Подари мне семью

С Пашей мы встречаемся около пяти месяцев. Иногда посещаем выставки современного искусства, ходим в театр или кино, катаемся на велосипедах по воскресеньям. Правда, с его родителями я до сих пор отказывалась знакомиться. Не чувствую себя готовой. Он же в присутствии моих ощущает себя раскованно и вольготно.

Да и наличие у меня взрослого семилетнего сына ни капли его не смущает.

– Приедем, как освобожусь. Спасибо, мамуль.

Целую маму в щеку и совершаю привычный утренний ритуал. Лавирую в потоке автомобилей, мчащихся по трассе, отвожу Митю в школу и оставляю верную «Хонду» на служебной парковке.

Здороваюсь с охранником, минуя турникет, только обычно улыбчивый Виталик как-то странно на меня косится. Девчонки на этаже при виде меня и вовсе подозрительно замолкают и разбегаются по разным углам, словно столкнулись с Цербером. Отчего нехорошее предчувствие растекается вдоль позвоночника.

Позитивный настрой стремительно улетучивается.

– Ну, рассказывай.

Высовываю нос из вчерашнего договора с «Дельтой», когда на пороге моего кабинета появляется Аля, и неосознанно подбираюсь. На лбу у приятельницы крупными буквами написано «вот это ты встряла, подруга».

– Не томи, Аль.

– Весь офис обсуждает, что ты спишь с Лебедевым.

Спала. Семь лет назад.

– Прекрасно. Степанова удружила?

– Ага.

Я выразительно закатываю глаза и отпускаю пару нелестных эпитетов в адрес бывшей начальницы. Теперь все мои заслуги, все достижения, даже самые маленькие победы будут носить клеймо «любовница генерального».

И, чем сильнее я буду доказывать обратное, тем сильнее люди будут верить в нашу связь.

– Это все «хорошие» новости на сегодня?

– Нет, – мнется обычно болтливая Аля и понижает голос до заговорщического шепота. – Тебя Лебедев вызывает.

– Иду.

Проглотив пару отборных ругательств, я резко поднимаюсь, подхватываю бумаги и вываливаюсь в коридор. Норовлю раскрошить пол каблуками своих туфель и сквозь зубы здороваюсь с Никитиным секретарем.

Похожу на кипящий чайник, не снятый с плиты, и влетаю к новому боссу воинственной амазонкой. Изучаю безупречную белоснежную рубашку и темно-синий идеально повязанный галстук и еще больше злюсь при мысли, что его завязывали Дашины руки.

Сколько бы времени ни утекло, жену Лебедева я ненавижу до Луны и обратно.

– Если ты о контракте с «Дельтой», я отправила его тебе на почту еще вчера. С домашнего компьютера.

– И тебе доброе утро, Кира, – улыбается уголками губ Никита и указывает на кресло, мягко добавляя. – Присаживайся. Выдыхай.

– Доброе.

Бурчу недовольно, но место напротив Лебедева все-таки занимаю. Дышу так глубоко, что натягиваются пуговицы на рубашке. Мрак.

– Прочти. Здесь изменения в твой трудовой договор. Кофе будешь? – подталкивает в мою сторону пару листков он и, не дожидаясь ответа, включает селектор. – Жанн, сделай нам два капучино. Без сахара. С корицей, да.

Отмечаю, что Никита не забыл, какой кофе я люблю, и пытаюсь сосредоточиться на расплывающихся буквах. На самом деле, только две вещи различаю.

Космическую, по моим меркам, зарплату. И пугающее «в режиме ненормированного рабочего дня».

Застываю. Кручу ручку в руке и не могу отделаться от мысли, что один росчерк перевернет все с ног на голову. Что стоит отказаться, встать и уйти? И пусть Лебедев ищет себе другого юриста.

– Все в порядке, Кир?

– Да.

– Врешь, – снова читает меня, как открытую книгу, Никита и морщится, ослабляя галстук. – Что смущает?

– Ненормированный график. У меня, в конце концов, есть личная жизнь, – выпаливаю опрометчиво и тут же прикусываю язык.

Взгляд моего временного босса чернеет и становится грозовым. Или это небо застилает тучами, и в кабинете темнеет?

– Я не собираюсь держать тебя на работе каждый день до полуночи. Все в рамках разумного. Если того потребует ситуация.

Заверяет Никита и длинно выдыхает, стягивая галстук шеи. Расстегивает пару верхних пуговиц своей безупречной рубашки и что-то бормочет про никому не нужный отвратительный дресс-код.

Я же действую, как под гипнозом. Ставлю внизу листка подпись и с удивлением смотрю на уверенные размашистые линии.

А потом мы в полной тишине пьем горячий только что сваренный Жанной капучино. Мои пальцы, обхватывающие небольшую молочно-белую чашку, слегка подрагивают. Сердце чересчур усиленно гоняет кровь, а пульс безбожно частит. Как будто я бежала на скорость стометровку, а не разговаривала с новым боссом о должностных обязанностях.

– Знаешь, а ты ни капли не изменилась.

Помедлив, сообщает Никита, а я в очередной раз за сегодняшнее утро вспыхиваю. Зачем ворошить прошлое? Зачем предаваться пыльным воспоминаниям? Почему нельзя плыть в деловом русле и существовать по схеме «я-утвердил-твои-правки-высылай-договор-клиентам».

Слишком остро реагирую на невинную, в общем-то, фразу. Прекрасно это осознаю. Злюсь на себя за то, что не получается быть хладнокровной. И после трехминутной борьбы все-таки выдаю нейтральное.

– Возможно.

Небрежно веду плечами и стараюсь демонстрировать максимальное безразличие, проглатывая вертящиеся на языке слова. О том, что он изменился. Не только внешне – внутренне тоже.

Стал более жестким. Бескомпромиссным. Неуступчивым.

И это, как ни странно, очень ему идет.

– Спасибо за кофе.

Допив в два глотка остатки божественного напитка, благодарю Никиту и убегаю из кабинета до того, как он успеет еще что-то сказать. Снова прячусь в своем маленьком кабинете и отгораживаюсь баррикадами из компьютера и многочисленных папок от норовящих ко мне заглянуть людей.

В свете гуляющих по фирме слухов всем что-то срочно от меня понадобилось. Женьке из бухгалтерии – какие-то старые акты сверок. Лиле из логистики – маршрутные листы, которых у меня отродясь не было. Максу из ОКО – срочно переустановить прекрасно работающее программное обеспечение.

И даже Аля не выдерживает и с извиняющимся стуком проскальзывает в мой офис. Невинно хлопает ресницами. Вручает малиновый круассан в качестве взятки. И облокачивается на край стола, смотря на меня сверху вниз.

– Лебедев уже подписал твое повышение.