Секретный удар

– Я – Двадцать четвертый!

– С вами Тридцать второй!

Три ядовито раскрашенных «кронфоссера», выполнив переворот, провалились на пять тысяч метров и, отпугнув увязавшиеся за ними «дудхаймы» залпами из автоматических пушек, вплотную подобрались к прикрепленным к подвескам роботам «фуэте». На земле это были настоящие боевые платформы, несшие на себе по сорок тонн одних только вооружений и боекомплекта. Здесь же, на подвесках специального транспорта, такого огромного, что с ним ничего не могли поделать даже двухступенчатые зенитные ракеты, «фуэте» были уязвимы и больше напоминали уродливых цыплят с длинными ногами.

Пилот 27-го навел прицел на коленное сочленение одного из роботов и дал залп четырьмя неуправляемыми ракетами. Сильный взрыв оторвал роботу ногу, и та полетела вниз, сделав бронированную машину небоеспособной.

24-й и 32-й тоже отстрелялись неплохо, однако им повезло меньше и их мишени остались с ногами.

Через мгновение на дерзкую троицу навалились два десятка имперских «дудхаймов», и пилотам Воздушной армии пришлось ретироваться. Хотя имперские пилоты-клоны и были слегка туповаты, при численном преимуществе они умели не промахиваться.

Соединившись с небольшой группой своих, «кронфоссеры» барона Хеддинга атаковали еще один «курятник», но затем по общему приказу имперцы начали десантировать роботов.

Это больше напоминало массовое самоубийство бескрылых птиц. Растопырив ноги, они отрывались от транспортов и, управляемые небольшими стабилизаторами и рулевым парашютом, неслись к земле. Толстые колодки тормозных двигателей на ногах до поры молчали, им предстояло включиться на последнем километре.

Десятки, сотни и вскоре уже тысячи «фуэте» медленно выруливали в заданные точки материка, чтобы при посадке не посыпаться на головы друг другу.

«Кронфоссеры» еще пытались помешать им, однако теперь «фуэте» были не так беззащитны и могли распоряжаться пулеметами и автоматическими пушками.

Несколько «кронфоссеров» протаранило падающими машинами прямо в воздухе и еще несколько получили повреждение от их пушек. После этого подразделения Воздушной армии вернулись на свои скоростные авианосцы, чтобы поскорее раствориться в космосе.

Битва за небо Куггеля была проиграна, следовало готовиться к новым боям.

15

Одну спокойную ночь Герберт Апач провел на небольшом перевалочном пункте для легкораненых, где его не били, давали полезные таблетки и кормили ужином. А когда замечали на его поясе «засушенные головы», как называли знаки отличия, снятые с убитых врагов, давали еще больше таблеток и почитали за честь дотронуться до Гэри, чтобы зарядиться от него воинской удачей.

Наутро автопоезд из трех длинных кунгов, заполненных полутора сотнями раненых, шестью охранниками и девятью медицинскими работниками, взял курс на север, к упрятанным в горах убежищам, специально подготовленным на случай захвата Куггеля. В том, что захват близок, никто уже не сомневался. Говорили, будто 18-й Гвардейский легион состоит из ста тысяч кораблей и ждет только хорошей погоды на материке, чтобы высадить свои несметные полчища.

Гэри не знал, чему верить, и, слабо разбираясь пока в местной обстановке, предпочел радоваться тем улучшениям в своей жизни, которые уже произошли.

Помимо хорошей еды и чистого белья, к улучшениям относилась и майор медицинской службы Навински. Это была блондинка лет двадцати пяти, стройная, с синими проникновенными глазами и чуть припухлыми губками. Она выглядела стопроцентной секси и числилась самым главным офицером во всем автопоезде, поэтому именно к ней все обращались с возникавшими проблемами.

Навязчивого внимания со стороны пациентов и охраны доктор Навински не замечала, без сомнения давно к этому привыкнув. Не замечала она и улыбок Гэри Апача, который при ее приближении старался принять такую позу на своей койке, чтобы были видны пришпиленные к поясу героические трофеи.

– Как вы себя чувствуете, рядовой Апач? – спрашивала она своим мелодичным голосом, дотрагиваясь до его руки и участливо склоняя голову.

– Хорошо, мэм. Большое спасибо, мэм! Вы знаете… – Гэри собирался задать какой-нибудь дурацкий вопрос, но майор Навински уже обращалась к следующему пациенту со столь же участливой интонацией:

– Как вы себя чувствуете, капрал Дворжек?

Гэри только вздыхал. У него были и другие причины для беспокойства: несколько раз его спрашивали, в порядке ли у него имплантаты и дублирующие пары. Поначалу Гэри только отрицательно мотал головой, не понимая, о чем идет речь, и лишь потом стал примечать жалобы других пострадавших:

– Я чувствую жжение в локте, мэм, может, это шарнирный дублер окислился?

– Не выдумывайте, материалы шарниров не окисляются.

– Тогда проверьте зрительный имплантат, сегодня утром в правом глазу у меня были помехи и пропадал цвет!

После подобных жалоб пациентов обследовали разными сложными приборами, которые подсоединяли с помощью разъемов. Почти у всех они располагались в основании черепа, и только у некоторых, не особенно развитых, проверка производилась с помощью датчиков, наклеиваемых прямо на кожу.

В условиях такого всеобщего усовершенствования Гэри Апач в конце концов начал чувствовать себя неполноценным. С другой стороны, он с детства боялся крови и не представлял, как это в него, живого человека, вдруг зашили бы какие-то телефоны или инфракрасные передатчики.

С краткими остановками на дозаправку автопоезд продолжал двигаться. После полдника, состоявшего из фруктового желе и мятных галет, Гэри самостоятельно сходил в туалет, где чуть не упал, когда кунг подскочил на небольшой кочке.

Вернувшись на свою койку, он обнаружил доктора Навински совсем рядом, возле своего соседа, ночного разведчика Байферса.

– Плохо дается режим «первого зрения», мэм, – жаловался тот. – Сканер еще ничего, но вот «первое зрение» просто проседает. Я что же, не смогу теперь работать, мэм?

В глазах солдата, созданных по специальным военным проектам, стояли самые настоящие слезы.

– Не торопитесь списывать себя, Байферс. Когда в последний раз вы заменяли элементы питания?

– Четыре года назад, мэм. Я могу ходить с ними еще два года, так написано в инструкции.

– Инструкции все время меняются, – уверенно заявила несравненная доктор Навински и чуть шевельнула бровями, отчего Гэри просто умилился. Кроме того, он заметил, что на щеках этой прелестницы иногда появляются ямочки. От этого открытия Гэри просто бросило в жар. Он обожал ямочки.

Доктор Навински позвала сонного санитара, и тот принес набор новых элементов питания.

Очень тонким инструментом, которым доктор Навински мастерски владела даже в условиях дорожной тряски, она извлекла из-под век Байферса элементы питания и, мельком взглянув на них, фыркнула:

– Но это же «Сириус-Б», Байферс! Им лет семь, не меньше!

– Этого не может быть, мэм, – не слишком уверенно возразил разведчик.

– Да? А контузий у вас не было?

– Была, мэм. Она записана в моем медицинском досье.

– Значит, это из-за потери памяти вы и не можете вспомнить, как долго стоят эти элементы… Я заменю их на «Бета-Орион». С ними вы запрыгаете, как земляной заяц.

– Как скажете, мэм, – согласился Байферс.

Несколькими отточенными движениями майор медицинской службы поставила на место новые элементы питания и спросила:

– Ну как теперь?

– О! Совсем другое дело, я действительно как земляной за… – Договорить разведчик не успел, потому что потерял сознание.

– Что такое? – удивленно произнесла доктор Навински. – Ну-ка, переверните его на живот, Флемминг, нужно проверить программный пакет.

Санитар перевернул бесчувственного пациента, и доктор Навински быстро подключила Байферса к тестирующему прибору.

– Ну, так и есть, программы, драйверы – все древнее древнего. Новые элементы питания просто подавляют активность его мозга… Давайте новый пакет, Флемминг.

Санитар подал тонкую пластиночку, и доктор Навински, вставив ее в тестирующий прибор, обновила программы разведчика Байферса.

После перезагрузки пациент открыл глаза и самостоятельно перевернулся на спину.