие выдумки диссидентов об опытах над людьми вряд ли стоит принимать всерьёз. Ну да, есть поблизости некий военный объект. Судя по всему, до сих пор действует. Вон, координаты какие-то передают. А что это за литературные упражнения у них в эфире – уж им самим видней. Для чего-то оно, видать, нужно…

Приёмник повторил. Как показалось Прохору, чеканнее, настойчивее:

– Пси-волна… двадцатый уровень… мощность тридцать четыре… направление юго-запад… Щань…

Динамик пару раз крякнул, хрипнул. Замолк.

Надо было перевести дух, ещё разок перекусить – мало ли, когда теперь получится.

Он кое-как снял сапоги, поставил в угол, один – подошвой вверх, чтоб вытекла вода, что чавкала внутри. Носок промок насквозь, но Прохор не стал его стаскивать: на теле быстрее высохнет. Принялся растирать. Когда кровь разогрелась, устроился поудобнее на полу. Хлебнул холодного чаю из термоса. Поставил перед собой котелок, снял крышку. Студенистое месиво пахну?ло пряно-мясным ароматом.

Поел.

Стало клонить в сон. Укутаться бы поплотнее да провалиться в забытьё…

Надо возвращаться домой. Но прежде известить милицию, что без вести пропал человек.

Где тут ближайший населённый пункт из тех, что южнее?

Его всё ещё мучил вопрос: КТО мог включить радио? И тогда в голову закралась крамольная мысль: а что если Берг всё это время его разыгрывает? Что Прохор знает об этом парнишке? Да ровным счётом ничего. Мог ли шалопай устроить эдакий грандиозный розыгрыш?

Почему, собственно, нет?

Он и включил приемник? Или бабка с внуком шалят? Может быть, они сумасшедшие? Сбежали из-под присмотра родственников и шатаются по окрестностям неприкаянные?

Да уж… Гадать бессмысленно. Нужно свыкнуться с простой мыслью: разумное объяснение происходящему есть. И оно даже проще, чем можно себе представить…

Зевая, он достал из рюкзака карту, бережно развернул.

Да вот, пожалуйста. Пара-тройка километров дальше на юг – и какая-то Михайловка. Деревня, не хутор.

Михайловка?

Да, Михайловка.

Он решил не зацикливаться на том, что услышал по радио раним утром. А не то и с ума спятить недолго.

Ещё дальше – Сергеевский, поселок. Там и дворов прилично. Наверняка участковый имеется. А ежели не имеется, то подскажут, где есть. А если и не подскажут, то и дальше на юг какие-то селения обозначены – Александровский, Вершань, Петровский. Потом пересекаем границу Почепского района, оказываемся в Трубчевском. Деревня Мошки?. Небольшая, но с автобусной остановкой. Может быть, повезёт – и автобус до сих пор ходит. С выпуска карты всего-то пять лет прошло… Если и там нет участкового, то можно со спокойной душой уезжать в город, домой – обратиться в милицию там. Если же автобусное сообщение отменили, то ещё километров через пятнадцать – трасса на Трубчевск. Вот там автобусы точно ходят.

А Женька…

Женька – да пропади он пропадом! Сам виноват. Взрослый человек. По крайне мере, по паспорту. Не надо было так напиваться. Свой гражданский долг – сообщить в милицию – Прохор в любом случае выполнит. Остальное – проблемы милиции и Берга, дурака.

Конечный пункт назначения – Мошки. Или трубчевская трасса. Главное только не свернуть куда-нибудь не туда, иначе снова придётся возвращаться в проклятую Щань.