Стенающие раны

Все это Кристина засняла на видео, насколько позволила ситуация и техника. Сама она за малым, что не полностью остолбенела от ужаса, поэтому руки не дрожали и в паре моментов она даже механически двигала камеру и меняла степень увеличения, будто бы стараясь поймать ракурс поудачнее. Спроси ее кто-нибудь, зачем она это делает, ответа бы не последовало. Может, на фоне стресса включились привычки телефонного фотографа, может, еще что-то. Кто знает…

И так уж вышло, что момент накидывания петли на шею жертвы Кристина засняла крупным планом, а потом поймала взгляд изувеченной, но все еще живой, девушки и на несколько секунд, что называется, залипла. Поэтому не заметила, что убийца осмотрелся по сторонам и не найдя ничего, что можно было бы приспособить в качестве виселицы, вздохнул, всплеснул руками и наконец встал с колен.

Он перепроверил петлю, намотал веревку на руку, развернулся, закинул на плечо и резко потянул на себя, будто поправляя лямку рюкзака. Из-за его спины раздался резкий хрип. Упырь улыбнулся. Кристина поняла, что наконец видит его лицо… а он видит ее. Смартфон выпал из рук от такой неожиданности, а сама она отпрянула и тоже грохнулось задом на асфальт. Убийца осмотрел ее, улыбнулся еще шире и провозгласил (говорить с обычной интонацией он, видимо, не умел):

– Свидетельствуй подношение! Свидетельствуй подношение!

Кристина медленно кивнула. Моргнула пару раз, не веря, что все еще жива и здорова. И сразу рванулась к лежащему перед ней смартфону. Схватила его, вскочила на ноги и бросилась бежать. Верзила же двинулся за ней вполне размеренным шагом, волоча на спине еще трепыхающуюся жертву. И повторяя одно и то же: “Свидетельствуй подношение!”. Его будто заело на этой фразе и с каждым разом он произносил ее все громче и громче.

Кристина уже успела добежать, точнее, доковылять до выхода из тупика. Поняв, что маньяк не спешит гнаться за ней, она задержалась на пару секунд на лестнице, чтобы перевести дух и сорвать мешавшие бегу туфли на каблуке. И, когда очередная фраза про подношение прозвучала совсем рядом, дала деру, сверкая босыми пятками. Теперь-то ее движения ничто не стесняло.

Душегуб дотопал до лестницы, проводил убегающую девушку взглядом и сделал несколько глубоких вдохов, водя носом из стороны в сторону, словно охотничий пес. И улыбнулся, щурясь от удовольствия, преисполненный уверенности в их скорой новой встрече. А возможно, что и не одной!

Затем он скинул со спины свою жертву. Веревка уже впилась в плечо и держать было крайне не удобно. В следующий раз, когда снова не окажется ничего подходящего, надо придумать какой-то более удобный способ. Опустил взгляд на истерзанную пленницу: она уже на последнем издыхании и тело ее характерно подергивается, но… все еще жива. Убийца участливо вздохнул:

– Не переживай, у нас все получилось. Подношение принято!

И наступил на горло страдалицы.

II. Недостойным – гибель.

7

Безучастность города к жизни простого его жителя, как всегда, имеет две стороны. И даже не известно, какая хуже. С одной – всем наплевать жив ты, мертв, здоров ли, какое настроение, нужна ли какая-то помощь и прочая, и прочая. Даже внимание близких зачастую существует только в нашем воображении, а на деле: или им от нас что-то нужно или они о нас справляются просто потому что так принято.

А с другой – ты абсолютно свободен. Никто от тебя глобально ничего не требует, не ожидает и не хочет. В общем-то, даже и не особо контролирует. Есть, конечно, рамки, переходить которые не стоит, но и то – сперва тебя должны опознать, потом найти, потом провести еще кучу процедур и только потом как-либо покарать. Но тоже не сказать, чтобы с особой жестокостью.

Что далеко ходить – один, вон, девок потрошит уже месяц и всем плевать! Никто его с вилами и факелами не разыскивает денно и нощно, кроме специально обученных людей, которым за это платят. Да и те не так уж и напрягаются. Настоящая свобода, она – здесь, на желтых улицах между вековыми домами! Но это довольно узкая дорожка, пролегающая между безысходностью и безнаказанностью.

Кристина тоже давно пришла к этой мысли и пока что у нее получалось не удариться ни в одну из крайностей. Хотя, сейчас, столкнувшись лицом к лицу с буквальным воплощением безнаказанности, она с огромным трудом держалась на краю пучины отчаяния. Да, сегодня она спаслась, но другую несчастную девушку мерзкий вурдалак предал ужаснейшей смерти. И сколько еще таких будет?!

Да и нет никакой гарантии, что они не встретятся снова. Кто его знает, психа этого – может, он ее по запаху найдет?! Или выяснится, что она забыла что-нибудь, что ее выдаст. Туфли уж точно оставила. Мало ли, какая у него лаборатория дома и к каким базам есть доступ?! Может, это вообще поехавший сынок мэра или комиссара полиции?!

Такие и еще тысячи похожих мыслей ворвались в голову Кристины, стоило ей только выбежать на центральную улицу, слиться с толпой и начать идти более-менее спокойным шагом. Босиком по горячему асфальту получалось не очень спокойно, но не настолько, чтобы привлекать много внимания. Да и мало ли, почему девушка босиком может идти. Может, она извращенка. Или просто туфли порвались.

Проходила она так с полчаса. Потом паника немного схлынула и разум начал брать верх. Так, надо что-то придумать со смартфоном! Вытащить видео из памяти, а потом или в полицию или к журналистам. Да и новый телефон тоже нужен. И вообще, домой бы зайти, переодеться. Туфли, блядь, новые взять! Да и пожрать бы… Еда это хорошо! Еда всегда успокаивает.

8

Наверное, только подумав о еде, Кристина поняла, что не удосужилась даже бегло проверить, ничего ли не выпало из ценных вещей, пока она спасалась бегством. Оказалось, что все на месте, старая привычка в случае внезапного кипиша хватать вещи в охапку и бежать, сработала безотказно. Вот уж кто бы мог подумать, что такое в жизни пригодится.

Кошелек, документы, карты, ключи – все цело. Даже смартфон внешне не выглядел смертельно раненым: экран разбился и не работал, но внутренности, по идее, целы. Уже легче. Домой, правда, ехать не стоит, пожалуй. По крайней мере, прямо сейчас. Мало ли. Но что тогда делать? Как быть?! Кристина исступленно жевала кебаб, сидя на лавке, и бормотала под нос:

– Думай, девочка, думай! Ты от маньяка сбежала, значит, и с этим справишься!

На середине кебаба до нее дошло: черт, да почему она справляться-то должна?! Она же девочка! Вот пусть какой-нибудь хороший мальчик ее и спасает! Хоть какая-то польза от них будет, а то как под юбку лезть, так все смелые! Да и когда же еще быть слабой и беззащитной, если не сейчас?! Не каждый день в паре метров от тебя человека на куски рубят!

Но мальчик нужен заботливый и башковитый. И послушный. Чтобы мозги не ебал, а просто сделал, что он него требуется, и максимально быстро. Таких в окружении Кристины было не так уж много, а тех, что жили в шаговой доступности – еще меньше. Точнее – один. И с ним, как водится, связана не самая приятная история. Хотя, по сравнению с сегодняшней, сущие пустяки.

Кристина тяжело вздохнула и потерла глаза:

– Господи Боже, да что ж так сложно-то все?!

Да так и замерла с пальцами на переносице. Очки! Очки всё-таки потеряла! Ладно, ни фамилия ни алрес на них не написаны. Да и упасть они могли где угодно. В конце концов, пусть этот упырь на них дрочит сколько угодно, если именно он нашел – пусть дрочит и хрен себе сломает!

Наконец-то! Вот она – старая добрая Кристина Рикарди, которую никому не сломить и не запугать! По крайней мере, пока она не дойдет до хорошего мальчика, который поймет ее и простит, а потом окружит заботой. А ведь идти придется буквально – в эпоху агрегаторов и приложений, поймать машину “с колеса” задача неразрешимая. А общественный транспорт, как на зло, обходил нужный ей район стороной.

Но приступа храбрости хватило только на дорогу до нужной квартиры. Безответно подолбив дверной звонок, она вспомнила, что хороший мальчик сейчас просиживает штаны на работе, как таковым и полагается, и вернется еще через несколько часов. Если не переехал, конечно. И от этого “если” вдруг стало мучительно холодно. Безысходность радушно раскрыла свидетельнице подношения свои объятия.

9

По правде говоря, Френки Пьяцци не был таким уж хорошим мальчиков. Великовозрастный повеса, днем он скучал за компьютером в небольшой фирме, изображая работу дизайнера, а в свободное время совершенно не брезговал мелкими аферами, подделкой не особо ценных документов, интернет-шпионажем, взломом страниц в соцсетях. Любой непыльной работенкой, слегка за гранью законности, за которую предлагали бы осязаемые деньги.

А будучи обладателем довольно привлекательной внешности и неконфликтного характера, он имел изрядный успех у женщин практически всех возрастов, чем не стеснялся пользоваться. На одной тусовке его заприметила Кристина, которая с пьяных глаз поспорила с подругой, что через пару недель этот красавчик будет волочиться за ней как собачка. Спор она выиграла, но, видимо, переборщила с недоступностью и Френки, привыкший к тому, что девицы сами бегают за ним, от неожиданности влюбился по уши.

По началу это забавляло Кристину, но быстро наскучило. Она-то не планировала ничего серьезного, поэтому неловкое внимание влюбленного увальня казалось ей нестерпимо навязчивым. О чем она и сообщила своему воздыхателю в особо резкой форме. Когда же он отказался понимать, что происходит, вылила на него всю правду, словно ушат помоев. Конечно же, никакого чудесного примирения, вкупе с чудом всепрощения, не произошло.

И вот, спустя несколько лет, Френки неспешно поднимается по лестнице на свой третий этаж и видит сидящую под его дверью Кристину. Заплаканную, чумазую, растрепанную, босую. Которая, едва завидев его, вскакивает и бросается на шею, осыпая поцелуями. А потом хрипло шепчет на ухо:

– Франческо, миленький, тут такой пиздец! Мне страшно до усрачки!

Конечно же, Френки поверил. Тем более, что Кристина не врала ни капли. У нее была мысль прикинуться дурочкой в беде, но упершись в запертую дверь пустой квартиры, она поняла, что на самом деле – дурочка в беде. И вся расчетливость вмиг улетучилась. Нет, она не превратилась в наивную бимбо за один миг, но надежда, что в этом мире есть хоть кто-то, кому не похуй, за этот же миг вытеснила все прочие мысли и чувства.

Он пустил ее в квартиру, а она выложила ему все в мельчайших подробностях. Он пообещал заняться смартфоном (а свои обещания он никогда не нарушал!) и предложил остаться у него на ночь. Конечно, только, если она захочет. И она поняла, что тогда чуда всепрощения не случилось не потому что он был смертельно обижен, а потому что физически не мог на нее обидеться. Но что делать с этим пониманием, она не знала. Поэтому пошла в ванную, а по возвращении просто обняла его и сказала:

– Давай потрахаемся, что ли?!

Он замешкался и ей даже пришлось его немного успокоить, сказав, что это она сама хочет, а не в качестве оплаты его услуг. Они разделись. Сперва он был слишком нежен, а она немного скована, но постепенно все наладилось, они вспомнили друг друга. Она откинулась на кровать и с закрытыми глазами постанывала, кусая губы. Он закинул ее длинные белые ножки себе на плечи и двигался все быстрее и быстрее. В какой-то момент ей показалось, что это не он входит в нее, а зубастый ритуальный нож кровожадного душегуба. Она заорала как резаная, кончила и отключилась.

10

Во сне Кристина неизбежно опять убегала от маньяка. Почему-то она понимала, что это сон, и воспринимала происходящее совершенно спокойно. Несколько отстраненно даже. Ну, вот, я слышу крик. Ну, вот, я смотрю, как он убивает девушку. Ну, вот, я падаю перед ним. Ну, вот, я бегу. Это. Просто. Происходит. Никаких чувств. Никаких эмоций. Просто. Происходит.

Вот только выбежала она не на центральную улицу, где люди, машины, шум, гам. Где спасительная толпа скроет ее от глаз убийцы. Вместо этого она оказалась на совершенно другой улице. Такой же кривой и желтой, как предыдущая. И до омерзения знакомой. На улице, по которой бабушек носили на кладбище. И теперь-то все чувства вернулись. И не просто, а в десятикратном размере! Кристину буквально сбило с ног волной ужаса.

Так она и стояла на коленях, опустив очи долу. И видела только подолы черных юбок да черные же штанины поверх скрипучих ботинок. И не хотела поднимать голову. Потому что прекрасно знала, кто там идет. И что они делают. Кого несут. И куда. Но в конце концов не выдержала, вскочила и бросилась к гробу, чтобы еще разок увидеть бабушку, которую очень-очень любила.

Но какая-то грузная тетка оттолкнула ее, влепив пощечину и грозно прошипела:

– Хватит глупостями заниматься, дрянь! – и указала куда-то вглубь улицы. Кристина повернула голову и услышала громогласное:

– Свидетельствуй явление!

И увидела его. Упыря. Тролля. Маньяка! Но сейчас он обнажен по пояс и запряжен в колесницу, вместо лошади. Идет, явно прилагая много сил. Но довольный, просто-таки светится от счастья.

– Свидетельствуй явление! – проорал он снова и Кристина наконец поняла о чем речь. На колеснице, в невероятно царственной позе, стояла женщина. Полностью обнаженная, прикрывающая грудь собственными черными волосами, как-то неестественно ниспадающими с головы. Два слова пришли на ум Кристине, пока она рассматривала эту персону: “длинная” и “острая”. Узкое, неестественно вытянутое вниз лицо с острыми чертами, будто вырубленное из камня. Острые плечи. Пальцы рук с четырьмя фалангами.

И мертвенно-белая кожа, под которой пульсировали черные вены. И почему-то казалось, что они сплетаются в некий узор, а не просто распределены по телу, как у обычного человека. И полностью черные глаза без белков. Но не бездонные провалы как в фильмах ужасов, а именно глаза. Живые. Не человеческие, но – живые. По крайней мере, Кристина очень четко могла понять направление взгляда. Проезжая мимо, женщина слегка улыбнулась и кивнула. Как говорят, одарила улыбкой.