Ледяной Эдем

Ледяной Эдем
Алекс Норман

Чудовище. Триллеры о серийных убийцах
ОН НАЗЫВАЛ СЕБЯ АДАМОМ. ОН БЫЛ УВЕРЕН, ЧТО СМОЖЕТ ВОЗРОДИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО. Нужны были только женщины на роль Евы. Много женщин…

Карельскую деревню Кайсе окружают непроходимые болота, замерзшие озера, продуваемые всеми ветрами пустыри. Местные давно оттуда съехали, и шансов повстречать там человека намного меньше, чем одинокого истощенного медведя или волка. А еще в тех местах есть капище с деревянными истуканами – жуткое место, которое бродяги или геологи стараются обходить стороной.

Где-то в тех местах четыре года назад пропала девушка Варвара Карпова. Родители поехали ее искать – и тоже сгинули. Тело матери нашли с пулевым ранением, а отец пропал без вести.

Оперативно-разыскная группа по пути на капище увязла в сугробах, но к счастью, смогла добраться до единственной обитаемой избы. Там с женой и четырьмя детьми жил хранитель старины и создатель местного этнографического музея Тихон Диконов.

Он согласился помочь сыщикам в расследовании и предложил навестить своего соседа – отшельника Казубова, обитающего у капища в занесенной снегом хижине…

«Произведения Алекса Нормана – это невероятно точно переданная атмосфера смутного ужаса и опасности. Сюжет развивается плавно, с легким ускорением. Читатель все время находится рядом с персонажами, он слышит все звуки, он улавливает запахи, он ежится от северного холода и с тоской поглядывает на низкое выстуженное небо. И пока еще нет убийств и крови, но ожидание приближающейся драмы настолько сильно, что нет воли оторваться от книги и отвлечься на что-либо иное. Власть триллеров Нормана над нами – бесконечна…» – Алексей МАКЕЕВ, писатель, соавтор детективных романов о сыщике Гурове

Алекс Норман

Ледяной Эдем

Чудовище. Триллеры о серийных убийцах

© Норман А., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Часть первая

1

Дело к зиме, валуны у воды в моховых шапках, скалы за рекой под хвойным покрывалом, сизые облака нависли над лесом ватной периной. Холодно, снежинки срываются, завьюжит скоро, заметет, а там и морозы навалятся. Но в Новом Эдеме даже в самый лютый холод весна, жаль, что не все понимают это. Не могут поверить в свое счастье. Или не хотят. Ничего, поймут, примут, благодарить будут, руки целовать, ноги мыть, в рот заглядывать. Новый Адам для того и прислан в этот мир, чтобы наставлять заблудших овец на путь истинный. И землю новой жизнью заселять. Землю, которую сгубили плохие люди.

Заблудшим душам не место в раю, им предопределено чистилище, откуда всего два пути – или к свету истины, или еще глубже во тьму, на вечные муки. Если грешница не примет высшую волю, Адам сам, своей рукой Господа отправит ее в ад. Он верит в свое высшее предназначение, никаких сомнений быть не может.

Адам остановился, глянул на лес, на горы, кашлянул в кулак, вознес голову к небу, перекрестился. Бог его хранит, плохие люди не смогут подкрасться к нему незаметно, и все же Адам глянул по сторонам, прежде чем спуститься во тьму. Никто не должен его здесь видеть.

Женщина – существо нечистое, неисчислимое множество женских пороков может повергнуть в уныние даже сильного духом мужчину. Но Адама бесовские соблазны не пугают, он знает, как очистить порочную душу, на это уже потрачено столько времени, но ему терпения не занимать.

Девушка, имевшая счастье попасть к нему на попечение, ни в чем не нуждалась. Подземелье держало тепло, печь он топил вчера, температура здесь близкая к райской. И хлеба он вчера подал, и даже молоком поил. А еще гостью ждет вкусный сыр и масло, если она в конце концов сбросит оковы гордыни и по своей воле примет в себя силу покаяния.

Девушка, нареченная им Евой, сидела в клетке на матрасе, закутанная в одеяло из верблюжьей шерсти. Клетка небольшая – два метра в длину, столько же в ширину и вверх, сварка грубая, арматурные прутья ржавые. Зато оковы не сковывают ее движений. А ходить Еве некуда, перед ней открыт только путь познания, пройти который она должна мысленно. И остановиться на тонком льду. Если сделает правильный выбор, ей наверх, если нет, то в ледяную воду, в раскаленные глубины вечного ада.

Ева – девушка хрупкая сама по себе, а еще долгое воздержание от земных страстей, напитав дух, ослабило тело. Адам без опасений зашел к ней в клетку. Обычно послушница оставалась сидеть, кутаясь в одеяло, а сейчас она вдруг поднялась ему навстречу. Но Адам не испугался: Ева отвела взгляд и опустила голову, выражая свое перед ним смирение. Но при этом она не отпускала одеяла, которое продолжало скрывать пока еще грешную наготу.

– Ну! – потребовал Адам, чувствуя, как окрыляющая дрожь охватывает его душу, вспышками молний поднимаясь к сознанию и бурлящей тяжестью растекаясь вниз по телу.

Он умел ждать, четвертый месяц заканчивается, как Ева с ним, и все это время он ходит к ней, только чтобы учить и наставлять. Не приставал, рук не распускал, грязных слов не говорил… А разве можно назвать насилием таинство зачатия? Да, в день, когда Ева появилась в его жизни, Адам посеял в ней новую жизнь, она тогда крепко спала, сопротивляться не могла. Но ведь это же не насилие. Тем более что Адам больше не тревожил грешную душу, ждал, когда взойдет семя. Ждал, не трогал, держал себя в узде, хотя это давалось нелегко. Ждал и верил, что когда-нибудь Ева сама скинет перед ним покровы порока. Ждал и дождался.

Ева вздохнула, кивнула, разжала руки, девичьи ресницы дрогнули, ее покровы пали к его ногам.

Человек должен плодиться и размножаться, Адам жил с этим, поэтому предпочитал выносливых женщин с крепким телом, а Ева тощая, слабая, кожа до кости. Но ребра все-таки не выпирают, слегка так просматриваются. Длинная шея, точеные ключицы, длинные руки, грудь вполне годная для кормления, сосочки такие сладкие, что хочется превратиться в младенца и припасть к ним. Нежная кожа, волнующая линия бедер, поросшая девичьим пухом расселина, тесноту которой Адам чувствовал всеми своими корнями. Тесноту, которую, аж дыхание останавливалось, хотелось раздвинуть, протоптать.

Но больше всего Адаму понравился девичий животик, он всего лишь слегка округлен, но в нем уже угадывалась новая жизнь. Все-таки взошло семя, одно это уже причина для восторга. Но не повод для остановки. Адама распирало от нетерпения. Самое время сейчас закрепить свой с ней союз, ребенок должен родиться в браке.

– И сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь… – с трудом разжимая челюсти, проговорил он.

Крепкие, плотные женщины нравились ему, но и Ева хороша собой, в ней столько красоты, юного очарования. Нежный овал лица, невинные глазки, робкий ротик, уши большие, даже оттопыренные, но распущенные волосы, извилистыми ручьями растекаясь по обнаженным плечам, скрывали этот в какой-то степени недостаток. Ева так неотразима, нет сил смотреть на нее и ничего не делать. Ее чувственная непорочность просто сводила с ума.

– И наполняйте землю, и обладайте ею…

Договорить Адам не смог, челюсти судорожно сжались, язык налился свинцовой тяжестью. Да и зачем говорить, когда наполнять, обладать и владычествовать над всяким животным он мог прямо сейчас? И не на словах, а на деле.

Изнемогая от нетерпения, он резко схватил Еву за плечи, с утробным рыком развернул к себе спиной – от страха девушка сжалась, втянув голову в плечи. Ева стояла к нему спиной, но он почему-то смог увидеть, как она закрыла глаза, сильно-сильно зажмурив их.

Зачатие новой жизни – таинство ритуальное, обряд требовал слов, Адам и хотел спросить Еву, согласна ли она взять его в мужья, но сейчас он мог только рычать и хрипеть. Он с силой надавил на хрупкие плечи, заставляя девушку опуститься на колени. Она покорно легла на живот, сама раздвинула ноги. И это вдруг взбесило Адама. Ведет себя как последняя шлюха. Разве его женщина может себя так вести?

Сильным толчком, не спрашивая разрешения, он вошел в супружеские с ней отношения. И вдруг понял, что будет мало хранить брачные узы в святости и нерушимости. Остро вдруг захотелось, чтобы их с Евой разлучила смерть…

2

Восемь лет спустя

Солнце из-за туч выглянуло робко, одним глазком покосилось на землю – скалы над рекой верхней своей частью так и остались темно-серыми, как спина горбуши, а нижние обрели окраску рыбьего брюшка. Но брюхо у рыбы мягкое, нежное, а скалы есть скалы, их из пушки не возьмешь. Одни только сосны могли влезть своими корнями в каменную твердь, почва на скалах тонким слоем, а хвойный лес густой и пышный, зеленые сосны в белых шубах. Это слева, а справа – снег на обломках крыши разваленной избы. Перекошенные окна тоскливо смотрят в пустоту.

Проселок тянулся вдоль реки, по низкому берегу, дорога то асфальт, то грунт, то щебень, машину трясло. Снежный покров еще слабый, выбоины чувствуются, колдобины, колесо то провалится, то подскочит. Но дорога скользкая, на поворотах машина вела себя не очень уверенно. Столбы телеграфные вдоль дороги, провода навесные, а погода предгрозовая, налетит снежный ураган, обледенеет линия передач, а дублирующих мощностей здесь нет, вырубит свет в деревне, как тогда быть? Впрочем, и со светом там ничего хорошего, печки наверняка на дровах, удобств никаких, кроме бани. И ведь это не самое страшное. Мужчина за рулем вздохнул, вот уж угораздило его с этой командировкой.

– Чего грустишь, лейтенант?

Называя Кирилла по званию, майор Ганыкин получал удовольствие, близкое к аномальному. Кирилл уже немолодой, тридцать три года, а в чинах и званиях не преуспел. В двадцать шесть с горем пополам все-таки смог окончить университет, устроился юристом по кредитным делам в банк, бесплатно, на правах стажера, работал вроде бы неплохо, но испытательный срок не прошел. Понял, что развели, обиделся, целый год не работал, потом устроился юристом в автосалон к знакомому отца, но не преуспел. Платили не очень, перспектив роста никаких, в конце концов Кириллу надоело, он подал заявление об уходе. Два года искал работу, в конце концов понял, что дело не в деньгах, захотелось испытать себя в чем-то важном, серьезном, как на грех появилась возможность устроиться в Следственный комитет. Должность он получил капитанскую, но на звании это никак не отразилось, скоро год будет, как ходит в лейтенантах.

– Атмосферу чувствую, – кивком показав на скалы за рекой, сказал Кирилл. – Безнадегой веет.

Угнетала не сама глушь, а ее бескрайние просторы, на которых затерялась Варвара Карпова двадцати трех лет от роду. Девушка уже четвертый год в розыске, дело ее досталось Кириллу в наследство от предшественника по должности. Так и пылилось бы дело на полке, не случись убийства в деревне Кайсе. В заброшенном доме неподалеку от селения обнаружили тело Татьяны Степановны Карповой, районные сыщики убийцу найти не смогли, хотя и пытались. А еще выяснилось, что погибшая приходится матерью пропавшей Варвары. Мало того, Карпова вместе с мужем отправилась в эти края на розыск своей пропавшей дочери. Судьба Евгения Дмитриевича неизвестна, а Татьяна Степановна уже четвертый день в морге. Группу из республиканского управления возглавила подполковник Лежнева, а замкнул ее лейтенант Батищев. Лежнева работает по убийству, Кирилл ей в помощь, но вместе с тем на нем еще и розыск Варвары Карповой. А как найти ее в этой бескрайней морозной глуши? Мать искала, а нашла пулю.

– Безнадега – это когда тебе за восемьдесят, а ты даже сказать не можешь, что у тебя… что ты по бабам ходок, – кашлянув, поправился Ганыкин.

И с бесшабашно-шкодливой улыбкой покосился на Лежневу. Ольга никогда не причисляла себя к поклонницам соленого солдатского юмора, Ганыкин это понимает, но и остановиться не может. Язык у него без костей, а кости без мозга.

– После восьмидесяти уже все равно, – поморщился Кирилл.

– А не надо так, не надо! У меня деду девяносто два, водку хлещет, аж зависть берет!.. Ты просто молодой еще…

Кирилл косо глянул на Ганыкина. Этот живчик прекрасно знал, сколько и кому лет, сам он старше Кирилла всего на один год, но попробуй скажи об этом. Язык у Ганыкина не особо острый, но яда в нем хватает, ужалит с удовольствием.

– Роман Петрович, скучно вам, я понимаю, – донеслось с заднего сиденья. – Может, в игру какую-нибудь сыграем.

– Только не в города! – расплылся в улыбке Ганыкин.

– Ну, тогда в молчанку! – усмехнулась Ольга.