(Не)желанная дочь, или Я иду искать

Чтобы не поддаваться грозящему перерасти в потребность соблазну.

– Победил?

– Да.

Вопрос сам падает с губ до того, как начинает соображать мозг, и я тихо ругаю себя за несдержанность. Какое мне дело до того, участвует ли Крестовский в боях и положил ли на лопатки соперника?

– Приняла решение?

– Кофе будешь?

Я намеренно оттягиваю деловой разговор и радостно подхватываюсь, когда Игнат отвечает «буду». Со скоростью ветра исчезаю в приемной, колдую над кофемашиной и возвращаюсь с двумя чашками капучино с одной ложкой сахара. Одинакового. Для нас двоих.

Если бы в офисе был миндальный сироп, его я бы тоже обязательно добавила.

– Ну?

Настойчиво подталкивает меня Крест, застывая с напитком у рта, и пришпиливает к креслу темным немигающим взором. Не говорит ничего больше, только смотрит так, что желудок подкатывает к горлу, а внутренности сковывает льдом, несмотря на то что в помещении тепло. Даже жарко.

И я знаю, что должна отказаться от сотрудничества с ним. Найти в себе достаточно храбрости, чтобы прекратить эти не обещающие ничего хорошего встречи. Окончательно сжечь вновь раскинувшиеся между нами мосты…

Знаю. Но все равно поступаю малодушно.

– Я готова подписать договор.

Это кто-то другой говорит за меня. Кто-то другой растрепывает пальцами волосы, чтобы придать им недостающего объема. И определенно кто-то другой позволяет Крестовскому отодвинуть кресло от стола, просунуть мои стопы в босоножки и заботливо защелкнуть на них замок.

Только вот лихорадит от этих простых движений меня. И это моя ладонь ложится к Игнату на локоть, когда мы спускаемся на безлюдную парковку.

– На Пятницкой? Отлично, жди. Через полчаса будем.

Усадив меня на пассажирское сидение и пристегнув ремень безопасности, предупреждает кого-то Крест по громкой связи, я же отстраненно слежу за тем, как грациозно черный «Мерс» трогается с места. И отчего-то немного скучаю по кажущимся невероятно далекими временам, когда Крестовский водил ярко-оранжевый «Марковник», много улыбался и редко морщил лоб, играючи решая любые проблемы.

Чуть больше пяти лет назад

– Как тебя зовут?

– Лиля.

Я выталкиваю, едва ворочая онемевшим языком, и пытаюсь сквозь пелену слез рассмотреть лицо своего спасителя. Не выходит. Картинка по-прежнему остается размытой и нечеткой, и единственное, что я могу различить – это вдумчивые серо-голубые глаза, обрамленные частоколом чернильно-черных ресниц.

– Садись в машину. Ты продрогла.

Новый знакомый помогает мне просунуть руки в рукава его огромной куртки, пропахшей тяжелым горько-сладким парфюмом и табаком, распахивает дверь урчащего автомобиля и надавливает на плечи, вынуждая нырнуть в салон.

Он резко бьет по газам, не называет своего имени и не озвучивает дальнейший план действий. Только мне все равно спокойно, как будто добрый доктор вколол ударную дозу успокоительного, или кто-то предусмотрительный отключил во мне инстинкт самосохранения.

А, может, это захлестывают последствия пережитого ужаса, обрушивается психологический шок, и я просто-напросто не могу больше переживать.

– Приехали, Лиль. Выходи.

Умотавшись на смене и истратив уйму ресурсов в стычке с хулиганами, я проваливаюсь в благостную дремоту и с трудом разлепляю налившиеся свинцом веки, когда тихий бархатный голос начинает ласкать слух. Хватаюсь за протянутую мне крепкую руку, как за спасательный круг, и выскальзываю из автомобиля на мощеную дорожку.

– Спасибо за печку. Я согрелась.

Я не озираюсь по сторонам, не сужу о благосостоянии выручившего меня парня по огромному двухэтажному дому, который завтра будет казаться мне самым настоящим дворцом на фоне моей скромной крохотной комнаты. И, как на привязи, иду за своим спутником, не задав ни единого вопроса.

Мешкаюсь, стаскивая убогие старенькие кеды, и никак не хочу расставаться с дарующей тепло чужой курткой. Разрешаю себе побыть слабой еще немного и послушно топаю в кухню, чтобы там забраться в мягкое бежевое кресло с ногами.

– Чай? Кофе?

– Чай. А потом вызовешь мне такси, пожалуйста? Не знаю, куда делся телефон…

– Никакого такси. Переночуешь сегодня у меня.

Совершенно невозмутимо выдает парень, засыпая заварку в заварочник, а у меня от этих его снисходительных интонаций возвращается бодрость и предохранители летят.

– Слушай, как там тебя. Я безмерно благодарна за спасение, но если ты думаешь…

– Игнат. Крестовский Игнат. Сейчас поздно, ты устала и не отошла от шока. А у нас на втором этаже гостевая спальня. И если ты считаешь, что я избавил тебя от тех придурков и притащил сюда, чтобы приставать к трясущейся от страха девчонке…

От весомых аргументов и сжимающихся в тонкую полоску губ повернувшегося ко мне парня становится стыдно. Кровь приливает к щекам, язык прилипает к нёбу, и до одури хочется повернуть время вспять и все переиграть.

– Прости. Я так не считаю. Просто слишком много сегодня произошло, и я никак не могу прийти в себя. Спасибо тебе за все.

– Пей.

Проигнорировав мои жалкие извинения, Игнат впихивает мне в руки кружку, и я поспешно хлебаю горячий липовый чай вприкуску с зефиром. Предпринимаю провальную попытку помочь с посудой и робко поднимаюсь за Крестовским по лестнице, чтобы нырнуть во вторую дверь справа и застыть в паре метров от огромной двуспальной кровати.

– Сумка твоя у меня в машине. Завтра принесу. Ложись спи.

Выудив из шкафа новенькую теплую пижаму, резковато произносит Игнат, а я поддаюсь порыву, делаю несколько шагов к нему и цепляю за запястье. Привстаю на цыпочки и едва уловимо касаюсь губами небритой щеки, вкладывая в этот осторожный беглый поцелуй всю свою признательность.

А наутро за приготовлением омлета и гренок меня застает Крестовская Марина Борисовна, окатывает пренебрежительным неприязненным взглядом и не оставляет и тени сомнений в том, что мне рядом с ее сыном не место.

Глава 9

Игнат

Тихо так. Спокойно. Что даже странно.

Я ждал от Лили категоричного отказа. Готовился сыпать солидными доводами, рассчитывать на бумажке потенциальную прибыль, убеждать Аристову до посинения. Она же снова меня удивила, на этот раз своим безропотным согласием.

И теперь молчаливо сидит, вжавшись лопатками в обшивку сидения, и что-то выводит подушечками пальцев на стекле. Я же исподволь изучаю ее тонкую персиковую блузку с воздушными рукавами, залипаю на острых ключицах, виднеющихся в треугольном вырезе, и попутно удивляюсь, как Лиля умудряется нормально ходить в узкой юбке-карандаше, обтягивающей все ее выпуклости и изгибы.

На пару минут я забываю о разделивших нас когда-то противоречиях и застарелой обиде и просто любуюсь красивой девушкой с небольшим, но динамично развивающимся агентством и чудной дочкой. Дочкой…

– Ты обедала?