Последний из Двадцати

Рун прищурился. Старик, вроде, сказал что-то лишнее, но не чувствовал за собой беды. А, может, на то и рассчитывал? Рун отрицательно покачал головой – со всей этой погоней он обращался в параноика. Но как им не стать, когда по пятам тебя и в самом деле преследует мелкие неудачи, а каждый очередной мерзавец, залёгший булыжником в твоей сумке не сдавался без боя, а пытался продать свою жизнь как можно дороже? Чародейские силы на пару с сухой маной таяли быстрее, чем того хотелось бы.

– Ты знаешь, что я с тобой сделаю?

– Догадываюсь. Слухи без ног, а бегают – даже у нас о твоих подвигах знают. Удивлён?

– Ты на редкость разговорчив, – не без неприязни заметил парень. Вигк лишь усмехнулся в ответ.

– А ты ждал, что я буду молчать, а ты тянуть из меня правду клещами? А по итогу я говорю всё, что вздумается, а ты уже думай, что из сказанного будет правдой, а что в помойное ведро грешно закинуть.

Рун потёр взмокший лоб, покачал головой. Взгляд старика дразнил его, словно говоря, что таким путём он ничего не добьётся, следовало идти как-то иначе. Но что вообще могло здесь понадобится виранцам? Здесь, сейчас, полгода спустя после нападения разбойников на Шпиль…

Вигк не скажет. Не скажет, если жечь его огнём, не скажет, если пытать до самого утра – станет нести околесицу. Парень сызнова нырнул в его сознание, но то было пустым и почти свободным. Старик ухмыльнулся ему в ответ, словно спрашивая – съел, мажье семя? И не с такими дела имели!

– Сопля, сопля, соплячок – недоношенный сморчок. Давай с тобой в игру поиграем? Тут как в карты будет – умеешь, поди? Иль то не для тупой башки, как твоя?

Рун опешил от вылившегося на него потока слов, качнул головой. Вигк больше походил на безумца, чем на виранского военного. Но его самоуверенность говорила о обратном – не спроста же говорили, что виранца самими бледными не испугать: он за ними сходит, и домой не отпустит.

– Ну тогда слушай, может в твоей голове где и прояснится. Тебе-то, поди, до сего момента казалось, что тебя до самых печёнок какие-то доходяги достали. Так вот – нету никаких Кровавых Крючьев. Нет, не было и, чего уж там, наверняка никогда не будет.

Рун знал, что не было. Разбойники, коих он имел честь запытать лично, готовы были рассказать обо всём – о закопанных в чаще сокровищах, о том, кто чьего брата и когда прикончил, под каким камнем жмурик спрятан. Но никто до нападения на Шпиль и слыхом не слыхивал про Кровавых Крючьев. Банда отморозков явилась словно из самого небытия, где поспешила исчезнуть сразу же, как дело было сделано. Разбежались, что крысы по углам – при сравнении с последним парень невольно вздрогнул. Крыс он терпеть не мог.

– Для тебя оно тоже, наверняка, не новость. Те, к кому ты меня вскоре закинешь если и не соловьями заливались, то ещё какой певчей птичкой вещали. Только толку тебе от того, что ни на грош.

– Допустим, – согласился юный чародей, присев на корточки. Воздух вдруг заполнился ароматными, притягательными запахами. Ска давно раскладывала снедь из разбойничьих сумок – что на ужин, что оставить на будущее. Готовила она, конечно, своеобразно, но съедобно.

– Не допустим, а кочан твой в мамкино гузно опустим. Попридержи допускалки, недоросль, когда говорят постарше. Кровавых Крючьев никогда не было – их сюда притащили.

– Из-за стены? – парень усмехнулся? Пленник точно врал и не краснел. – Откуда никто без разрешения Двадцати и носа показать не может? С чего бы мне вдруг тебе верить…

– А ты не верь, не твоего это ума дела – верить. Верилку тут себе насолил, и честным виранцам языком молоть не разрешает. Ты меня в булыжник ещё не превратил зачем? Чтобы я молчал? А говорю, так тебе не нравится!

– Ты же меня убить зачем-то пытался. К слову, зачем?

– А вот попросту гузно у меня поутру чесалось, что жуть. Думаю, убью по ночи мажонкину душу, авось и отойдёт у старика, полегчает. – Вигк ерзал. Ему страшно не хватало свободы, а слова спешили скользить по чужим ушам разве что только с жестикуляцией. Рун половину сил готов был поставить, что развяжи он сейчас верёвки – и старик ему самое настоящее представление устроит. – Ты себя-то хоть видел? Ты ж сопля на ботинке, чудом что не растёрли – кому ты в пень сдался, чтобы тебя убивать? Мне как не мне, гори ты передом к заду.

– Что-то твои ребята совсем иного мнения были. Малурит, саффиритова лазурь, автоматона притащил – не сказал бы, что игрушки.

– Не игрушки. Но коли я протащить всё это сюда смог, то где ж твои чародеи зенки лупили? В дупы друг дружке, что ли, заглядывали, старика не заприметили? Мой автоматон – не чета твоему, тут спору нет. Ладная тебе досталась бабёнка – так коли не она, ты б дальше своих сапог никогда не ускакал.

Вигк напомнил Руну о старом Мяхаре – учитель хоть и был не столь напорист, но скор на словесную расправу. Что ни слово, то насмешка, и благодари Архи, что пока не над тобой. Пошутит – так в жизни не отмоешься…

– Но ты передо мной, что девка сиськами-то не тряси, уши маслом смажь – авось в них что дельное в голову скользнёт, да там и задержится. Никому ты, чародейская твоя вреда, и даром не сдался.

– А искал ты меня, видать, просто из любопытства. Или тебе тоже до зарезу захотелось камнем стать? Был у меня в знакомых один такой… – Рун хмыкнул, старик ответил ему тем же.

– Дело говоришь, хоть и башка твоя, что задница. Но мне на тебя в деле посмотреть хотелось, чтобы знать – стоишь ты хоть того, чтобы на тебя плюнуть? Первый тест ты прошёл…

– А второго не будет. Что от меня нужно твоим командирам? Только не говори, что ты здесь по собственной воле, – парень скривился. Разговор начал его утомлять. Время шло, старик жрал его часы на сон, но до сих пор так и не сказал хоть что-нибудь дельное. Ужин за спиной аппетитно шкворчал на огне – Ска словно специально дразнила пленника манящими ароматами. Что и говорить, даже будучи механической куклой, дразнить она умела.

– Как в мамкину дырку глядишь, да только не в ту, что следовало бы. Нету у меня командиров. И я здесь по собственной воле.

– Не врёт, – вдруг вмешалась Ска, даже не повернув головы, отвечая на так и незаданный чародеем вопрос. Последний удивлённо покачал головой – ладно, дело, может быть, не такое уж и гиблое. Безумный старикашка, пусть и хорошо вооруженный, куда лучше, чем армия целого государства.

– А скажу я тебе вот что, червь ты сапожный. Может, я туточки перед твоим носом бздень пускаю и по своему усмотрению, но да – первый тест ты прошёл. До второго обязательно дойдёт – не сейчас, так месяцем-другим позже. Ты внимательно за небушком гляди: осколок может по головке стукнуть. Плохенько будет – с плохенькой головой ты ни в гузно, ни в манду, ни где не гож.

– Что ты несёшь? – Рун прищурился. То, что он имеет дело с безумцем становилось всё более и более очевидным. Вигк покачал головой тому в ответ, зашёлся хриплым кашлем, закрыл глаза.

– Я пока ещё не камень, но мажонкина твоя душонка церемониться со мной долго не станет. Валяй, чего уж там, только не в малахит – попрощее чего-нибудь подбери: срать я хотел на цвет зелёный. Но пока слушай – Ата-ман, глава этих самых твоих Кровавых Крючьев вместе с тем, кто ещё его держался в посёлок Храпуны двинул сразу же, как только твой Шпиль дерьмом обмазали. Почитай, месяца как два, а то и три уж оттуда дальше попёрли. А Мик – помнишь такую чувырлу? Зенками захлопал, вижу, что помнишь. Так вот он в это ваше сборище халуп подзасратое назад повертаться удумал, хер его пойми за каким гузном. А теперь воняй отсель, дай старику поспать.

– Не врёт, – вновь повторила Ска и, кажется, сама удивилась сказанному. Рун смерил её изучающим взглядом, облизнул разом высохшие губы – его поиск, ещё вчера зашедший в тупик, кажется, получил неожиданное продолжение…

Кошмары о былом. Сон второй

Наверно, его пытались удержать. Хватали за руки, что-то объясняли, говорили невпопад. Слова сливались в единый однообразный, малопонятный поток. В голове шумело от злости и неизбывной ярости. Глотая слёзы обиды, Рун обещал – себе, им, умершим, нападавшим – всем, что обязательно доберётся до каждого мерзавца, чего бы ему это не стоило.

На языке, словно проклятие, сидёл бес имени. Кровавые крючья. Бандиты. Пришли ночью. Убивали, насиловали, издевались. И магия… не было никакой магии. Ни единого заклинания, словно она вдруг исчезла.

Молчал разом опустевший шпиль, вознося к небесам дым погребальных костров. Виска держала его за рукав, сквозь слёзы убеждая, что искать паршивцев – самоубийство, что этого не стоит делать, тем более в одиночку. Что теперь им всем вместе стоит собраться и понять, что делать дальше.

Нилтар бросал на Руна полные злобы взгляды – дерзкий сопляк начинал его раздражать. Касья таила внутри себя надежду, что мальчишка опомниться, а сказанное до этого – лишь последствие потрясения. Кианор странно молчал – то ли у него закончились шутки, то ли даже он считал, что сейчас для них не лучшее время.

Говорила Виска. Едва старше самого Руна и куда младше остальных выживших, она словно выступала гласом разума и здравомыслия. Едва утерев слёзы, она обратилась в другую, совершенно неведомую раньше Руну девчонку.

Он помнил её наивной, легкомысленной. В какой-то момент парню показалось, что настоящую Виску в самом деле убили, а здесь и сейчас перед ними зловещий морок, чуждое наваждение, живое проклятие. Он поймал себя в тот момент, когда захотел проверить подобную глупость и вовремя остановил самого себя. Разум никак не хотел мириться с тем, что уходил он от одной Виски, а вернулся совершенно к другой. Эта была жестока и сосредоточена, расчётлива и губительна. На былой арсенал улыбок свалились сокровища других инструментов манипуляции. Слезы, насмешки, истерика, полные отчаяния взгляды – словно нечто поставило перед девчонкой лишь одну задачу: удержать Руна всеми силами.

Но чем больше Виска упорствовала, тем больше парень чуял, что должен идти. Злость, ещё несколько часов бушевавшая в его голове немного поутихла. Но уже спешила разлить, заполнить все мысли юного чародея горьким варевом ненависти. Парень кусал губы, касаясь Шпиля. Тот был изуродован, тот плакал кровавыми слезами и уже не делился – отрывал от самого себя силы. Рун клялся ему не отомстить – исправить случившееся, сделать всё так, чтобы подобное больше никогда не повторилось. Ему казалось, что остывающий, но ещё теплый камень стены Шпиля слышит его, а потому пусть и молчаливо, но соглашается.

Виска, прервавшая его свидание с Шпилем, холодно, но в последний момент дрогнувшим голосом попросила его зайти в общую залу. Для разговора. Рун, затянувший в холщовый мешок новый запас комочков сухой маны, кивнул ей в ответ.

Девчонка претендовала на лавры Матриарха. Рун почуял себя неуютно, а внутри кольнула обида, когда он увидел Виску в кресле правительницы Шпиля. Остальные, словно соглашаясь с её возвышением, а, может, не желая обращать на это внимание, лишь молча взирали. Виска оглядела их внимательным, изучающим взглядом. Едва парень появился в дверном проёме, посмотрела в прогал разрушенной стены, выдохнула – Руну казалось, что она ищет поддержки где-то извне, но никак её не находит. Наверно, подумалось ему, окажись он на её месте, делал бы то же самое.

Но он не на её месте. Рун стиснул зубы и прищурился, зная, что начнётся. Он не ведая о собственной наивности твердил, что обязательно сумеет вырваться из любого их хитроумного захвата, выскользнуть на свободу и уйти. Здравый смысл стучался в черепной коробке, пытаясь задать лишь один единственный вопрос – есть ли у юного непослушника хоть какой-нибудь план? План, если и был, старательно бежал, желая не попадаться на глаза что здравому смыслу, что самому Руну…

Виска начала издалека. Так малый ребёнок прежде чем просить новую игрушку говорит о любви родителям. Чародейка же говорила о том, как тяжела для них потеря. Что не менее тяжелым грузом она легла на их плечи и теперь перед ними стоит непростая задача вершить судьбы своими силами. Только теперь их не Двадцать, их куда меньше.

Касья посмела высказать мысль о том, что следует расколдовать несколько спящих стел – и обучить новых чародеев настолько, насколько они смогут сделать это сами. Виска ответила ей многозначительным взглядом, Нилтар попросил сестру помолчать. Виска продолжила.

Она сказала, что пришло время пересмотреть – и себя, и магию, и всё, что их окружает. Остальные Несущие Волю не сводили с неё глаз, стискивая в ладонях амулеты и охранки. От них за версту разило отчаянием, а потому они тянулись к девчонке, как к единственной, кто знает, что делать дальше. Рун вернулся к грязной мысли о подмене, но она обросла – теперь ему казалось, что мороком стала не только Виска, но и все остальные.

Девчонка подошла к нему вплотную, прильнула, как прежде. Руну в миг показалось, что его коснулось тепло родного дома, что Виска в самом деле не просто семья, а частица Шпиля.

– Только вместе мы сможем вернуть утраченное. Вместе, взявшись за руки, мы оглянемся на утраченное – и поймём, что было чего терять. Было зачем терять. Оставим напавших в покое и займёмся тем, чем должны заниматься чародеи, да? Да?

Он ей не ответил. Сама мысль о прощении показалась ему страшным предательством. Она не просто боится гнаться за теми, кто нанёс им столь страшный удар, но ещё и желает оставить их безнаказанными. Виска, родная, тёплая и мягкая, из возлюбленной показалась ему старой, гнилой, трусливой старухой. Её пальцы, не жалея ногтей впивались ему в спину, рвали одежду, оставляли кровавые отметины. Рун отстранился от неё, опустил глаза, чтобы не видеть отчаяние в глазах собратьев, и резко развернувшись, зашагал прочь. Гадость слов той, что ещё мгновение назад была ему ближе всех на свете, грязью лилась ему на спину, липла к одежде, больно жгла – и парень не выдержал.

Ему казалось, что они бросятся вдогонку. Наверно, оно так и было, но став ветром, он вознёсся под самые облака. Ястребом он нырял от одной деревни к другой – ему отчаянно казалось, что прежняя жизнь, песком утекавшая сквозь пальцы, сможет вернуться в былое русло, стоит ему нагнать бандитов. Он сможет, он должен – не могли же они далеко уйти? Сколько времени прошло с того момента, когда они разорили шпиль? День, два, может, чуть больше?

Неважно. На их стороне старые, плешивые и голодные муладиры, что едва перебирают лапами по грязной земле. За его же плечами стоит самое настоящее могущество. Маг может быть ветром, водой, пожарищем – сложно ли будет отыскать стайку обнаглевших от собственной дерзости мерзавцев?