Выпьем… «За любовь!»

– Не надо, – жиденько запротестовала я.

– Но Вы очень бледная! – не унималась молоденькая девушка, кажется, из бухгалтерии.

– Не надо никуда звонить. Я сама позвоню, кому посчитаю нужным. Спасибо, за помощь и, пожалуйста, расходитесь.

Толпа вокруг меня рассосалась. Только эта молодая девушка из бухгалтерии осталась со мной, пока я не позвонила Сашке. А уж моя подруга примчалась быстрей, чем на пожар.

– Оленька, спасибо! Вы, можете идти, – решительным голосом попросила Саша девушку опекавшую меня.

Та повиновалась и ушла на своё рабочее место.

– Оленька оказывается, а я всё вспоминала, как её зовут.

– Ирма, ты мне зубы не заговаривай! Что с тобой случилось? – почти гневно обрушилась подруга на меня.

– Понятия не имею. Стояла в лифте, лифт поехал вверх, я вниз.

Саша положила мне ладонь на лоб.

– Как ты себя чувствуешь сейчас?

– Нормально.

– Ты когда последний раз нормально питалась?

– Какая разница!?

– Понятно. Вставай, пошли в кафешку.

– Я не хочу кушать.

– Ирма, ты таешь на глазах. Ещё неделю такого ритма и тебя останется половина от первоначальной версии. В наши годы диеты вредны!

Спорить с Сашей было трудно, она меня привела в кафе, что было тремя этажами ниже. Но кушать я не смогла. Чай сладкий выпила, булочку надкусила и будет с меня.

– Ирма, мне кажется, тебе надо давление проверить. Если бы я не знала какие у тебя проблемы с зачатием, то отправила бы к гинекологу, а так, обязательно надо проверь давление. Это не шутки!

– Хорошо, проверю.

Невольно я усмехнулась словам подруги. Да, забеременеть мне не грозило. Аборт в молодости меня наказал на всю жизнь. Мы с Юрой поэтому и не предохранялись. Он меня как-то спросил, ты уверена? Я ему доверяла в плане чистоплотности в сексе, угрозы заболевания в нем не видела, но не стала говорить правду о том, что не боюсь забеременеть из-за ошибки молодости. Наврала, что пью противозачаточные. И больше мы на эту тему не разговаривали. Тем более что своими словами я его избавила от необходимости думать о презервативах. Но с другими я такого никогда не позволяла. Они же были на один, два раза. А Юра, я надеялась…

– Сашка! Не пойду я сегодня на работу! – отчаянно выпалила я.

– Это правильно, здоровье превыше всего! А если шеф о тебе спросит?

– Не спросит. Ему на меня наплевать.

– Вы так и не поговорили?

– О чём? О чём нам с ним разговаривать, Саш? Я же ему всё сразу рассказала! Ненавижу этого Олега. Он мне жизнь испортил. Я в кои-то веки начала с удовольствием домой возвращаться. Лёлика забросила.

– Да заодно то, что ты не пьёшь, я готова сама пойти к Юрию Алексеевичу и поговорить с ним о тебе.

– Не ходи! Он, кажется, с женой помирился.

– Ты же говорила, он с ней развёлся!

– А ты видела статистику повторных браков, среди бывших супругов? Посмотри! «Милые бранятся, только тешатся».

– Не похож он на счастливого семьянина, – успокаивала меня подруга.

– Не надо меня подбадривать. Я сама виновата. Влюбилась, как кошка. Теперь получаю за свою доверчивость.

– Ирма, ты напрасно на себя злишься. «Лишь любовь во всём виновата», – пыталась подбодрить меня подруга, но её улыбка не встретила отклик во мне.

***

Сразу после этой беседы я ушла к своему доктору. Он был не только мне другом, но и хорошим специалистом. И кроме выписывания липовых больничных, много чего умел. Однако, его диагноз на мои анализы меня шокировал.

– Эдуард Романович, если это шутка, то жестокая.

– Ирма, я сам удивлён! Но ты беременна.

– Может, перепроверим и пересдадим анализы?

– Солнышко моё, а что, по-твоему, я делал, пока тебя держал весь день у себя в клинике?

– Это сто процентный диагноз?

Он черканул на бланке, шлёпнул печать и протянул мне листочек надежды.

Моя рука нервно тряслась, но забрала бланк. Лёгкий, почти невесомый, как облако, бланк коснулся моей ладони.

Эдуард подошёл ко мне, обнял и поздравил. Я закрыла глаза и уткнулась в плечо друга. Он меня успокаивал, гладил по спине. Но я продолжала плакать.

***

Юрий

Я себя ненавидел за то, что ушёл и разрушил иллюзию счастья.

Я Ирму ненавидел, за то, что позволила мне усомниться в ней.

А Олега ненавидел за то, что пришёл, и осмелился просить руки моей женщины. Даже если у него с Ирмой что-то там было, она же жила со мной на тот момент. Значит, она была моей! И он не имел права ей делать предложение!

Но я не забуду его взгляд, когда он мне вручал её вещи. Как будто, ключи от рая отдавал, в котором побывал, но вынужден уступить правообладание. Хотя надежда на повторное владение у него ещё жива.

В тот же день я ушел от Ирмы домой.