Князь Рысев 3

Полученный свежий уровень там, в храме, под присмотром Слави, после транса отблагодарил меня новым дополнением к классу. Такими темпами я стану скоро ниндзя-пиратом-зомби-киборгом…

Свободные очки навыков я распределил среди лидерских умений. Одарил самого себя умением чарующей улыбки – помогала добиться своего, закинул парочку очков в харизму для ее открытия. Оставшиеся очки достались все той же ловкости и пассивке, ловкость же повышающую. Я с содроганием вспомнил образок, который мне подарили в храме – я временно решил его выложить. Вещица пускай и уникальная, с необычной способностью, но она взяла гадкую привычку добавлять мне свой бафф в самый неподходящий момент. Лог долбил меня сообщениями о смене характеристик, о том, что мной получен свежий эффект, что эффект прошел…

Будто учась у самого Сатаны, образок спешил добавить мне пару очков интеллекта для ночных размышлений во время сна и норовил одарить излишней ловкостью, когда я тужился на толчке.

Я решил, что разберусь с этим безобразием немного позже, вот только как? Могла знать разве только что сама Славя.

Дня два назад я пытался зайти к ней сам, спросить – как дела, не было ли продвижения и успеха в общих поисках, на что получил грубый, холодный ответ – ангел разве что не вышвырнула меня взашей. Бабулька, вручившая мне образок, глядя на мою нерешительность, лишь вздорно, словно молодка, вскинула носик и одарила уничижающим взглядом – мол, неча тут всяким нетерпеливым рассказывать, пшел!

Я и пошел, что делать-то оставалось. А сейчас ангелица аж расщедрилась породить Нею только ради того, чтобы пригласить меня к себе. Дело обещало быть опасным, завораживающим и грандиозным – как я и мечтал.

При мысли о последнем захотелось сплюнуть. Прав, может быть, Кондратьич, что я не думая голову в самое пекло пихаю. Может, надо быть вдумчивей и осторожней? Уверен, доложи я старику о своих терзаниях, он одарит меня всего лишь одним вопросом – а чего ты, конкретно, барин, отыскать хочешь? Чего добиваешься? Справедливости?

Ответа, пожалуй, я не знал и сам.

Я шмыгнул мимо Института Благородных Девиц, угрюмо выдохнул – если верить словам Биски, то где-то там от скуки томится Майя. Может быть, я и не испытывал к ней того самого неприязненного чувства под названием любовь, не поддаваясь его пьянящему плену, но скучал по девчонке. Огненная дочь Тармаевых явно сумела запасть мне в душу, да и вместе мы наворотили немало дел. А еще Алиска…

Я прикусил губу, едва разум нарисовал ее образ. Рыжая обнаженная лисичка с пылающим клинком наперевес в последнее время любила захаживать в мои сны. А я все больше и больше испытывал желание самолично проверить – на месте ли все ее соблазнительные бугорки и ложбинки?

Из размышлений меня вырвало стойкое ощущение опасности – словно натянутая струна, оно звенело, давая мне сигнал. Я напрягся, вдруг остановившись, принялся озираться. Схватиться за пистолет? Но что тогда подумают прохожие?

Ответить самому себе на этот вопрос я не успел – в мои уши врезался противный визг тормозов. Пузатый фургон Белых Свистков остановился рядом со мной, разве что не сверкая сигнальными фонарями. С гулким грохотом распахнулась дверь. Разодетые в белые мундиры бойцы правопорядка выскочили прямо передо мной с дубинками наперевес.

– Господа, в чем дело? – успел выдавить из себя – отвечать они не спешили.

Вместо этого один из них посмел опустить на меня занесенную для удара дубинку – чтобы тотчас же получить от меня зуботычину. Дьявольская эгида сама поглотила урон. Мысленно я пожелал призвать тень, но не успел. Сразу трое они накинулись на меня – под грузом их тел я попросту повалился наземь. Клапан кармана раскрылся, Нея заспешила прочь, чудом избежав грозящей ей смертью давкой.

– Ах он сука! Вяжи его, падлу! – Пытавшийся вправить выбитую челюсть полицай плевал вязкой, липкой слюной, зло сверкая глазами. Кровь, идущая из носа, заливала лицо, ладонь и белизну формы.

К нам было приковано три десятка любопытствующих взглядов. Мальчишки-беспризорники из подворотен внимательно смотрели за происходящим – и часа не пройдет, как об этом узнают все, кому надо и не очень.

Мне заломили руки за спину, мое сопротивление было бурным, но абсолютно бесполезным. Ноги служителей правопорядка кольями впивались в мои бока, трещали ребра, легкие готовы были взорваться. Поддавшись естественному рефлексу поверженного, я пытался сжаться, стать как можно меньше, защищая лицо и живот – не помогло.

Сталь наручников захлопнулась на моих руках, лишая возможности действовать. Тело стонало, прося передышки – били со знанием дела, пытаясь выколотить все желание сопротивляться.

– Что происходит? Мы будем жаловаться! – вопила какая-то бабулька с балкона, выронившая поливальник. – Прямо посреди улицы, разве так можно, на глазах у детей?

Побитый мной полицай погрозил ей кулаком, как будто обещая старой перечнице, что она вполне может стать следующей.

Меня, словно мешок, зашвырнули в фургон. Сидевшие внутри полицаи уже держали наготове веревку для моих ног. Фургон резко рванул с места, я почти слышал, как завыл от боли бес внутри – ох и несладко же ему пришлось. Тащить и на себе такую-то махину…

Словно побоев было мало, едва меня усадили на лавку, дали затрещину. Здоровяк, орудовавший больше остальных, вдруг хищно ухмыльнулся, а я понял, что уже видел его.

Как и сидевшего передо мной человека.

Он не изменил самому себе – выглаженный костюмчик, хорошая укладка волос, добродушная, располагающая к себе улыбка.

Проблемы, о которых мне говорил Кондратьич, только что подъехали. Я лишь ухмыльнулся, отрицательно покачав головой – знал же, что наша встреча рано или поздно состоится. Но не ждал, что при таких обстоятельствах.

Пытавшиеся выкупить у нас с Кондратьичем кортик бандиты сейчас были передо мной во всей красе.

Крепкие, знающие руки шмонали мои карманы, вытаскивая их скудное содержимое.

– Это что такое? – Здоровяк с бараньими рогами нащупал у меня кобуру, вытаскивая из нее пистолет. – Ствол, шеф, ага. Представляете? Может, вальнем его из него же – скажут, самоубийство…

– Ума, как погляжу, у ваших дуболомов не прибавилось, – отозвался я. Велес, обиженный моими словами, подтянулся, замахнувшись для очередного удара, но ему дали знак опустить руки.

– Он прав, Коленька. У тебя не только бараньи рога – содержимое головы точно такое же.

Здоровяк засопел, садясь на место, обиженно насупился. Хитрюга решил пояснить, повертев мой пистолет в руках:

– Если убить его здесь, какое же это самоубийство? Все прекрасно видели, что его забирали Белые Свистки, а потом р-р-раз – и застрелился? Вопросы пойдут. Ты хочешь, чтобы были вопросы?

– Нет, шеф, – угрюмо и виновато буркнул великан и замолк.

– Здравствуйте, князь. – Посланец Старого Хвоста, наконец, повернулся ко мне, положил волыну на миниатюрный столик. Фургон, еще мгновение назад взявший цель догнать адских гончих, теперь скучающе переваливался по дороге. Я не видел сквозь зашторенные окна, куда меня везут. Но терзали жуткие сомнения, что пункт назначения приведет меня в неописуемый восторг.

– Я не поздоровался при встрече, а это, как-никак, не вежливо. Вы так не думаете?

– Иди к черту, – с усмешкой ответил ему. На меня смотрело четыре угрожающих рожи, разодетых в костюмы Белых Свистков. Уж не знаю, где они сумели все это достать, но мой мастер-слуга точно был прав: административные возможности у них и в самом деле богатые.

Жаль, что методы как были разбойничьими, так ими и остались.

Хитрюга передо мной сидел, закинув ногу на ногу, в барской, повелительной позе. Так сидят хозяева не только своей, но и твоей судьбы. Он склонил голову набок, насмешливо погрозил мне пальцем.

– Вы перешли своими выходками и словами дорогу тем, кому не следовало. Рысев, может быть, этой маленькой демонстрации вам достаточно?

– Вам нужен кортик? – спросил, на что мне мягко покачали головой.

– Старый Хвост не отбирает у стариков купленные игрушки. Теперь ему уже не нужна железка, он хочет вашу голову. Или, точнее сказать, вашей боли.

– Ты не ссысь, паря. Мы тебя всего лишь немного поломаем в разных местах. Делов-то. Поболит-поболит да перестанет. Агась?

– Я ученик офицерского корпуса, – решил пойти издалека и сослаться на то, что должно было служить защитой по словам Кондратьича-же.

Если оно и служило защитой, то точно не от этих ребят. Мне ответили дружным гоготом. Мерзавчик-хитрец позволил себе ухмылку, закинул ногу на ногу.

– Что же вы, князь, так резко перешли к угрозам? Когда были в чуть иных обстоятельствах, вы готовы были рвать и метать, низвергнуть на наши головы кары небесные. А теперь желаете спрятать свой нежный, юношеский пушок за воротами учебного заведения. Не ай-яй-яй ли?

– Легко говорить с тем, у кого связаны руки. – Я вернул ему усмешку. Тот ей подтерся и пропустил мимо ушей.

– Всякий из вас, благородных, чтит себя пупом мироздания. Там, на улице, под защитой закона, вам кажется, что вы безнаказны…

– Не знаю, что у тебя за дела с благородными, но это ты пытался выкупить у меня клинок, и выслал наперед двух дуболомов, дабы они меня припугнули. Будь у тебя возможность не платить, ты бы с радостью прикарманил деньги себе. Старый Хвост-то, поди, куда больше велел заплатить, чем ты мне предлагал?

Он тяжело задышал – кажется, мне удалось задеть его самолюбие и честь, но ответить ему было нечем. Сквозь пелену благочестия в нем пробуждалось бешенство.

– Ничего, юный князь, – выдохнул он, вдруг расслабив плечи и поудобней устроившись на сидении. В конце концов, это я связан, а он везет меня на расправу. Что-то подсказывало, что сейчас я в самом деле оказался в невыгодном положении. Будь сейчас ночь, все было бы гораздо лучше. Я бы расшвырял этих паршивцев, как кегли.