Клуб бессмертных

Ровно в 19.00 я вышла из клиники навстречу раннему майскому вечеру, теплому и беспечному. Весна в этом году была поздняя, еще вчера адски холодный ветер гонял по улицам шелуху едва распустившихся почек. А сегодня, несмотря на вечер, мне было жарко в расстегнутом пальто. Город приготовился к весенней симфонии, к триумфальному шествию мая.

Мне не потребовалось много времени, чтобы выискать Филиппа среди посетителей. Светлая кудрявая голова за столиком у окна, обращенная в сторону входа, выделялась на фоне разношерстных макушек и затылков, чьи владельцы лениво копались в смартфонах или рассеянно смотрели в окна. Пробираясь между столиками, я с удивлением поймала себя на скромной гордости: самый красивый мужчина из присутствующих ждет именно меня. Господи, Даня, студенческие годы давно позади, ты замужем и мать двоих детей! Откуда подростковые эмоции?

Филипп выбрался из-за столика и выпрямился во весь свой громадный рост.

– Привет, коллега! – Официально произнес он и тут же обнял меня, совершенно не официально. Затем чуть отстранился и осмотрел с головы до ног смешливым темно-серыми глазами. – Ты стала еще лучше, чем была.

Филипп всегда умел, не рассыпаясь в комплиментах, дать девушке понять, что она особенная. Возможно, в него влюблялись не только за красоту, но и за искренний интерес, с которым он смотрел на всех, с кем общался, даже мимолетно.

– Просто похудела на пару килограммов с тех пор, как мы виделись в последний раз. – Зачем-то объявила я и смущенно перевела разговор в «деловое» русло.

– Так что за профессиональный вопрос?

– Сейчас всё расскажу. – Он дождался, пока я сяду, и устроился напротив, не без труда втиснув неприлично длинные ноги под столик.

– Что ты будешь?

– Облепиховый чай.

Он обернулся к стоявшей наготове девушке-официантке, не отрывавшей от него зачарованного взгляда.

– Можно попросить у Вас облепиховый и два двойных эспрессо?

– Два двойных?! – Ахнула я. – Похоже, скучный разговор нам предстоит.

Филипп ухмыльнулся.

– Тема интересная, но мне пришлось ночь не спать, чтобы подготовиться к разговору.

Дружелюбная ухмылка сменилась сосредоточенностью, а серые глаза в тени густых ресниц потемнели. Кудрявая шевелюра, обрамляющая рыцарское лицо, казалась неуместной, но от нее сложно было отвести взгляд. Я боролась с желанием протянуть руку и убрать с Филиппового лба капризную пшеничную прядь. Черты его лица были не так уж совершенны: надбровные дуги выдавались вперед, а верхняя губа казалась слишком тонкой. В профиле улавливалось что-то орлиное, и белозубая улыбка производила впечатление хищной. Но, странным образом, несовершенства лишь добавляли ему притягательности.

Поддавшись давнему студенческому мороку, я никак не могла сосредоточиться на его словах. Лишь постепенно смысл истории стал проникать в мое сознание.

– Все это очень странно. Факты сыплются со всех сторон. У нас в клинике за последние три года было несколько случаев острых аутоиммунных заболеваний. Они не идентичны друг другу, но общие черты все же видны: очень агрессивное начало и быстрое течение. Вначале мы с ними как-то справлялись, а потом начались смерти. Что бы мы ни предпринимали, болезнь прогрессировала, и за четыре-пять дней мы теряли пациентов. Счет, конечно, идет не на сотни, но девять случаев попадает в эту категорию. Не все, кого мы диагностировали, лечились у нас, некоторые уезжали в Штаты, в Германию. Поэтому судьбу части пациентов я не знаю. Но, судя по клинической картине на момент диагностики, она незавидна.

– У всех одно и то же заболевание?

– Разные, в том-то и дело. Были и острые геморрагические васкулиты злокачественного течения, и энцефаломиелит Марбурга, и острый геморрагический лейкоэнцефалит. Общее между ними – крайняя злокачественность.

Я поежилась.

– Ужас. Но… чем я могу помочь? У нас в клинике нет иммунологии, только репродуктивная медицина, клиническая косметология и эйдж-менеджмент.

– Когда увидишь полную картину, сама поймешь, почему я хочу с тобой посоветоваться. В общем, я попытался разобраться, насколько проблема распространена, и начал обзванивать коллег.

– В других клиниках тоже бушует «эпидемия» аутоиммунки?

Филипп кивнул.

– Я пообщался с коллегами из двух частных клиник с сильной ревматологией и иммунологией. Сама знаешь, по этому направлению частные клиники работают редко, в основном занимаются лечением аллергий, АСИТ-терапией, в общем, самыми востребованными темами. Но в «Медике-N» и «Вест-меде», например, ведут больных с рассеянным склерозом, системной красной волчанкой и другими тяжелыми аутоиммунными заболеваниями. В обеих клиниках ситуация похожа на нашу, правда, цифры у них скромнее. Но картина та же: первая волна началась лет шесть назад, затем ненадолго схлынула, а где-то через полтора-два года накатила следующая. И если в первую волну пациентов в большинстве случаев удавалось вылечить, то во вторую – смертность стопроцентная.

– Очень странно.

– Именно. Но и это еще не все. На днях я познакомился с врачом-неврологом, который подрабатывает реабилитационным массажем. И некоторые из его клиентов столкнулись с той же проблемой. Доктор, надо сказать, странноватый: несмотря на долгий стаж в военном госпитале, иногда кажется, что он немного не в себе. Но так часто бывает с одаренными интуитами, а он как раз такой.

– И что ему подсказала интуиция? В чем причина «эпидемии»?

Филипп улыбнулся своей обаятельной ироничной улыбкой.

– Вот ты и вычислила автора гипотезы.

– Это несложно: твой монолог заострен на этом персонаже.

– Не хочешь развить свои выводы?

– Давай попробуем. Поскольку тебе понадобился совет репродуктолога, среди пациентов есть женщины, лечившиеся от бесплодия.

Красивое лицо отразило удивление.

– Слушай, мне даже в голову не пришло, что в репродуктивную медицину тоже могли закрасться непроверенные методики. По мнению Паши, «эпидемия» аутоиммунных заболеваний связана с применением каких-то омолаживающих технологий. Я искал специалиста по эйдж-менеджменту, но среди моих таких нет. Наш однокурсник подсказал, что ты работаешь в анти-эйдж клинике. А я вспомнил, что у тебя красный диплом. Если с кем и советоваться, то с тобой. И я не ошибся, как видишь.

Филипп умолк, задумчиво поглаживая рукоятку ножа красивыми сильными пальцами.

– И ты, похоже, права. Одна наша пациентка на момент поступления в клинику проходила какую-то терапию, нацеленную с повышение фертильности. А Паша рассказывал о совсем молоденькой беременной девушке в семье его клиентки, умершей от аутоиммунного энцефаломиелита. На первый взгляд, темы не связаны, но кто его знает?

В моей голове начали всплывать обрывки воспоминаний.

– Ты знаешь, Фил, у меня самой года четыре назад была пациентка, которая безуспешно прошла через несколько протоколов ЭКО. Мне никак не удавалось получить ее собственные жизнеспособные яйцеклетки, а от донорских она отказывалась. Эти бесплодные во всех смыслах попытки ей надоели, и она на время исчезла. Потом появилась вновь где-то через полгода, очень довольная. Ее гормональный статус изменился радикально. Вместо женщины на пороге менопаузы я увидела показатели фертильной девушки. Я даже раздумывала, не сделать ли ЭКО в естественном цикле, но в итоге она вновь исчезла. Помимо меня, она была пациенткой и нашего врача-косметолога. От косметолога я и узнала, что у нее случился то ли анафилактический шок, то ли аутоиммунное заболевание. Больше я ее не видела.

Филипп слушал, не перебивая.

– Любопытно. Ты не помнишь, как ее звали?

– Нет, но могу посмотреть, если ее медкарта сохранилась в базе данных. Вот только зачем это тебе?

– Пока просто хочу собрать как можно больше инфы о таких случаях и увидеть максимально полную картину. Проблема в том, что пациенты крайне неохотно рассказывают о своих медицинских экспериментах, а врачи столь же неохотно рассказывают о пациентах. И никаких публикаций по этой теме я не нашел. Зато в процессе поиска выяснилась одна странность.

Филипп невинно умолк, а я внезапно ощутила внутри легкий трепет – предвкушение тайны. Чего-чего, а тайн в моей жизни давно уже не было.

– Ну? Не тяни! – Потребовала я.

Филиппа явно развлекало мое нетерпение.

– Пообщавшись со всеми коллегами, до которых сумел добраться, я обнаружил, что абсолютное большинство случаев пришлось на дорогие частные клиники. Ни в НИИ ревматологии, ни в других крупных государственных иммунологических клиниках никакой «эпидемии» аутоиммунки не было и в помине. Страдают от нее только очень состоятельные люди. После каких, интересно, процедур они оказываются на больничных койках?

Я задумалась. Предположения Филиппа, даже не подкрепленные серьезным фактическим материалом, вовсе не выглядели абсурдными.

– Не представляю, какие медицинские манипуляции могут привести к таким последствиям. В своей практике мы точно не сталкивались с аутоиммунными заболеваниями. Та клиентка, о которой я упоминала, лечилась где-то еще. А что, кстати, с демографией заболеваний?