Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Под прицелом

Год написания книги
2011
Теги
<< 1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 >>
На страницу:
16 из 19
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Пора…

В десантном отсеке мигающий красным светофор сменился на зеленый, пошла в сторону крышка десантного люка. В отличие от легких и средних вертолетов из этого десантироваться можно было, как с самолета, через заднюю аппарель, и через десантный люк в полу.

Выпускающий начал стравливать лебедку, Араб поднял два пальца – проверка.

Проверить, весь ли груз закреплен как следует, подтянуть в последний раз лямки рюкзака, хлопнуть рукой по автомату – на всякий случай. Хлопнуть по плечу стоящего перед тобой – все в норме…

– Готовность!

– К сбросу готовы! – за всех ответил Араб.

Выпускающий плюнул в люк – на удачу…

– Первый, пошел!

Веревка обжигает руки, съезжаешь как можно быстрее, потому что каждая минута, когда ты висишь в воздухе между землей и вертолетом, – минута смертельного риска. Каменистая желто-серая земля стремительно летит навстречу.

– Второй, пошел!

Десантирование идет плотно, один только нырнул в люк – а за ним уже идет второй, едва не наступая ему на голову.

– Третий, пошел!

Земля привычно отдает в ноги, ноют обожженные руки, но сейчас не до них – почувствовал ногами землю – и сразу в сторону, в сторону, потому что промедлил на секунду – и идущий следом за тобой приземлится тебе на голову. Еще летишь по тросу – а уже высмотрел укрытие на земле – и сразу к нему. Руки сами находят автомат, патрон в патроннике, предохранитель снят – грубейшее нарушение техники безопасности, но на это плевать. Здесь не полигон, здесь жизнь и секунда, даже доля секунды, потраченная на досылание патрона в патронник, может стоить жизни.

– Четвертый, пошел!

Первый уже на земле, второй тоже. Площадку можно считать относительно безопасной, если бы не была безопасной, кто-нибудь уже саданул бы из гранатомета. Но все равно – самое хреновое еще впереди…

– Десантирование завершено! Группа на земле!

Полковник Фахри двигает вперед ручку «шаг-газ», вертолет сдвигается с места, закрывается крышка люка, отсекая тех, кто на земле, от тех, кто в относительно безопасном чреве ревущей стальной птицы. Внизу четверо пацанов, почти ставших волками за эти два безумных года, залегли на каменистой осыпи, целясь во все стороны света.

Не дожидаясь, пока вертолет удалится, Араб встал.

– Идем цепью, Бес, ты первым. Расстояние в цепи двадцать пять метров. Направление – север, точка сорок. Пошли!

09 июля 1996 года.

Исход…

Из Лондона начался исход…

Такое в истории этого древнего города уже бывало – и в Средние века, и в кромвелевское правление, когда лобные места на площадях были залиты кровью. Иногда причиной исхода служила чума – в Средние века большая часть таких исходов была обусловлена именно ею. Последний раз исход из Лондона был в начале двадцатых – когда чужие корабли, прорвавшись к самому устью Темзы, открыли орудийный огонь по британской земле, по земле воюющей с ними империи. Корабли потопили – слишком мала была мощь прорвавшейся эскадры по сравнению с мощью британского Гранд-флита. Но сам факт обстрела города произвел на лондонцев столь тяжкое впечатление, что многие из них сочли нужным покинуть город. Они были испуганы не на шутку. Война раньше им представлялась чем-то далеким, даже чуточку нереальным. Воины в алых мундирах вели войны где-то на границах бесконечной империи, во славу Ее Величества и старой доброй Англии, они смело бились с туземными племенами и побеждали их, даже когда туземцы числом превосходили их вдесятеро. Нет, конечно, они становились героями, кавалерами боевых наград, их принимали в салонах, и дамы, ахая от ужаса, слушали леденящие кровь истории, а потом дарили им свою благосклонность где-нибудь в укромном месте. Иногда Британия воевала и с развитыми странами, даже с далекой, варварской Российской империей – но она побеждала и их. Крымская кампания, пусть и обернувшаяся для британцев морем крови, гибелью отпрысков самых родовитых семей, вызывала боль, гнев, ярость – но в то же время и гордость за то, что их маленький остров может поставить на колени даже такую необъятную и сильную страну, как Россия. Самый сильный в мире, не имеющий соперников британский флот господствовал на морях, обеспечивая безопасность омываемой холодными водами со всех сторон родины.

XX век стал прозрением, последовавшие за ним годы – крахом надежд, безумно болезненной ломкой представлений Британии о самой себе. Две сильнейшие в Европе континентальные державы, вероломно объединившись и предав Британию, начали войну. Рухнула под совместным, германо-русским натиском Франция, единственный союзник Британии на континенте, – германцы раз и навсегда решили для себя французскую проблему, подтвердив свои претензии на европейскую гегемонию, возникшие со времени битвы под Седаном[23 - Битва под Седаном – сражение Франко-прусской войны, в котором французская армия потерпела сокрушительное поражение, а Наполеон III попал в плен. С этого времени считается, что стратегическое преимущество сильнейшей армии в Европе, которым французская армия обладала со времен битвы при Рокруа, ею утрачено, а самой сильной в военном отношении континентальной державой стала Германия.]. Затем русская армия пошла на Восток, немцам, при поддержке сильного подводного флота, удалось переправить крупные наземные силы в Африку. Каждая из этих стран использовала свои преимущества. Немцы подло били из-под воды, маленькие подводные скорлупки с торпедами топили громадные британские корабли. Русские имели подавляющее превосходство в живой силе и опытных, не уступающих британским, офицеров. Также немцы имели сильнейшую в мире разведку – возможно, именно они предупредили русских о готовящемся ударе по их столице Санкт-Петербургу, так удачно расположенному на самом берегу. И русские совместно с немцами предприняли безумный ответный ход. Многие говорили в те времена, что война была проиграна Британией именно тогда, когда тяжелые снаряды падали на их землю, когда рушились не здания – рушилась сама имперская, непоколебимая сущность Британии. Унизительный Берлинский мирный договор с дополнительными протоколами лишь подтвердил, что Британия теперь – не единственная и непобедимая, а всего лишь одна из многих.

Совсем недавно, и месяца не прошло, – страх, так давно забытый и проклятый, вернулся снова. За то время, что минуло после двадцатых, успело родиться уже третье и даже иногда четвертое поколение людей, не ведающих, что такое страх. После двадцатых мир, еще недавно такой жестокий и яростный, постепенно стал превращаться в нечто мирное, уютное и привычное. Все двадцатые, тридцатые и даже сороковые годы военные упорно готовились к новой, большой и страшной войне. Это было ненормально – несколько мировых гегемонов. Как говорил Горец, Дункан Мак Лауд из клана Мак Лаудов, бессмертный воин с мечом, из одноименного, прошедшего недавно с оглушительным успехом фильма, – должен остаться кто-то один. Один – а остальным отруби голову мечом, и пусть их сила войдет в тебя, пусть она напитает тебя, даст тебе силы для новых битв и свершений. Этот синематограф, внешне чисто художественный и развлекательный, на самом деле очень точно отражал суть и смысл международной политики. Должен остаться кто-то один. Убей своего конкурента – и возьми его силу, возьми его природные ископаемые, его науку, его землю, его людей. Убей – и сила убитого напитает тебя, сделает тебя сильнее для новых битв. Убей – воистину остаться должен кто-то один.

Но война не торопилась. Начатые еще в двадцатые годы эксперименты с ураном завершились в пятидесятых созданием оружия, равного которому не видел мир. Все дрогнули, полагая, что война на пороге, – но вместо войны это оружие принесло мир. Мир – когда все были готовы к новым сражениям, когда все в достаточной степени зализали раны, оставшиеся после Мировой войны, когда накопили оружие и припасы – и уже вознамерились вцепиться друг другу в глотку. Все ждали войны, но пришел мир, пусть мир плохой, мир со взаимной ненавистью и злобой, мир, обеспеченный страхом перед ядерным огнем, – но все же мир. Который, как известно, лучше доброй ссоры, даже самый худой – но мир.

Постепенно начала забываться и ненависть. Мелкие, повседневные дела вытесняли из памяти национальное унижение, все больше было людей, которые при слове «Багдад» не мрачнели, а недоуменно пожимали плечами: ну, Багдад так Багдад, и что дальше? Кто-то торговал с Россией, кто-то имел там друзей, кто-то учил русских детей в престижных британских университетах. Нити обычных человеческих взаимоотношений все больше и больше связывали народы – и все больше и больше людей задавались вопросом: а нужна ли нам война, а нужна ли нам месть, а что это за национальное унижение такое, через столько лет?

Не всех такое положение дел устраивало.

Снова напомнил о себе страх. Страх, долгие годы таившийся в самых темных уголках подсознания, внезапно вырвался наружу, расцвел ядовитым цветком под взрывы минометных мин в самом центре Лондона. Эффект от этого теракта не исчерпывался только разрушенными зданиями и погребенными под руинами, разорванными на куски людьми – он был куда больше, объемнее, серьезнее. Это был страх, не отпускавший ни днем, ни ночью, страх, от которого не спрячешься за железной дверью и тревожной кнопкой, нажав которую можно вызвать полицию. Страх, что на твой дом упадет мина или снаряд – и тебя не будет. Или не будет твоих близких.

Но это было только начало. За последние дни лондонцы узнали еще больший страх. Страх перед снайпером-невидимкой, выцеливающим свои жертвы с крыши высотного дома. Снайпер был везде и нигде, он был всего один – но угрожал каждому из более чем двадцати миллионов жителей большого Лондона. Каждый мог стать его жертвой просто потому, что оказался не в том месте и не в то время. Каждый мог попасть в перекрестье прицела, каждый мог умереть в любую секунду. Выстрел – и тебя нет, твоя жизнь оборвалась, потому что так решил неведомый палач. Каждому побывавшему на войне пехотному офицеру отлично известно, что такое страх перед снайперами. Для того, чтобы уничтожить одного-единственного снайпера, иногда заливались напалмом, забрасывались снарядами и ракетами целые акры земли – просто для того, чтобы поднять боевой дух солдат, просто для того, чтобы поднять боевой дух и самим себе. Подразделение, которое два-три дня обстреливал снайпер, становилось по факту небоеспособным, моральный дух солдат сильно падал. И это солдат! Можете себе представить, что происходило с обычными людьми.

За несколько дней охоты «Лондонского снайпера» все сильно изменилось. В два-три раза выросли продажи плотных штор и просто ткани, особым спросом пользовались тяжелые, плотные, темные шторы. Все помнили судьбу несчастной, застреленной через окно, когда снайпер выстрелил по силуэту, помнили – и не хотели повторения. Не справлялись с нагрузкой электроподстанции – теперь лондонцы предпочитали жить с плотно занавешенными окнами, и даже днем у всех горел свет. От постоянной перегрузки – а сейчас почти весь день нагрузка на распределительную сеть была близка к пиковой, такой, на которую она просто не рассчитана, – уже произошло несколько аварий, и какие-то районы большого Лондона несколько часов сидели без света. Дважды из-за этого случились массовые беспорядки, они произошли в бедных, наполненных преимущественно выходцами из колоний кварталах, и были жестко подавлены полицией. Выросли продажи лампочек накаливания, фонариков, свечей…

Люди стали меньше выходить из дома. Закрылись почти все уличные кафе, в страну перестали приезжать туристы, опустела Трафальгарская площадь, и голодные голуби частично улетели из ставшего в один момент таким негостеприимным города, а часть осталась и, ослабевшие, стали добычей кошек. Почти весь сектор экономики, связанный с туризмом, нес огромные убытки. Закрылся музей мадам Тюссо, закрылся Тауэр.

Люди перестали ходить на работу. Не все, конечно, кто-то должен был работать, чтобы жить. Но те, кто мог, – те перестали. Опасным стало это дело – ходить на работу. Огромным спросом в офисах пользовалась пленка для тонирования стекол и опять-таки занавески.

Люди стали больше болеть – все чаще обострялись хронические заболевания, появлялись различные мании и психозы. Врачи были перегружены, «Скорая помощь» не успевала выезжать на вызовы.

Резко увеличилось потребление алкоголя. Мужчины собирались в клубах за зашторенными окнами, заказывали выпивку, пили и смотрели друг на друга, убеждаясь, что они до сих пор живы. С каждым глотком обжигающей коричневой влаги мир становился чуточку лучше, чем был до этого. Но таким, каким он был до этого, он не становился, даже если выпить целую бутылку виски в одиночку.

С полок супермаркетов смели все продукты, особенно те, которые могут долго лежать и не портиться. Сейчас закупались уже не на день, а на неделю-две, а то и на месяц. В тех офисах, которые еще работали, ни один служащий не соглашался сидеть у незашторенного окна.

Люди уезжали – особенно сильно выросла нагрузка на все городские магистрали во второй и третий день, когда полиция наконец подтвердила то, что и так все знали: все произошедшие убийства – это звенья одной цепи и дело рук одного человека. Люди штурмом брали электрички, движение на идущих из Лондона магистралях было затруднено – целыми днями вязкий поток машин двигался со скоростью не более пятнадцати миль в час. Переполнены были все рейсы, вылетающие из Хитроу и других окрестных аэропортов. Уезжали все, кто мог, – одни на побережье, другие на Лазурный Берег или в Индию, третьи в глубь страны, в Уэльс или Шотландию. Правительство работало круглые сутки, королевская семья отказалась покидать Лондон и находилась в Букингемском дворце под усиленной охраной, не выходя на улицу.

Полиция сбивалась с ног, в город прибывали все новые и новые подразделения. Полицейских перебрасывали из других городов, коммутатор Скотленд-Ярда разрывался от звонков. Над городом барражировали полицейские и армейские вертолеты. То и дело звонили жители и говорили о том, что видели кого-то на крыше. Обычно это оказывались трубочисты или монтеры какого-нибудь оборудования, либо ремонтники. «Лондонский снайпер» испарился – и полиция с ужасом думала о том, что будет, если он проявит себя в другом городе. Плотно перекрыть всю страну полиция была не в состоянии. Все ждали продолжения – но после шестой цели «лондонский снайпер» исчез, подобно злому духу…

Потому что спугнули.

Суперинтендант Чарльз Вустер, старший офицер Скотленд-Ярда, наконец, с неохотой признал, что главным подозреваемым по делу «лондонского снайпера» является действующий констебль полиции Белфаста Александр Кросс. Признание это прозвучало, как гром среди ясного неба. Полицейский-убийца-маньяк – для старой доброй Британии это было уже слишком. Сразу после прозвучавшего заявления имя Александра Кросса стало самым упоминаемым в британских СМИ и одним из самых упоминаемых в мировых. Личность убийцы разбирали по косточкам. Сиротский приют, потом военная карьера. Флот, войска специального назначения. Участие в боевых операциях. Бейрут и плен, после тяжелого боя и в бессознательном состоянии. Потом – Белфаст, война с терроризмом на самом переднем крае. Все были в шоке от того, что такой человек – можно сказать, герой – взял винтовку и начал убивать мирных граждан. Высказывались разные предположения о том, что могло толкнуть Кросса на подобное. Стало известно, что констебль Кросс буквально за несколько дней до начала этого кошмара потерял своего осведомителя, жестоко убитого боевиками ИРА, а чуть позже был отстранен от службы в полиции.

В популярном ток-шоу самый дорогой психоаналитик Лондона, пожилой седой мужчина, не расстающийся с черными очками, закатил лекцию на целый час. Он сказал, что Кросс не выдержал психологического давления на него и сломался. Предпосылки: сиротское детство, бои в Бейруте, где он был взят в плен в бессознательном состоянии, потом Белфаст с его террористической войной, зверское убийство осведомителя, отстранение от должности – все это привело к психологическому слому и развитию реактивного психоза. Этот психоз заключается в том, что Кросс считает всех подданных Соединенного королевства виновными в своих бедах и поэтому отстреливает их. Интервью, данное этим самым психоаналитиком, перепечатали большинство британских газет. Одна из этих газет так и хранилась у меня, в моем временном убежище…

Начался исход – и на сей раз причиной ему был всего один человек.

10 июля 1996 года.

Оак-Ридж, Североамериканские соединенные штаты.

Национальный исследовательский центр расщепляющихся материалов

В отличие от других стран Североамериканские соединенные штаты и поныне весьма легкомысленно относятся к вопросам безопасности центров по производству ядерного оружия. Если безопасность стратегических ядерных сил, в частности хранилищ готовых изделий, находится вполне на уровне – то в безопасности центров передовых исследований и заводов по производству и обслуживанию ядерных зарядов североамериканцы опасно халатны. В отличие от русских, прячущих подобные производства в глухих местах, в лесах, в подземных убежищах, – у североамериканцев они располагаются чуть ли не в центре городов.

На этот момент в Североамериканских соединенных штатах существовали три основных центра, занимающихся фундаментальными исследованиями, прикладными исследованиями в области расщепляющихся материалов, а также конструированием и производством готовых изделий. Серийной сборкой ядерных зарядов – а в последнее время только обслуживанием и продлением ресурса, и так наклепали столько, что еще внукам хватит – занимается завод «Саванна-Ривер» в Северной Каролине, он же единственный из трех, где не ведутся никакие научные исследования. Есть также два научно-исследовательских центра высшего уровня, в которых основной упор делается на прикладные и фундаментальные исследования в области ядерных материалов, – но там, при необходимости, могут собрать готовый заряд или мелкую серию зарядов. Это центр в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико, у самой неспокойной мексиканской границы, и центр «Оак-Ридж», расположенный на берегу одноименной реки, в штате Теннесси, недалеко от городка Ноксвилл.

Проект «Белое пламя» родился много лет назад в Оак-Ридже, и теперь в специальном зале, допуск в который строго регламентирован, лежало первое зримое, материальное воплощение этого прорывного проекта, в ходе которого ученые сказали немало новых слов в науке. На специальном демонстрационном постаменте покоилось готовое изделие.

Само изделие и условия, в которых его демонстрировали гостям, внешне выглядели совершенно неприметно. Постамент посреди комнаты, сляпанный на скорую руку. Большой стальной кофр, с открытой крышкой, какие-то провода, датчики, кнопки. Увидишь – никогда и не подумаешь, что на разработку этой самой штуковины угроханы многие миллиарды долларов и вложен труд десятков лучших ученых страны, среди которых имелись даже нобелевские лауреаты.

– Это и есть оно? – Генерал Лерой Томас недоверчиво смотрел на изделие, которое должно было стать первым из серии. В конечном итоге, оно превратится в боеголовку, пригодную для постановки на крылатую ракету авиационного базирования либо на тяжелую межконтинентальную баллистическую ракету шахтного базирования, способную нести десять-двенадцать таких вот боеголовок индивидуального наведения. Изделие его не впечатлило.
<< 1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 >>
На страницу:
16 из 19