Крушение иллюзий

Майор не обратил внимания на то, что только что стал подполковником. Ему было просто не до того, он сидел и пытался как-то ужиться в новом мире, который открылся ему после того, как он все это выслушал. Мир был темным, жутко воняющим и страшным.

– Я же говорил, что лучше вам этого не знать.

Майор, вернее, теперь уже подполковник, покачал головой, как будто пытаясь прийти в себя после хорошего боксерского удара в подбородок.

– Мне кажется, что эта страна проклята… – задумчиво сказал он, – из нее невозможно уйти живыми. Мы здесь убиваем сами себя, сэр. Это не они нас убивают, это мы сами себя убиваем изнутри. Когда русские отсюда ушли, сэр… через три года их страны не стало. Теперь я понимаю, почему.

– Бросьте. Сейчас не время философствовать.

Майор посмотрел в глаза полковнику:

– Как раз самое время, сэр, вы ошибаетесь. Мы должны остановиться и подумать. Что-то мы делаем не так, если такое происходит внутри нас. Когда мы воевали во Вьетнаме – да, мы теряли там больше людей. Но я никогда не слышал о том, чтобы там кто-то продался узкоглазым за деньги и помогал убивать. Даже не так – чтобы кто-то сам платил узкоглазым деньги и помогал им убивать. И во время первой «Бури в пустыне» этого не было. А сейчас это есть. С нами что-то не так, сэр. А остальные? Там ведь были не все, так?

Вместо ответа полковник вытащил прошитую, аккуратно сброшюрованную папку, которые раздавали журналистам, – в них пресс-центр подшивал данные об обстановке за день. Здесь пластиковая обложка была красной – значит, содержала истинную информацию, а не ту, что передавали журналистам.

– Вторая страница. Восьмой пункт.

Майор открыл вторую страницу, пробежался пальцем по заламинированному листу бумаги. На двадцатом километре дороги Кабул – Джелалабад попал в засаду конвой. Частная охранная структура, три машины. Одиннадцать погибших.

– Собирались сваливать, – бесстрастно прокомментировал полковник, – сразу просекли, что к чему. Там были умные люди, у них этого не отнять. Собирались сбежать в Пакистан, потом в Индию, где у них были денежки.

– То есть мы не собираемся привлекать кого-то к ответственности, так, сэр?

Полковник посмотрел на майора Джереми, как на слабоумного:

– Вы с ума сошли? Если все это г…о всплывет, дело может закончиться чем угодно, и уж явно в Пентагоне освободится много кресел. Для чего нам это надо? Это белье слишком дурно воняет, чтобы его стирать, – его надо просто закопать и забыть о нем. Сделав то, что мы сделали, мы послали всем что-то вроде черной метки. Предупреждение: «Ведите себя хорошо с американской армией, иначе будет плохо». Теперь, если кто-то и задумается о подобном – он будет учитывать и то, что, попавшись, он пойдет не к прокурору и не на скамью подсудимых, и об адвокате он может не мечтать. Кстати, полковник Томпсон из тренировочного центра в Джелалабаде собирается покинуть страну по замене. Вы не хотите это обсудить?

Майор Джереми без разрешения встал. Бросил папку, хлестко приземлившуюся на лакированную поверхность стола.

– Нет, сэр. Я больше ничего не собираюсь обсуждать.

У самой двери стоял капитан Таккер, из G2, в аккуратно отутюженной форме. Увидев выходящего из кабинета майора, он встал ему навстречу, улыбнулся:

– Мои поздравления, сэр.

Майор улыбнулся ему в ответ. А потом расквасил ему нос. И успел поддеть ногой, прежде чем его успели оттащить.

Конечно же, этот удар по лицу оставили без последствий и даже сохранили звание подполковника. Но из Афганистана его убрали. Послали в Йемен, благо у американской армии теперь было более чем достаточно таких вот поганых мест, куда можно засунуть провинившегося офицера и надеяться, что больше ты его никогда не увидишь.

Ближняя ретроспектива. 15 октября 2012 года

Афганистан, провинция Нангархар

Пограничная зона, район населенного пункта Герд

Zulu mission

Иногда бывает так: ты в полном дерьме и думаешь, что хуже этого – сидеть в полном дерьме – нет ничего. Но так бывает только до той поры, пока не придет какой-то ублюдок и не нажмет на смыв в сортире. Вот тогда-то ты понимаешь, что такое настоящие проблемы.

Пройдя ускоренные курсы подготовки сержантского состава на базе в Баграме, где был развернут тренировочный центр, капрал Джим Гэтуик получил первое сержантское звание и squard под свое начало. Двенадцать – черт побери – птенцов, которые пошли в армию, потому что на гражданке было все хуже и хуже, а в армии платили как следует, и которых надо было научить всему, что знал он сам, сержант Гэтуик, чтобы они не отправились домой в накрытом национальным флагом гробу.

Часть, в которую входил взвод сержанта Гэтуика, обозначили как Task Force Musketeer и перебросили в Джей-бад, так американцы называли Джелалабад, второй по величине город Афганистана, крупный торговый и культурный центр. В городе открыто правили брат президента Карзая Шовали Карзай и губернатор провинции Нангархар Голь Ака Ширзай, он же глава Джелалабадского синдиката. Они имели серьезный конфликт на почве раздела рынков и поддержания цены на опий с другим братом президента – Абдулом Каюмом Карзаем, который был депутатом парламента и возглавлял Кандагарский синдикат. Абдул Каюм почти в открытую имел дела с талибами, в то время как Шовали имел дела с пакистанской разведкой, конфликт был и на этой почве. В одиннадцатом году Шовали чуть не убили, в толпе подорвался смертник, погибли больше пятидесяти человек, но сам Шовали остался жив. В содеянном подозревали Абдул Каюма, но кое-кто называл и имя Джамиля Карзая, племянника президента, тоже имеющего дела в Нангархаре, находящегося на вторых ролях, но думающего о будущем и о том, как выдвинуться на первые роли. Поговаривали и о том, что взрыв был предупреждением брату президента от самого президента – мол, Шовали вконец обнаглел, через голову президента работает с пакистанцами и утаивает часть денег, полученных за вырученный опий и диацетилморфин. В общем и целом – в Джей-бад служить было весело.

Взвод сержанта Гэтуика состоял, как и положено, из двенадцати человек, три огневые группы по четыре человека в каждой и он сам – squad-leader. В каждой из трех групп – тоже был лидер, и если в двоих он был почти что уверен, то третий вызывал у него все больше и больше вопросов. Но – придраться пока было не к чему.

Хулио Вальдес, fire team leader-3. Чуть выше среднего роста, мексиканец, молчаливый, не такой, какими обычно бывают мексиканцы. Биография чистая, он это специально проверил, но явно в прошлом что-то было. Чувствуются повадки.

Людей не хватало катастрофически, сейчас все идут торговать на бирже или сниматься в Голливуде или еще куда, но только не в армию, вербовщики не выполняют заданий по вербовке, лучших моментально переманивают частные охранные структуры, и поэтому сейчас в морскую пехоту США принимают так, как не принимали никогда – особо не присматриваясь. Хочет служить, документы чистые – и все. Больше ничего не требуется. Еще на Парис-Айленде Вальдес набрал себе группу, которая и стала его командой – три человека. Двое мексиканцев и белый парень, тоже с чистыми документами и тоже с недобрыми замашками. Еще двое мексиканцев, Родриго Фуэнтос и Хосе Луис Амойо, подчеркнуто не общались ни с Вальдесом, ни с его людьми, держались своих команд, и это было заметно. Оба они были в группе fire team leader-2 Джереми Винсента по прозвищу Большой Белый Парень – это был баскетбольного роста негр, который таскал трофейный (завалили парня из АНА, они оказались рядом, пулемет свистнули) пулемет М240 и рюкзак с большой лентой на спине, как Терминатор. Большой Белый Парень, несмотря на угрожающий вид, был довольно добрым, отзывчивым на шутки человеком. Fire team leader-1, жесткий и крепкий парень, Айзек Смитсон, примерный христианин, из семьи христиан, но с традициями службы в армии, родом из Луизианы. Несмотря на то что жители Техаса и Луизианы обычно враждуют – Гэтуик сильно подружился со Смитсоном, пусть у него были несколько… неполиткорректные взгляды, и теперь первая огневая группа была первым подспорьем в любой заварушке.

Так вот… что касается третьей группы… Тут нельзя было даже конкретно сформулировать претензии. Эта группа была дружной, даже слишком, она была как бы на особинку от всего остального взвода. Обычно во взводе делятся всем – а эти парни никогда ничем не делились. Даже общались они не на английском, а в основном на испанском, который знали все четверо. Вальдес демонстративно подчинялся всем приказам Гэтуика, гонял свою группу на тренировках еще больше, чем требовал сержант, но в то же время сержант видел, что в третьей команде люди подчиняются Вальдесу, а не ему, и ему они будут подчиняться ровно до тех пор, до каких ему подчиняется Вальдес.

Возможно, с Вальдесом стоило бы серьезно поговорить, но сержант не делал этого. Просто… говорить было не о чем, а он чувствовал, что Вальдес на серьезный, откровенный разговор не пойдет, ему это не нужно. Перетасовать команды? А смысл? Эффективность снизится сразу, просто так команды не тасуют, и ему самому придется объясняться перед командованием. Для чего он это сделал. А в самом деле – для чего?!

Так что Гэтуик оставил группу-3 в покое и требовал от них ровно того, что положено требовать по службе, а они это выполняли. Вот и все.

Обстановка в Афганистане внешне стабилизировалась на каком-то уровне, пусть очень плохом. Пакистан сваливался в нищету, власть едва держалась. Американцы, разочаровавшись в президенте Зардари, теперь демонстративно имели дела с начальником Генерального штаба армии Пакистана генералом армии Ашфаком Каяни, словно подталкивая того к государственному перевороту, – видимо, хотели сделать из него второго Мушаррафа. Каяни пожимал руки американцам и принимал от них помощь, но ровным счетом ничего не делал, он знал всю шаткость ситуации в Пакистане и понимал, что любое резкое движение может сдвинуть с места лавину, которую потом не остановить. Президент Зардари теперь делал отчетливую ставку на Китай, и в пакистанском Генеральном штабе теперь сидела группа китайских советников, численностью около пятидесяти человек. Операции в Кандагаре ничего не дали ни в десятом, ни в одиннадцатом году, город по-прежнему оставался на осадном положении, и наиболее умные люди отчетливо понимали – рано или поздно его придется оставить.

В Америке бушевала предвыборная кампания, против Барака Обамы республиканцы выставили Сару Бейли, нового пророка и мессию. Удивительно было то что, в отличие от Обамы Сара Бейли вообще не напрягала себе голову мыслительным процессом, ее интеллектуальный уровень (бывшая королева красоты) у хорошо осведомленных людей вызывал тихий ужас. Она брала другим – неистовой верой в то, что в нее вложили, убежденностью и готовностью на самые радикальные меры. «Зажигать» она умела не хуже Обамы, умела подать себя, но в серьезных дискуссиях мешалась. Она почти ничего не знала про международные отношения, про внешнюю политику, но она знала только одно: Америка должна оставаться единственной сверхдержавой, всех, кто этому препятствует, надо уничтожить. В том числе и военным путем.

А что нужно было людям? Простым американцам? Обаму было просто жаль – совершенно правильные предвыборные лозунги он не воплотил в жизнь, элементарно продавшись. Торг шел до самого конца, киты Демократической партии выбирали, кого выставлять на выборы, его или Хиллари Клинтон. Шансы победить были что у одного, что у другой ввиду чрезвычайно низкого рейтинга предыдущей президентской администрации, сильно дискредитировавшей Республиканскую партию в целом. На этом фоне Обама продался, забыл о совершенно правильных вещах, которые проскальзывали в его выступлениях, – немедленно выводить войска и из Ирака, и из Афганистана и начинать расследование по фактам совершенно безумного уровня коррупции предыдущей администрации, за восемь лет разворовавшей страну. Потом, придя к власти и не имея – в силу молодости и отсутствия должного управленческого опыта в исполнительной власти – внутреннего стержня и способности жестко отстаивать свои убеждения, он пошел на поводу у людей, насквозь коррумпированных и зарабатывающих на войне немыслимые деньги. Он не только не вывел войска из Афганистана, но и ввел туда дополнительные силы, а вывод войск из Ирака был задержан. В итоге – из Ирака все-таки вышли, оставив там три дивизии наблюдателей и советников, не считая частных охранных структур, а вот в Афганистане засели крепко. Очень крепко.

Теперь уже Обама, которого бросила значительная часть навязанной администрацией Демократической партии команды, вынужден был строить свою предвыборную программу не на внутренних проблемах, а на внешних, следуя повестке дня, навязанной напористыми республиканцами. Он уже не мог говорить о выводе войск, потому что это он уже говорил в прошлый раз и обманул американцев. Но он не мог занимать и позицию Бейли, которая, если выразить ее в трех словах, звучала так: «Америка может побеждать!» – потому что в этом случае он следовал бы в фарватере республиканцев, теряя, а не набирая очки. В итоге внешнеполитическая программа действующего президента отличалась сумбурностью и невнятностью, в то время как кандидат от Республиканской партии «глаголом жгла сердца людей». В экономике – кризис удалось купировать действиями опытных профессионалов, и это Обама мог ставить себе в заслугу, коллапса банковской системы не произошло, доллар оставался резервной валютой, фондовый рынок медленно, но верно поднимался, американские казначейские обязательства со скрипом, но распродавались. Но не было самого главного – не было посткризисного роста. Обама так и не смог выйти из смертельной ловушки американской экономики последнего времени – совершенно немыслимых расходов на безопасность. Здесь надо было рубить топором и сплеча, ликвидировать разом всю созданную республиканцами систему обеспечения внутренней безопасности страны. Ликвидировать Министерство безопасности родины, чудовищную раковую опухоль на теле Америки, которое по идее должно было стать единой спецслужбой наподобие советского КГБ, но хотели как лучше – получилось как всегда, образовалась новая спецслужба, и остались и даже увеличили численность все старые. Надо было раз и навсегда отменить не только PATRIOT act, принятый Бушем, но и все остальные, ограничивающие права и свободы человека. Скорее всего, нужно было заново создавать военную разведку США, объединив РУМО, АНБ, Командование специальных операций и все разведслужбы родов войск в единую структуру наподобие русского ГРУ с сокращением административного и технического состава всех этих до предела раздутых служб, оставляя только добывающих офицеров, аналитиков и обязательно реализацию. Создать американский аналог спецназа ГРУ на базе MARSOC и частей спецназа армии, ВВС и ВМФ. Нужно было перетряхивать весь немыслимый аппарат Министерства юстиции, скорее всего упразднять службу по борьбе с наркотиками DEA (которая в последнее время все больше переходила от борьбы с наркотиками к торговле ими) с передачей всех функций ФБР. Нужно было объединять пограничников, таможенников, подразделения DEA, занимающиеся границей, Береговую охрану в единую службу охраны границ США. И везде – буквально везде – нужно было пройтись с топором, безжалостно отсекая все административные, юридические, финансовые, PR службы, отделы по обеспечению соблюдения прав человека, отсекая «своих» подрядчиков, за откаты «осваивающих» бюджеты на безопасность. Надо было раз и навсегда пересмотреть стратегию в Афганистане – не вводить туда дополнительный контингент, а выводить оттуда войска в соседние, дружественные страны, создавая «зону контролируемого хаоса». Зону, находящуюся под контролем бандформирований, но по которым наносит удары беспилотная авиация и спецназ, уничтожая наиболее активных главарей боевиков, тех, кто пытается пересечь контролируемый периметр или, к примеру, изготовить оружие массового поражения. Нужны были именно новые и экстраординарные меры, а не те, которые уже испробованы и дали отрицательный результат. Обама же вместо этого шел на поводу у всех – у генералов, говоривших, что вот еще чуть-чуть, самую малость и… у финансовых советников, говорящих, что все в порядке и вот-вот начнется новая волна роста. В итоге – Обама к перевыборам подошел с наспех набранной командой, с портфелем сомнительных достижений и, что самое главное, с полным отсутствием яркой и внятной программы действий. Рубить сплеча, как его соперники, он явно был не готов, он ощущал свою ответственность как президент сверхдержавы, но не был к ней готов совершенно.

В то же время шансы у него были, и шансы ему давали сами республиканцы. Президент-женщина – неприемлемо все еще для значительной части американцев, причем в обоих лагерях, как в демократическом, так и в республиканском, это изначально подрывало шансы даже очень яркого кандидата. В то же время еще не прошли национальные дебаты в прямом эфире – а республиканский кандидат уже допустила ряд совершенно неприемлемых ляпов, причем два из них – в прямом эфире, на виду у телекамер. Оно было понятно – если взять магнитофон и начитать на ленту несколько часов правильных речей, магнитофон не сможет так же ответить на неправильный, не предусмотренный программой вопрос.

Но основная схватка за Белый дом была еще впереди. И состояться она должна была не в Вашингтоне – а здесь, в государстве Афганистан.

В две тысячи десятом году мулла Мухаммед Омар по каналам в Объединенных Арабских Эмиратах вышел на ЦРУ США с некими предложениями, суть которых заключалась в том, что он, мулла Омар, публично предлагает всем талибам прекратить сопротивление в случае, если ряд стран западного мира выполнит ряд условий, в числе которых называлась безопасность его лично и некоторых других полевых командиров, а также допуск Талибана к политической жизни в Пакистане и Афганистане в качестве легальной политической силы. Одновременно такое же предложение получила британская МИ-6. Эти предложения произвели что на Темзе, что на Потомаке эффект разорвавшейся бомбы, на просчет их последствий посадили лучших аналитиков по обе стороны океана. Заключение аналитиков было одинаковым: это не приведет к немедленному окончанию войны, поскольку Талибан не является регулярной армией в том смысле, какой в это слово вкладывают на Западе, он не может капитулировать по приказу свыше, а над значительной частью группировок мулла Омар сохранял лишь номинальный контроль. Однако же, если переговоры с муллой Омаром увенчаются успехом – у жителей что Афганистана, что Пакистана появится легальная альтернатива в жизни, а само движение сопротивления удастся расколоть точно так же, как в свое время раскололи на несколько группировок ИРА – Ирландскую республиканскую армию. ИРА, если обратиться к истории, постепенно раскололась на легальную партию Шин Фейн и несколько группировок боевиков – ИРА, временная ИРА, постоянная ИРА. Все они люто ненавидели друг друга и больше уделяли времени борьбе друг с другом, нежели с англичанами, что последних весьма устраивало. Точно так же могло получиться и здесь – пусть не сразу.

Начался тайный переговорный процесс. Среди военных его поддержал прежде всего генерал Дэвид Петреус, специалист по переговорам, в свое время именно переговорами и тонким применением военной силы условно замиривший Ирак[23 - Хотите знать, как? Боевикам стали платить деньги за то, что они не совершают террористических актов. Это шаг в ад, потому что остальные, как только узнают, что кому-то платят деньги за то, что он не совершает терактов, начнут их совершать, чтобы договорились и с ним. Это шаг к самому страшному кошмару, когда людям начинают платить не за то, что они что-то делают, а за то, что они обязуются что-то не делать.]. В Абу-Даби, шейх которого предоставил нейтральную площадку для переговоров, выехала специальная группа сотрудников ЦРУ и Госдепартамента США для переговоров с представителями муллы. Если бы переговоры увенчались успехом – это было бы основным козырем администрации Обамы, козырем, который мог бы перебить истеричные речи претендентки на переполненных стадионах. Именно потому, что шли переговоры – Петреус, как мог, сдерживал применение авиации по кишлакам в Кандагаре и в других населенных пунктах.

Увы, в администрации Обамы, наспех собранной, не было никого, кто бы мог подсказать президенту, что повторяется ситуация с другим президентом – демократом Джимми Картером. Повторение шло почти один в один – президент-демократ, идущий на переизбрание, горластый претендент от республиканцев, в одном случае бывший актер, в другом – бывшая королева красоты штата. Униженная, погрязшая во взаимных обвинениях, чувствующая свою слабость и неспособная с этим примириться страна, жаждущая снова почувствовать себя страной, градом на холме, светочем цивилизованного мира. Точно так же опасные люди с радикальными, фанатичными взглядами вокруг республиканского кандидата – и в том, и в другом случаях это были христианские религиозные фанатики. И последний козырь администрации – в семьдесят девятом – это были переговоры о судьбе американских заложников в Иране, переговоры длительные и сложные, с неудачной силовой попыткой освобождения, с публичным унижением сверхдержавы.

Правда, была разница. В восьмидесятом заложников освободили через четыреста сорок четыре дня, ровно в тот день, когда Рональд Рейган принес присягу в качестве президента Соединенных Штатов Америки. Здесь специальная группа переговорщиков каждый день докладывала президенту о том, что переговоры вот-вот будут завершены и можно будет триумфально выступить по телевидению и объявить американскому народу о завершении афганской миссии – победном завершении, что немаловажно. Ну… если и не завершении, то о существенном прорыве, дающем прямой путь к политическому урегулированию конфликта. Кто же знал, что затишье это – перед бурей и моджахеды просто готовят нечто вроде афганского аналога «наступления Тет». Пятнадцатого октября двенадцатого года Афганистан взорвался вспышкой самого оголтелого насилия, какое только видели на Евроазиатском континенте за последнюю сотню лет.

Этот день запомнился сержанту по одной причине – они сидели на базе в районе аэропорта Джей-бад, сидели в полном составе, и к нему подошел человек из разведки морской пехоты. Это был парень из Техаса, как и сержант, он носил очки, что в морской пехоте до сих пор было не принято, и больше времени уделял терминалу разведки и связи, чем чему бы то ни было на свете. Сержант сидел и ел свою порцию мясного блюда, которое они купили во время последнего патрулирования у проверенного дукандора, а разведчик просто подошел и сел рядом. Так они какое-то время и сидели, а потом разведчик спросил: «Эй, сержант! Ты всех своих людей хорошо знаешь?» Гэтуик прожевал кусок мяса и сказал: достаточно хорошо, чтобы не стучать на них кому попало. Но разведчик не обиделся и ответил: тогда я, если ты не возражаешь, стукану кое на кого. Твой парень, лидер третьей огневой группы, – разведчик помедлил, словно взвешивая то, что он должен был сказать, – так вот, люди, которым можно верить, говорили мне, что видели его с какими-то парнями на базаре. Сержант ответил: так что в этом такого? Что, моим людям нельзя зайти на базар? А разведчик ответил – в принципе можно, только парни, с которыми он говорил, причем без переводчика, известны как крупные толкачи дури. Зелья. Золотого сна. А здесь, у нас на базе, – нам совсем не нужны проблемы с наркотиками, так что обрати на свой личный состав особое внимание.

После чего – разведчик встал и ушел.

Вечером сержант спросил у Вальдеса: «Эй, парень, говорят, что ты знаешь местные языки? Если это так, то тебе полагается доплата за знание языков». Но Вальдес белозубо улыбнулся и сказал: «Откуда, сэр? Кто вам сказал эту чушь? Я не знаю местное бормотание, я всего лишь бедный мексиканский парень, с трудом окончивший колледж и решивший попытать счастья в Корпусе морской пехоты США».

Гэтуик не оставил бы это просто так – вот только ночью рвануло…

Рвануло так, что содрогнулась земля, Гэтуик, который спал в модуле, усиленном листами толстой стали, вскочил мгновенно.

– Подъем! К бою! Нападение!

Ударил колокол громкого боя – извечный сигнал тревоги для морских пехотинцев, но его голос заглушили новые взрывы, менее сильные, но совсем рядом.