Лекарство против морщин

Лекарство против морщин
Александр Афанасьев

Остросюжетный увлекательный роман с элементами боевика и триллера, повествующий о непростой работе бойцов невидимого фронта – агентов разведки, творцов цветных революций. Сотруднику этих органов надо помнить две истины. Первая – разведка никогда и никого не оставляет в покое. Если ты связался с ними – то это уже навсегда. Вторая – если быть честным до конца, ты и сам не против этого. Ибо, связавшись с разведслужбами, ты получаешь возможность действительно что-то изменить. И если тебя это не привлекает – задай себе вопрос: а зачем ты живешь на этом свете? Разве не для того, чтобы оставить Землю немножечко лучшей той, которую ты нашел, придя в этот мир?

Содержит нецензурную брань.

Александр Афанасьев

Лекарство против морщин

Пролог. Апрель 2020 года. Стамбул

… матpосы пpодали винт

эскимосам за бочку вина,

и судья со священником споpят всю ночь,

выясняя, чья это вина,

и судья говоpит, что все дело в законе

а священник – что дело в любви

но пpи свете молнии становится ясно:

у каждого pуки в кpови;

но никто не хочет и думать о том,

куда "Титаник" плывет,

никто не хочет и думать о том

куда "Титаник" плывет…

В. Бутусов

Говорят, что у каждого времени года – свой смысл и своя прелесть. Может, оно и так. Только в некоторых из них – смысл и прелесть найти очень сложно…

Например, в Санкт-Петербурге лучшее время года это лето. Город не спит, зачарованный волшебством белых ночей, постоянный ветер с Балтики – поддерживает в городе комфортную температуру, даже в самые жаркие дни жара не так чувствуется, потому что много воды и вода прохладная, а не как горячий суп Красного моря или Индийского океана. Кажется, сам город улыбается и становится добрее, не похожим на самого себя зимой с ее злыми ветрами и мокрым снегом. А зимой, с ее постоянной темнотой и промозглым ветром – что же тут хорошего?

На Ближнем Востоке бывает хорошо ранней весной, когда на короткое время – устанавливается комфортная температура, и солнце еще не сжигает траву, как пламя горелки. Тогда – холмы покрываются зеленым ковром, поют птицы и все стремятся насладиться коротким периодом благоденствия перед тем, как наступит жаркое, иссушающее лето, перед тем как задуют ветра с пустынь.

В Стамбуле – лучшее время года это, наверное, апрель.

В апреле – не так холодно, как зимой, но и не так жарко, как летом – комфортное русское лето, двадцать пять, двадцать семь градусов. Нет летних ветров, расцветают многие деревья и кустарники и туристов не так уж и много. А овощей и фруктов – в Стамбуле в каждый сезон полно, равно как и тех, кто умеет творить из них кулинарные шедевры, достойные султанского дворца. Кстати, здесь до сих пор сохранились магазины и кафе, которыми владеют семьи поставщиков султанского двора, и которые предлагают те же самые яства, что и сто лет назад. Только в основном туристам. Местным многое было не по карману, тем более после того, как очередной виток турецко-американского конфликта снова привел к обесцениванию лиры.

Два человека – сидели в кафе с видом на Босфор и наслаждались чаем. Чай был по-султанскому рецепту – с медом и сложным набором специй. Дедушка хозяина этого заведения прислуживал во дворце, так что это были не пустые слова. И пахлава, настоящая фисташковая пахлава была как нельзя, кстати, к чаю…

Один человек был типично русским… точнее типичным чиновником. Лет пятьдесят, нездоровый вид, лишний вес и неумение одеваться. На руке часы за триста тысяч долларов США. Второй был турком… скорее даже арабом. Худой, импозантно выглядящий, держащийся с достоинством.

Говорили на русском – «араб» в свое время учился в институте нефти и газа им. Губкина и русский знал.

– Алиджан… – сказал русский чиновник, прихватывая кусочек пахлавы пухлыми, как сардельки пальцами – ты меня знаешь. Я конфликтов не люблю, но тут… либо туда, либо сюда. Либо ты работаешь с нами, либо с ними. И твоим передай так же. Если они хотят дружить с нами – то пусть дружат с нами.

Алиджан пожал плечами

– Не понимаю, Игорь-эфенди. Разве наша дружба с Борисом – эфенди вам мешает? Почему нельзя дружить и с вами и с ним?

– Нельзя – терпеливо повторил чиновник

– Но почему?

– Потому что Боря оборзел вкрай. Перебивает покупателей. Не платит долю. Оперился… с..а.

…

– Ты пойми. Вопрос даже не в конкуренции. Вопрос в принципе. Либо мы его прогнем и Украину заодно, либо…

– Но Борис-джан не украинец. Он же еврей.

Русский засмеялся

– Наивный ты человек, Алиджан. Ты думаешь, на свете есть только одна страна для евреев? Ошибаешься – две. Вторая – Украина.

Араб раздосадовано покачал головой. Он был человеком торговым, и не понимал как это – или с одним торговать или с другим – когда можно с обоими. Он не понимал и русско-украинского конфликта – два таких похожих народа, и религия у них одна…

– У нас наверху это не поймут.

– А ты объясни – терпеливо попросил чиновник – хотите помощь по статусу Проливов? Тогда пойдите нам навстречу

Араб не поверил своим ушам.

– Вы…готовы изменить позицию?

Вопрос о Проливах был и в самом деле болезненным. Дело в том, что Босфор мог приносить при желании не меньше дохода, чем Суэцкий или Панамский канал. Мешало соглашение о статусе Проливов, согласно которым Турция не имела права брать плату за прохождение судов. Турки – решили построить второй канал, уже рукотворный и платный – но кто будет ходить по платному пути, когда есть бесплатный? Многое решала позиция России, которая до сих пор платить за проход решительно не желала.

– Ну… скажем так. Сейчас – нет. Но если в новом канале будет наша доля… то можно разговаривать…

Наша доля. Платить будут все коммерсанты, а деньги пойдут в нужные руки. Как с системой Платон.

Правительство бизнес любит, но все больше платонически…

– Варианты есть, да. Но надо понимать, мы друзья или нет…

Араб пригладил короткую бородку

– О какой доле вы бы хотели говорить?