На краю бездны

На краю бездны
Александр Афанасьев

Бремя империи #10
В результате двойной игры, которую затеял шеф британской разведки Джеффри Ровен, могли погибнуть миллионы. Но финал ее для старого лиса стал совершенно неожиданным и трагичным. Именно Англия поддерживала безудержный фанатизм исламских экстремистов, стремящихся к созданию всемирного Халифата и заливших кровью врагов Персию. Подстрекаемая британцами, полыхнула пожаром мятежа Польша. К счастью, в этом мире, где Россия была крупнейшей и могущественнейшей державой, нашлись здравомыслящие люди по обе стороны океана. Князь Александр Воронцов – давний противник британских секретных служб, – рискуя жизнью, предотвращает атомный апокалипсис в САСШ, целью которого было вовлечение Штатов в губительную войну с Российской империей.

Александр Афанасьев

На краю бездны

Если что-то страшно – иди этому навстречу,

Тогда не так страшно.

    А. В. Колчак

11 августа 2002 года

Российская Империя, Казань.

Казанский кремль

Кремль, крепость в центре города, его административный и политический центр, был в каждом городе России, построенном в Средние века или даже ранее. Где-то, как, например, в Новгороде, кремль был архитектурной достопримечательностью, объектом для привлечения туристов в город и не более того. Где-то, как в Москве, в Кремле жил губернатор какой-то области необъятной Империи. Особое место занимал Казанский кремль, кремль города, который по возрасту старше, чем Москва и Санкт-Петербург, который не является столичным, но занимает законное место в числе самых развитых и экономически значимых городов Империи. Города, в котором одновременно находятся штаб-квартиры компаний, контролирующих нефть Востока и значительную часть исламского финансового капитала страны, который известен тем, что входит в проекты не за проценты, а за долю в бизнесе, и поэтому на нем держится половина российских инновационных разработок. Город, единственный в мире, где пересекаются две ветки стратегической железной дороги, ведущие с севера на юг и с запада на восток, – это пересечение обслуживал железнодорожный терминал под Казанью, столь огромный, что он сам был маленьким городом. В Казанском кремле располагался не только дом генерал-губернатора, но и резиденция мусульманского духовного управления, духовно окормляющего шестьдесят процентов населения страны[1 - В РИ мусульман было больше, чем православных, разрыв этот понемногу, но увеличивался.]. Казанский кремль был единственным, не считая Московского, который служил средоточием власти. И символом его были не только белые стены, высящиеся на крутом берегу, но и огромная мечеть с четырьмя минаретами, горделиво возвышающимися над Казанью и по вечерам подсвечиваемыми снизу прожекторами. Пять раз в день правоверные собирались здесь на намаз, повинуясь зову азанчи.

Ближе к вечеру над Казанским кремлем, где имелась вертолетная площадка, завис вертолет. Это был обычный армейский тяжелый вертолет Сикорского, не машина особой авиаэскадрильи, а вертолет, принадлежащий шестьдесят шестой лейб-гвардии десантно-штурмовой дивизии. По вполне понятным причинам все самолеты и вертолеты Особой авиаэскадрильи были поставлены на прикол, а Цесаревич, теперь уже император Николай Третий, правда, еще не прошедший обряд помазания на царство, но уже принявший присягу гвардейских полков, пользовался вертолетом, приписанным к той дивизии, в которой он служил. По этой же причине его сейчас охраняли ее десантники. Уже три дня в стране действовал режим чрезвычайного положения.

Опытный летчик ювелирно посадил машину на площадку, предназначенную для вертолетов, в полтора раза меньших по размеру, первыми из вертолета высыпали несколько десантников, организовав охраняемый периметр. Уже было известно о том, что исламские экстремисты после последних событий приговорили Августейшую семью к смерти, и рисковать никто не хотел, даже здесь. Императрица, которая была на поздних сроках беременности и у которой случилась истерика, сидела безвылазно в Екатеринбурге, куда была тайно перевезена из Царского Села, считавшегося уязвимой мишенью для террористов. Само Царское Село, помимо обычной охраны, охранял десантный полк. Все спецслужбы отрабатывали ранее не встречавшуюся в реальности ситуацию «Атом» – возможное террористическое нападение с применением ядерного оружия. К двум болевым точкам на карте Империи – югу (Персия) и западу (Польша) стягивались все новые части, они стояли не в городах, как обычно, а рассредоточившись на местности и принимая все меры к тому, чтобы снизить ущерб от возможного ядерного удара. В стране был объявлен семидневный траур по убитым в Берндер-Аббасе и на Каспийском фронте.

Когда десантники обеспечили периметр, из вертолета вышел и сам Николай, сильно осунувшийся, с нездоровым блеском в глазах. За последнее время он спал урывками, проводил совещание за совещанием, встречался с людьми. Мало кто знал, что он лично побывал в Басре, прилетев туда на несколько часов – ближе к месту трагедии его не подпустила охрана, даже эта поездка была предпринята вопреки категорическим возражениям военных.

– Оставайтесь здесь, – сказал он вышедшим следом десантникам, каждый из которых был вооружен автоматом и получил приказ не отходить от Государя дальше чем на пять метров. Десантники отрицательно качнули головой – они имели приказ, и отменить его не мог сам Государь.

Устало махнув рукой, Государь пошел навстречу маленькой группе встречающих его священнослужителей.

Встреча состоялась в небольшой, причудливо для русского человека обставленной комнате, в одном из крыльев Казанского кремля. В комнате не было ни одного предмета мебели – только ковры и накрытый дастархан. Дастархан накрыли, не спрашивая Государя – он был гостем, а по местным традициям гостя следовало накормить, прежде чем приступать к делам, – и отказ преломить хлеб принимался здесь за оскорбление.

Государь служил на Востоке – поэтому хоть и с трудом, но сумел расположиться перед дастарханом с должным удобством, так, чтобы не затекали и не болели ноги – непривычному человеку сделать это невозможно. Напротив него сидел среднего роста старик с длинной, седой бородой и черными, блестящими, как маслины, глазами. Несмотря на то что этот человек был стар, ни в его облике, ни в его поведении не было заметно ни единого признака увядания, в свои восемьдесят с лишним старик был бодр и деятелен. В жестах и взгляде проскальзывала властность и непререкаемость – это и неудивительно, старик был кади, судьей и входил в состав Совета Судей, в который входили известные и уважаемые всеми шариатские правоведы из Мекки, Медины, Багдада, Абу-Даби и Казани. Совет Судей был одним из высших органов уммы – мусульманской общины, он имел право судить правоверных и поступки их по нормам шариата, а решение его было прецедентом для нижестоящих кади. Каждый из кади был правоведом и специалистом по шариату, по меньшей мере, с тридцатилетней практикой. Этот старик был кади сорок с лишним лет и знал еще Александра Четвертого Великого.

Первым делом подали чай, молоко и хлеб, старик знал, что русские не едят пищу всухую, и поэтому приказал подать чай к традиционной лепешке. Лепешку преломили натрое (один из десантников был в комнате и как гость имел право на свою часть лепешки) и съели, запив очень крепким, почти дегтярной черноты чаем. Потом старик жестом приказал подавать плов – он не знал о вкусах гостя, но долг гостеприимства требовал накормить его досыта, и потому на стол подали самое распространенное и популярное блюдо.

После того как плов съели – его брали руками из общего блюда в полном молчании, – снова принесли чай и сладости. Чай Государь выпил – при его усталости глоток чая был совсем не лишним, – а от сладостей отказался, сопроводив отказ традиционным поклоном, извиняясь и благодаря за еду. Старик поклонился в ответ.

– Мне сказали, что во всей Империи нет человека более сведущего в вопросах веры, вот почему я хочу обратиться к вам за советами и разъяснением, Айрат-хаджи… – перешел к делу Государь.

– Люди, которые сказали тебе это, весьма польстили мне, – заметил старик, обращаясь к Государю на «ты» по праву старшего по возрасту. – В сущности, я не более чем скромный ученик на пиру великих мудрецов, да простит мне Аллах. Но долг заставляет меня ответить любому человеку, который обратился ко мне за разъяснениями по вопросам веры, и потому я возьму на себя смелость сказать тебе то, что знаю сам. Пусть сам Аллах будет свидетелем сказанному.

– Благодарю, Айрат-хаджи[2 - Обращение «хаджи» свидетельствует о том, что этот человек совершил хадж в Мекку.]. Вам известно то, что произошло и продолжает происходить в Персии?

– Известно, и сердце мое переполняется скорбью и горечью, оттого что нашлись люди, которые обольстили правоверных лживыми речами и бросили умму навстречу гибели. Аллах жестоко покарает этих людей, которые уверяют правоверных, что действуют от его имени, но на самом деле они безбожники и действуют по воле самого шайтана. Горе, горе всем нам, если Аллах не остановит этих людей в их безумии.

– Но кто эти люди, Айрат-хаджи? Откуда они взялись, и по чьей воле они действуют? Что от них ждать дальше? Я ничего не знаю об этом, я слеп и поэтому вынужден прибегать к помощи сведущих людей, чтобы предотвратить новую, возможно еще более страшную трагедию.

– О том, по чьей воле действуют эти люди, я уже сказал – руку этих людей направляет сам шайтан, довольно смеющийся и наблюдающий за совершаемыми по его воле страшными злодеяниями и за страданием миллионов людей. Что же касается того, откуда взялись эти люди… и чего от них ждать… у тебя есть терпение, достаточное, чтобы выслушать и понять?

– Увы, запасы моего терпения сильно истощились за последние дни, но полагаю, сегодня его хватит.

– Тогда вы должны знать, молодой человек, что эта страшная ересь – ересь, связанная с Махди, идет через века, и только один Всевышний знает, сколько злодеяний еще совершат фанатики и отступники на пути своем.

Старик посмотрел в глаза Его Величества и убедился, что тот его внимательно слушает.

– Как ты считаешь, почему все кади выступили с осуждением Махди и махдизма и в поддержку тебе признали самозваных халифов действующими не по воле Аллаха? – вдруг спросил старик, совершенно изменив тему разговора.

Для Государя вопрос был неожиданным.

– Полагаю, чтобы не множилось зло? – осторожно предположил он.

– И поэтому, но не только. Прежде чем я расскажу тебе про раскол, про ересь и про исмаилитов, я бы хотел предостеречь тебя от ошибок, как я предостерег в свое время еще отца твоего, да будет рай ему наградой за праведный путь его, пусть он и не был правоверным. Это было давно, очень давно, но твой отец прислушался к наставлениям, когда посетил нас здесь, и наставления эти, полагаю, были в пользу и ему, и всей умме. Потому-то мы и считаем власть – праведной.

Старик отхлебнул чая, прежде чем продолжить.

– Когда ты будешь занимать престол… к тебе придут люди и скажут, что им недостаточно свободы. Сначала это будет проявляться в мелочах, но потом – если ты уступишь первый раз – они придут и попросят еще свободы, а потом еще и еще. В сущности, в самой свободе нет ничего плохого, и каждый человек должен быть в определенной степени свободен. Но опасайся излишней свободы, потому что она ведет к анархии, и прежде чем покуситься своей рукой на установления твоего отца, деда и прадеда, подумай не семь, а семь раз по семь, к чему это все может привести. Свобода – это как задвижка в оросительном канале, если ее открыть слишком широко, то вода иссякнет, а местность, ранее бывшая прекрасным садом, превратится в мерзкое и зловонное болото.

Эти люди прежде всего попросят у тебя свободы говорить и проповедовать, но опасайся этого, потому что многие из них будут говорить и проповедовать ереси и зло, отбивая людей от уммы точно так же, как волки отбивают от стада барана, чтобы зарезать его. Излишняя свобода приводит к греху.

Старик помолчал, прежде чем продолжить.

– Не далее как вчера я выпорол розгами своего правнука, потому что он принес в дом сигареты и солгал, когда я спросил, где он их взял. Пусть ему есть шестнадцать лет – но, принеся в дом сигареты и выкурив их, он совершил грех перед Аллахом, потому что в шариате существует хукм[3 - Запрет, высказанный авторитетным религиозным деятелем и обоснованный толкованием норм шариата.] на курение сигарет. Выкурив сигарету, он думал, что свободен, но никто из нас не свободен от Аллаха. Шариат запрещает сознательно причинять вред себе и другим людям, а выкурив сигарету, мой правнук, несомненно, причинил себе этим вред. Кроме розг, он в наказание держал пост в течение двух дней, чтобы очиститься от запретного и примириться с Аллахом. В Казани есть поговорка: «Москва умная, Питер властный, Казань сильная»[4 - Подобная поговорка и в самом деле существует.]. Если ты пройдешь по городу, то заметишь, что здесь нигде не продают спиртного и прочих хмельных напитков и открыто не продают сигарет, чтобы люди не причиняли себе вред. Так вот, когда к тебе придут люди требовать свободы – они будут требовать свободы причинять вред себе и другим людям.

Молодой Государь кивнул головой.

– Я вас понял, Айрат-хаджи.

– Хорошо. А теперь вернемся к исмаилитам, потому что за тем, что происходит на Востоке, стоят, несомненно, они. Я не сомневаюсь в том, что они получили помощь от других злоумышляющих, чтобы совершить то, что они совершили. Но да помилует Аллах тех, кто оказал им помощь, потому что исмаилиты исповедуют принцип такия, который позволяет им лгать, не испытывая стыда. Чтобы получить нусру, помощь, они, несомненно, солгали тем, у кого они надеялись ее получить и получили. Свои обещания они не выполнят, и более того – если они победят нас, то следующими будут те, кто в глупости своей оказал им помощь.

Старик снова отхлебнул из чашки, которую ему наполнили из старинного медного чайника с длинным носиком, равно как и всем другим, находящимся в этой комнате.

– Так вот, чтобы понять, кто такие исмаилиты, следует обратиться еще к тем временам, когда был жив сам Посланник Аллаха, саллаху алейхи уассалам. В его жизни он смог объединить под своей рукой самых разных людей, самые разные племена и направить их и их оружие на благие и угодные Аллаху дела. История говорит, что он взял себе девять жен, хотя это были исключительно династические браки и всю жизнь он любил только Фатиму. Когда же Аллах забрал своего Посланника к себе, между его последователями разразилась постыдная распря.

Пророк Мухаммед, да пребудет он по правую руку от Аллаха, который был хатим ан-альбия, печатью пророков, не мог иметь в качестве преемника другого пророка. Однако умме был нужен кто-то, кто бы возглавил ее на тех или иных правах и продолжил святое дело. Получилось так, что группа предводителей правоверных избрала Абу Бакра преемником посланника Бога – так это называлось. В переводе на арабский это звучит как «халифат расул Аллах», поэтому государство стало называться халифат – дословно «преемничество», а его главу стали называть халифом, точно так же, как ты являешься наследным монархом. Три последующих халифа – Абу Бакр, Омар и Осман принадлежали к одному и тому же племени курайш, которое присоединилось к Посланнику Аллаха, но не было с ним в кровном родстве.

Раскол случился во время выборов четвертого халифа – им стал Али Аби Талиб, который принадлежал не просто к племени курайш, а к клану Бану Хашим, из которого происходил и сам Посланник Аллаха, он был двоюродным братом Посланника Аллаха и мужем его дочери Фатимы. Однако он не пользовался поддержкой большинства правоверных, которые просто проигнорировали его назначение. Его же сторонники образовали партию Али, если перевести это на арабский – это будет звучать как «шиат Али». Эти люди говорили, что наследование халифата может вестись только по прямой восходящей линии родства Посланника Аллаха среди членов семьи Пророка «ахл-ал-байт», хотя сам Посланник Аллаха никогда не претендовал на то, чтобы утвердить свою власть как монархическую. Так возникла особая ветвь ислама – шиизм.

В свою очередь, большинство в умме, считающее, что наследовать должен прежде всего достойный, не только из семьи Посланника Аллаха, но и из семей его верных последователей, объединились вокруг Муавии Аби Суфйана, который был опытен в государственных делах и авторитетен. Он не развязывал гражданскую войну и гибельный раскол в умме, это сделали остававшиеся в меньшинстве шииты, доказывающие права своего ставленника на халифат. Продолжительное и постыдное противостояние, когда, вопреки изложенному в Великой Книге запрету, правоверные гибли от рук правоверных, привело к тому, что появилось третье толкование Воли Всевышнего в вопросе наследования халифата – их называли хариджиты, и они полагали, что любой достойный и уважаемый мусульманин, вне зависимости от родства с Посланником Аллаха, мог стать халифом. Закончилось это противостояние жестоким убийством Али.

На шестьдесят шестой год хиджры в Куфе последовало восстание аль Мухтара, впоследствии подавленное. Он предпринял выступление от имени третьего сына Али, единственного, который к тому времени оставался в живых, Ибн-аль-Ханафии, которому к фамилии впервые была дана приставка Махди, и он был провозглашен восставшими единственным законным имамом, способным восстановить справедливость на земле и избавить угнетенных от тирании. Однако это привело лишь к новому расколу в умме и потере части завоеванных ранее позиций. В те же самые времена шииты выработали понятие «имам» – покровитель и единственный правитель правоверных, единственный, кто может толковать Коран и шариат и его смысл. А при имаме Ас-Садике (правдивый) шииты окончательно установили свою концепцию, включающую в себя теологическую концепцию имама, который являлся худжжат Аллах, представителем Аллаха на земле, подлинным имамом времени, подчинение которому стало обязанностью всех правоверных. Имам мог и не править, то есть не быть халифом, но он обязательно должен быть из Алидов, потомков убитого народом Али. Таким образом, халифат был отделен от имамата, а имам освобождался от непременной обязанности претендовать на трон халифа.

Старик хитро взглянул на Императора, сидящего напротив.

– Понимаешь что-нибудь?