Археолог 1. Солнечный камень

– У меня лодок нет – не обзавелись ещё. А отбирать у рыбаков – это опять смута будет.

– Мы бы купили лодку, – сказал Адальберт. – И продали лошадь.

– Вот как? Ну, это дело другое.

Воевода повернулся к двери.

– Гневко!

В избу протиснулся тот самый дружинник, который увёл монахов из корчмы.

– Посмотри- что за лошадь у монахов. Купим её. А святым отцам помоги достать лодку.

– Я разберусь! – быстро сказал Бенедикт Адальберту.

Вместе с Гневко он вышел за дверь.

Адальберт задумчиво посмотрел ему вслед. До сих пор он не мог понять – что за человек Бенедикт. Ясно, что приставлен он князем Болеславом, и приставлен неспроста. Наверняка станет выведывать, сколько войск у пруссов, какие у них крепости.

С другой стороны, в дороге от Бенедикта была только польза. Но если пруссы признают в них шпионов – смерти не миновать.

Про себя Адальберт решил откровенно поговорить с Бенедиктом и просить не ставить их миссию под угрозу.

– Ну, вот что! – сказал воевода, хлопнув ладонью по лавке. – Заночуете у меня. Завтра или послезавтра будет вам лодка.

Лодка нашлась к утру.

Епископ проснулся от того, что Бенедикт осторожно тряс его за плечо.

– Ваше преосвященство! Брат Адальберт!

– Что?

Адальберт открыл глаза.

– Есть лодка! Хорошая, крепкая. Только нам бы надо отправляться без промедления. В деревне неспокойно.

– Что случилось?

– Местные прознали, что мы плывём к пруссам. Ну и баламутят. Говорят, что пруссы не потерпят вмешательства и ответят набегом. Мы с Гневко оставили у лодки стражников, а воевода велел скорее грузить припасы и отправляться. Опасается, что не утихомирит людей.

Только этого не хватало!

Адальберт откинул овчинное одеяло, под которым проспал всю ночь. Рывком поднялся с лавки. Бенедикт сунул ему в руки кубок с водой.

– Завтракать некогда, надо сейчас отплывать. Здесь недалеко. Даст Бог, к вечеру доберёмся до пруссов, а уж там…

Он не договорил и махнул рукой.

Адальберт сделал несколько глотков. Вода была свежая – видно, из колодца, а не из реки. Передал кубок Радиму.

– Идём, брат!

Во дворе крепости их ждал Гневко с тремя дружинниками.

– Готовы, святые отцы? Ну, вот и ладно. Припасы ваши уже в лодке, вещи тоже. Воевода велел положить вам куль зерна, сушёной рыбы и бочонок пива. С голоду не пропадёте.

Сейчас, утром, Адальберт увидел, что крепость стоит не просто на холме, а на мысу, который образует изгиб реки. Здесь Висла делала крутой поворот, а за поворотом открывалось устье и бесконечная морская даль.

У епископа защемило сердце. Выйти на утлой лодчонке в эту неизвестность?

Укрепи меня, Господи, мысленно взмолился Адальберт. Укрепи и дай сил совершить предначертанное!

Широкая лодка была надёжно привязана к деревянному причалу. Полотняный парус на мачте лениво хлопал под порывами утреннего ветра. На дне лодки громоздилась поклажа, укрытая шкурами от волн и любопытных глаз.

– Ну, с Богом! – сказал им Гневко.

Он отвязал верёвку от столба и ногой оттолкнул лодку от причала.

Бенедикт сел на кормовое весло. Подтянув угол паруса, поймал им ветер, и лодка, набирая ход, пошла к выходу из устья – прямо в открытое море.

Адальберт взглянул на Радима.

Брат сидел на носу лодки, закрыв глаза, и перебирал деревянные чётки. Губы его беззвучно шептали какую-то молитву.

Ветер был несильный, но устойчивый. Лодка иногда хлопала дощатым днищем по невысоким серым волнам. Гудели туго натянутые снасти. Парус то заслонял безбрежную морскую даль, то снова открывал её взгляду епископа.

– Ничего! – улыбаясь, крикнул Адальберту Бенедикт. – Хорошая лодка! Сейчас выйдем из устья и пойдём вдоль берега.

Адальберт хотел попросить, чтобы монах не уводил лодку далеко в море. Но тут же ему стало стыдно за свою слабость. Да и что толку в близости берега, если плавать Адальберт не умеет? Он всегда считал, что истинная сила человека не в крепости тела, а в крепости душевной.

Впрочем, Бенедикт, словно услышал безмолвную просьбу епископа. Едва выйдя из устья, он налёг на кормовое весло. Парус захлопал, и лодка медленно повернула направо, пошла вдоль низкого берега, густо заросшего тощими невысокими соснами.

– Можно пока перекусить! – снова крикнул Бенедикт Адальберту. – Даже если ветер не стихнет – плыть нам часов десять. А то и больше.

Десять часов сидеть, умирая от страха перед пучиной, Адальберт не собирался. Он наклонился, распутал верёвки, которые стягивали поклажу. Развязал холщовый мешок и достал из него ячменную лепёшку и три сушёные рыбины. Рыбины были жёсткими, словно подошва. На серых боках выступали кристаллики соли. После такой еды захочется пить.

Адальберт снова пошарил в мешке и с облегчением достал кожаный мех, полный воды.

При крайности он мог бы выпить и пива, но не хотел гневить Господа без нужды.

Адальберт разломил лепёшку на три части и вместе с рыбой протянул братьям. Тщательно прожевал невкусную еду, проглотил и развязал ремешок, который стягивал горло меха. Пить хотелось сильно, но Адальберт сделал всего три глотка и протянул воду Бенедикту. Тот жадно припал к меху. Адальберт видел, как ходит вверх и вниз кадык монаха. Наконец, Бенедикт напился и протянул мех Радиму.

– Здесь вода не сильно солёная, – сказал он Адальберту, указывая за борт. – Река её разбавляет. При крайней нужде – можно пить, только недолго.

Епископ только прислонился спиной к мачте, собираясь вздремнуть, как вдруг услышал резкий свист. Что-то ударило в мачту возле самой его головы, и мачта вздрогнула, завибрировала.

– Ложись! – не своим голосом закричал Бенедикт.