Время одуванчиков

Можно вывезти девушку из деревни – но нельзя вывести деревню из девушки.

Крис была нашей, с нашего двора. Запойный батя с завода, горластая мать. Просто удивительно, как у них получилась такая дочь, из-за которой дрались даже мы, Центровые.

Она и сейчас была красивой. Правда – это ненадолго. Если бухать – то не поможет ни фитнесс, ни косметология. Просто сопьешься. Я и сейчас чувствовал – она была трезвой, но когда раз за разом – запашок все равно остается.

– Что произошло?

Мы стояли на стоянке, напротив ее снежно-белого Инфинити. Это раньше моя была машина, оставил, когда уходил.

– Я спрашиваю, что произошло?

– Да эта с..а.

– Ты не можешь без этого, да?

Крис моментально окрысилась

– Я тебя не просила приезжать.

– Да нет, дорогая моя – с холодной яростью начал я – тут от тебя мало что зависит. Я все-таки публичное лицо. И если ты нажираешься в центровом ресторане, а потом начинаешь выступать, то звонят мне. И если ты кому то голову гантелей разбиваешь, звонят мне, нравится тебе это или нет. И знаешь, почему так происходит, а? Потому что я решаю проблемы. А ты их создаешь. И больше ничего в жизни не умеешь.

– Да пошел ты!

– Я уже – пошел. Хлопнул дверью и пошел. Если ты не заметила. Может – хватит уже? Если ты ненавидишь меня, ну ОК. Но дети то наши в чем виноваты?

– Это еще надо посмотреть, наши ли?

Я… не знаю, я…

Не сдержался я, короче. Если бы безопасники не подскочили – не знаю, что было бы. Запомнились только испуганные глаза Крис – вот теперь она испугалась. По-настоящему.

– Запомни, с…а, – выговаривая каждое слово, сказал я, – если дети не наши, то это значит только одно – они не твои. Чем иметь такую мать, лучше совсем не иметь никакую…

…

У машины начальник смены охраны, молодой парень по имени Витя, бывший «сириец» вежливо, но твердо забрал у меня ключи.

– Я поведу – сказал он – куда едем?

Куда…

– Давай, на Баранова.

– Понял.

Обернувшись, я заметил, как один из охранников помогает Крис сесть в машину. Он ее и отвезет домой. Сама она не доедет.

Вот так вот мы и живем. Я, она и охрана.

А иначе – не получается.

…

Я – верующий.

Я понимаю, что я плохой христианин, что я грешу и продолжаю грешить, и вряд ли после смерти меня ждет что-то хорошее. Но я все равно прихожу сюда, когда мне плохо, или когда я в гневе – в эту единственную церковь в городе на Баранова, которую не закрыли и не снесли даже во время советской власти.

Я понял, что это нужно не когда я понял, что натворили мы, центровые. Хотя натворили мы многое – но… я не верю в коллективную вину, вина у каждого своя. Как и покаяние. Виноваты не мы, виноват – прежде всего, я. И только когда ты поймешь, что виноват именно ты – только тогда ты сможешь покаяться и Господь примет это покаяние. Без осознания именно своей вины – покаяния не бывает.

А второе что я понял – я многое натворил в своей жизни и в своей семье. И в этом – я виноват не меньше. В моей жизни было слишком много дурных примеров и слишком мало духовного руководства – и именно потому я выбрал разрушительный и антихристианский путь и в жизни и в семье. И теперь – пожинаю плоды всего этого.

Служба уже закончилась, я прошел знакомым путем, постучал в дверь. Услышал «открыто», зашел. Там был отец Макарий, настоятель. Он что-то читал, но отложил книгу, и теперь смотрел на меня.

– Я… я ударил Кристину. Сильно ударил – сказал я

– Расскажешь?

Я рассказал. Все как было. Отец Макарий выслушал, не перебивая. Потом спросил:

– Зачем же ты ее ударил?

– Это непросто.

– Но раз ты сделал, ты можешь и рассказать.

– Рассказать… она сказала о том, что дети может быть и не наши. Это… оскорбление для меня. Она пыталась меня оскорбить.

– Она оскорбила, – поправил отец Макарий

– Да, – согласился я, – оскорбила

– А если выяснится, что это так и есть? Они перестанут быть твоими?

– Да нет, конечно, – сказал я, – у меня и нет никого, кроме них.

– Это сродни эгоизму. Ты любишь их, потому что у тебя…

– Да – согласился я – наверное. Но дело не только в этом. Я люблю их за то, что они лучше нас с Кристиной. Умнее нас. Они не повторят наш путь, наши глупости. За это я их тоже люблю…

…

Как сказал о. Макарий – покаяние это не конец процесса. Это его начало. Ведь как говорит священник – иди, и больше не греши.

А это не так то просто – не грешить. Но можно хотя бы пытаться. Это тоже зачтется.

Из церкви – я поехал на загородную базу ФК «Металл – Белогорье».

Как все началось с футболом? Довольно банально – попросили помочь футбольному клубу и загибающейся от недофинансирования СДЮШОР советского еще разлива. Типа, социальная нагрузка на бизнес. Но там были и областные бабки, которые выделялись каждый год просто потому что должны выделяться. Я взялся. Конечно, там воровали. Клуб – это ведь великолепная кормушка для всех. Можно родственников устроить. Можно деньги списать на зарплаты футболистам. У нас ведь уже тогда была небедная область. Деньги выделялись, результат – ноль, и тому были основания. Потом – до многих дошло что выражения «с руками оторву» и «ноги переломаю» – это не идиомы. Как только до людей это дошло, так любители мелко поворовать и всякая прижившаяся шваль из клуба массово уволилась, а результаты начали появляться.