Заложники

– Силовая, может, и соответствует, в ней ломаться практически нечему. Но всё остальное устарело.

– Да что всё-то? – начал злиться Спиркин. – Аэродинамику просчитывала и доводила одна частная аэрокосмическая лаборатория, с которой сотрудничал отец. Каркас корпуса тоже уникальный. Максимум, новый карбюратор и сопло поставить… Помоги лучше завести его, сам увидишь.

Механик ещё что-то ворчал, пока они заряжали аккумуляторы и закачивали сжатый воздух. Монита всё это время изнывала от нетерпения, хоть и старалась не мешать мужчинам. Но всё же она никак не могла усидеть на одном месте, то обходя вокруг глиссера и поглаживая скруглённые, как у морского животного, обводы корпуса, то потихоньку заглядывала в экран мобильного тестера. Механик на эти манёвры молча хмурился и шевелил усами, Игорь всё же старался отвечать на вопросы подруги. Пока не сообразил, что ей мало что понятно в «адиабатическом расширении», а попросту скучно, и посоветовал девушке лучше полчаса поплавать в отгороженном от акватории водного клуба бассейне, пока они всё не наладят.

Когда Монита, вздохнув, удалилась, Игорь откровенно объяснил механику, что продавать глиссер не собирается. Тот только неопределённо крякнул в ответ, в очередной раз пошевелив усами. Похоже, у него это было универсальное средство выражения эмоций.

Полчаса спустя Игорь связался по наручному видеофону с диспетчерской вышкой и запросил у полненькой брюнетки «свободную воду». Получив «добро», сделал на глиссере круг по заливу. Когда остановился возле эллинга, понял, что сразу не может выбраться из кокпита: воздушный насос здесь приводился в действие педалями, как у степпера, и у Игоря с непривычки дрожали перегруженные ноги.

«Вот сейчас на карачках придётся вылезать, да ещё на глазах у девушки. Герой!» – с грустью подумал Игорь. Всё же пора было восстанавливать утраченную форму.

А Монита с восторгом на милом личике уже мчалась к глиссеру, только парео трепыхалось на ветерке, шаловливо обнажая стройные ножки девушки.

– Одевайся, а то простынешь. И спас-жилет не забудь. Сейчас кататься будем!

Монита, радостно взвизгнув, скрылась в эллинге, а усатый механик, наоборот, спустился по сходням к причальной стенке. Хитро подмигнул, склонившись к кокпиту:

– Что, тяжко с непривычки? Сейчас пройдёт. Компрессор на аварийное питание от батарей переключи: хватит, чтобы девчонку прокатить. Зря продать не хочешь. Стоит машина без толку, а так ещё побегала бы на каких-нибудь соревнованиях. А впрочем, дело твоё. Надумаешь, вон, Моните скажи.

Указав на выпорхнувшую из эллинга девушку, механик махнул рукой и пошёл вдоль причалов к выходу из клуба. А Игорь, усадив Мониту на колени, благо её миниатюрная фигура и габариты кокпита такое позволяли, сделал ещё два круга по заливу. Потом диспетчер напомнила, что оплаченное время закончилось, и попросила освободить акваторию.

Монита выскочила из глиссера на причал, улыбаясь с неподдельным восторгом. Потянулась всем стройным телом, раскинув руки, словно желая обнять весь сверкающий на солнце залив, паруса причаленных яхт, стремительные силуэты катеров и самого Игоря вместе с глиссером. Казалось, всё в ней действительно сейчас подчинено если и не мечте, то какому-то молодому порыву точно. Выбравшийся на причал Игорь не удержался, со смехом подхватил девушку под мышки и закружил в воздухе.

– Понравилось, малыш? – спросил он.

– Да! – только и выдохнула девушка, глядя на него лучащимися глазами.

Она так и молчала всё время, пока Спиркин заводил глиссер в эллинг и собирал вещи. Лишь улыбалась ему глазами. И уже на набережной, когда они вышли из клуба, спросила:

– Почему ты не участвуешь в гонках? Мне кажется, ты должен попробовать!

Спиркин вздохнул, покачал головой и слегка обнял её за плечи, заглянув в глаза:

– Послушай, ну какой из меня пилот? Да и прокатиться по закрытой акватории – это одно дело, а заявиться на гонки – совсем другое! Нужно заправлять и обслуживать глиссер, нужен механик. Деньги нужны. Этот твой «тараканище» прав: лучше продать мою машину, пока она ещё кому-то может быть полезна. Какой-нибудь средней руки команде или спортивному клубу…

Монита отстранилась, отступила на шаг. Потом тихо сказала, глядя в сторону:

– Ну, я тогда пойду?

– Иди, – кивнул Игорь, – я отсюда на тебя посмотрю. Хорошо?

– Ага…

Хрупкая фигурка Мониты удалялась вдоль набережной, и Игорь только сейчас обратил внимание, какая у неё необычная походка. Какая-то… не понять: порывистая, что ли? Впрочем, не так: «особенная» – вот правильное слово. У близких людей не бывает странностей, только милые особенные черты. Когда даже звук шагов отличается на слух от всех других. Он вдруг поймал себя на мысли, что не может оторвать от неё взгляда. И что его ладони ещё хранят тепло прикосновения к девичьим плечам.

– Уймись уже, парень! – тихо сказал сам себе Игорь. – Уймись!

Монита как раз поднялась по широкой лестнице, уходящей с набережной к бульвару. Наверху обернулась, и Игорь ожидал, что она как всегда помашет рукой на прощанье. Но девушка ступила на бульвар и быстро скрылась из виду.

* * *

Вечером Спиркин набрал на видеофоне номер, по которому последний раз звонил больше года назад – ещё когда носил погоны и кортик Патруля и не был выслан на Надежду.

Соединение установилось, но видеоотзыва не было.

– Жан, это я.

После небольшой паузы экран мигнул и высветил худощавого шатена:

– Привет, Игорь.

Какое-то время они молчали, уставившись друг на друга, пока Спиркин первым не решился нарушить молчание:

– Ты как?

– Жив-здоров, как видишь, – пожал плечами собеседник. – Сам как?

– Тоже. Работаю, – Игорь рассмеялся, – на рыбоконсервном заводе.

– А, делаешь из хорошей рыбы редкостную гадость в баночке? – со смехом подначили его в ответ.

– Ну да, ну да. А я вот всё жду, когда в спортивных новостях объявят, что Жан Ранвье снова надрал всем задницу!

Мужчина резко стёр улыбку с лица:

– Ты не в курсе? Меня вытурили из клуба сразу после той заварухи. Я пытался собрать команду, чтобы выйти на соревнования самому. Но спонсор нас кинул. И мама болела, ты же знаешь, как у неё со здоровьем. В общем, глиссер пришлось продать. С гонками я завязал. Теперь работаю на стройке и тренирую мальчишек из юношеского водно-моторного клуба.

– Я не знал всего этого, Жан! Прости…

– Всё нормально, – махнул рукой Ранвье. – Скажи лучше, ты давно видел Анну?

– Последний раз тогда же, когда и тебя. А вы разве не общаетесь?

Жан хмуро покачал головой:

– Нет. С тех пор, как я ушёл из спорта. Она видела, что со мной творится, а я не хотел, чтобы она меня жалела. А сам… Моя жалость тоже ей не помогала…

– Я знаю только, что из нас троих она единственная сумела восстановиться на службе. Правда, уже не в Патруле: в планетарной полиции.

Снова повисла долгая пауза.

– Жан, я пытался общаться с нашими ребятами. Не все однозначно отнеслись к той истории…

– Их там не было! – неожиданно резко перебил его Ранвье и уже спокойнее добавил. – Если ты думаешь, Игорь, что я считаю тебя виноватым… Если бы считал, просто сбросил сегодня твой вызов, не стал разговаривать. Хорошо, что позвонил. Значит, и у тебя что-то перегорело внутри. В общем, будешь поблизости, заходи…

* * *

Глиссер скользил по поверхности воды, едва касаясь её поплавками. Двойная дорожка кильватерного следа почти сразу невесомо рассеивалась позади. Лишь радужное облако брызг повисало за удлинённой кормой спортивного катера, придающей машине законченность и стремительность силуэта. Со своими сдвинутыми к носу короткими боковыми поплавками и узкой кормой джетглисс больше всего напоминал ската, разве что слишком «горбатого» из-за кабины и расположенного позади неё моторного отсека. А в кабине одиннадцатилетний Игорь на коленях отца боролся со штурвалом.