Стенающие раны

Стенающие раны
Александр Агамальянц

Серия убийств, совершенных с особой изощренностью, прокатывается по городу. Торопясь на встречу, девушка становится невольным свидетелем очередной расправы, которая выглядит далеко не как работа безумца. Ну и разве можно остаться незамеченной в такой ситуации?!

Ей удается бежать, но дальнейшие события принимают совершенно безумный оборот, открывая целый новый мир, с чьими кошмарными обитателями, живущими по своим жестоким законам, лучше бы никогда не встречаться. Но как быть, если они сами хотят встретиться с тобой?!

Пути назад нет, а будущее не только не сулит ничего хорошего, но еще и таит в себе новые опасности и испытания. Сумеет ли обычная девушка из обычного города выжить в беспощадной круговерти угрюмых ритуалов и кровавой резни, где надеяться можно, разве что, на не очень мучительную смерть?!

Предупреждение о содержании: большое содержание насилия, жестокости и нецензурной брани.

Александр Агамальянц

Стенающие раны

I. Свидетельствуй подношение!

1

Череда жестоких убийств, последовавших одно за другим с разницей в несколько дней, казалось бы, должна потрясти город и низвергнуть его в пучину панического ужаса. Но ничего такого и близко не было. Улицы, магазины, ночные клубы – везде полно народу, что днем, что ночью. Такое впечатление, что всем наплевать.

Или наоборот?! Может быть, люди как раз были смертельно напуганы и старались максимально возможное количество времени проводить на виду, в компании себе подобных? Может быть, кабаки гудели пуще прежнего именно оттого, что их посетители боялись ложиться спать и предпочитали плясать до упаду, а потом в полном исступлении брести на работу, лишь бы только не оставаться один на один с безразлично молчаливой темнотой?!

Как бы то ни было, новые жертвы продолжали появляться с ни разу не завидной регулярностью. Зато газетчики были чуть ли не на седьмом небе от счастья – за много лет ни одна тема не держалась столь долгое время на пике популярности. Конечно же, они эту популярность всячески поддерживали, с упоением извращенца смакуя детали каждого нового преступления и постоянно подливая масла в огонь публикациями даже самых безумных сплетен и слухов.

Судачить, впрочем, было о чем. Каждой из (пока что) четырех несчастных девушек сперва искромсали лицо до неузнаваемости каким-то жутким инструментом типа пилы. Потом им, еще живым, набрасывали петлю на шею и вешали. Причем, то ли неумело, то ли, что более вероятно, нарочито коряво завязав веревку, чтобы жертва как можно дольше мучилась и страдала.

Руки их также не были связаны. Будто убийце доставляло удовольствие созерцание приближения неизбежного. Медленная, неотвратимая гибель, воплощенная в яростной агонии, чем-то неуловимым похожей на танец. Не просто так же он выбирал длинноногих красоток! Или же это был некий страшный ритуал, смысл которого не удавалось понять даже именитым оккультистам, коих регулярно приглашали то газеты, то телевидение, отчаявшись дождаться хоть каких-то внятных ответов от полиции.

Но не эти угрюмые детали удивляли больше всего. В конце концов, мало ли в мире бессмысленной жестокости?! Да и неуловимых маньяков история знает множество. Нет, более всего удивляло то, что убийце так и не придумали какого-нибудь хлесткого прозвища, как это водится за журналистами и зеваками. Его называли просто – убийца. Точно также, как и смерть мы называем просто смертью.

Впрочем, даже у смерти нет-нет, да и появится какое-то прозвище. Костлявая, Безносая, Жнец… А здесь – ничего. Безымянный, абсолютный кошмар, который по всем правилам никак не может быть настолько всеобъемлющим. Будто бы предвещая явление чего-то гораздо более страшного. И великого.

2

Кристина Рикарди не принадлежала к числу тех людей, что обладают обостренным чувством справедливости. Ей были бесконечно чужды все эти неравнодушные граждане, борьба за права, против всего плохого за все хорошее и прочее робингудство. Более того, она слыла нелюдимой и практически социопаткой. Конечно же, эти слухи изрядно приукрашивали действительность. Но дыма без огня не бывает.

Будучи натурой своенравной и амбициозной, Кристина будто бы рефлекторно сторонилась людей менее активных и пробивных. То есть, почти всех в ее окружении. Тех маленьких человеков, которые просто живут свою жизнь, где с утра ты идешь на работу по темным узким улочкам между грузных вековых домов с желтыми стенами, вечером – обратно, а на выходных можешь позволить себе роскошь не делать этого.

И так – всю жизнь, пока Безносая не взмахнет своей косой, отсекая бессмертную душу от дряхлого тела. И даже кровожадный убийца без имени не страшен. Потому что ему подавай только красоток, а маленькие человеки, они… обычные. Не красивые и не уродливые, не глупые, но и не особо умные. Они просто есть. Они просто заполняют узкие улочки старого желтого города, потому что кто-то должен их заполнять.

Кристина же в гробу видала эти улочки. И в ее случае это было не фигуральное выражение. В возрасте лет семи случилось ей побывать на похоронах трех своих бабушек. Три сестры, они прожили всю жизнь в соседних домах, в которых жили еще их бабушки, и отошли в мир иной с разницей в неделю. Собственно, только похоронили первую, как на следующий день скончалась вторая. А третья тоже не стала засиживаться и преставилась прямо на похоронах второй.

И маленькая девочка, конечно, навсегда запомнила этот месяц, когда каждые выходные все вокруг наряжались в черное, плакали и шли закапывать очередную бабушку. Под конец ей уже начало казаться, что так теперь будет всегда. Естественно, ни до каких ее детских забот никому тогда дела не было. Зато она обязана была искренне скорбеть и переживать.

Нет, бабушек она очень любила, вторую даже очень-очень. От этого ей еще больше хотелось родительского внимания и заботы в те дни. Но увы. Ты уже большая девочка, Кристина! Ты должна помогать маме, а не глупостями заниматься! Так Кристина поняла, что серьезные и взрослые дела неразрывно связаны со страданиями и одиночеством.

А узкие желтые лабиринты вековых домов стали для нее неразрывно связаны со смертью и безысходностью. С тех самых пор она возненавидела их всем сердцем и следующую четверть века провела в беспощадной борьбе за возможность навсегда вырваться из этого ада. Ибо Преисподняя это, прежде всего, место без радости, а более безрадостной дыры, чем исторический центр своего родного города,Кристина представить себе не могла.

3

В борьбе своей девушка, впрочем, не особо преуспела. Но в какой-то момента она определилась, что процесс в данном случае важнее результата. Все-таки она не сидела безвылазно в четырех стенах и успела хоть немного, но посмотреть мир. И прийти к выводу, что желтые лабиринты есть везде и везде примерно одинаковы. Где-то они не желтые, а серые, где-то не лабиринты, а четкие прямые линии или причудливые переплетения автострад.

Но суть-то одна и та же. Страдания и одиночество. Смерть и безысходность. Будто бы и нет в мире ничего другого, кроме них. Будто бы только они безраздельно властвуют над людскими умами, являясь единственным настоящим смыслом существования, а радость, любовь и забота это так, детские глупости! С другой стороны, тогда понятно, почему верующие так боятся попасть в ад. Потому что в этом случае для них ровным счетом ничего не изменится.

Кристина же не была особо набожной, поэтому предпочитала избегать адских мук еще и при жизни. По крайней мере, хоть не обидно будет, если потом все бабушкины рассказы о сатане и страданиях грешников окажутся правдой. Почему-то ее вторая бабушка, самая любимая, сама безмерно любила именно эти истории и вещала маленькой внучке с увлеченностью древней пифии и какой-то еле заметной тоской.

Будто бы она жалела о беспросветной праведности своей тихой жизни. Видимо, еще и поэтому Кристина при первой же возможности выпорхнуть на волю, сделала это и не особо отказывала себе в удовольствиях. Спи спокойно, любимая бабуля, я за тебя погрешу! И именно поэтому вторник был для нее не тягостным испытанием силы воли, а днем возвращения к разумной жизни после кутежа, начавшегося в четверг. Впрочем, возвращение это было не менее тягостным.

Кристина осознала себя стоящей на переходе и это несколько удивило ее. Куда я иду? Зачем?! Где я вообще?! Последний вопрос отпал достаточно быстро, стоило ей покрутить по сторонам своим милым личиком, наполовину скрытым за большими солнечными очками, и обрамленным копной черных волос. После чего она решила отдаться влекущему ее людскому потоку и разобраться уже на той стороне.

Перейдя улицу, она достала смартфон и принялась проверять последние звонки и сообщения. Самое главное – не смотреть последние фото! Звонков не было позже вечера субботы, а вот сообщения пролили свет истины на ситуацию. Оказалось, что она договаривалась встретиться с какой-то Викторией на Плаза Витторио в полдень. Действительно, как такое забыть…

Посмотрев на часы, Кристина обнаружила, что до встречи осталось чуть больше десяти минут, а путь предстоял неблизкий. Но, если срезать через закоулки, то как раз успеешь! Девушка резко развернулась на каблуках и деловито зашагала на встречу с неведомой Викторией, намерения которой скрыты за густым туманом алкогольного угара.

4

Следующие минут пять Кристина усиленно пыталась вспомнить, чего же от нее хочет загадочная незнакомка. Настолько загадочная, что даже лицо ее не отложилось в памяти. Или наоборот, это Кристина что-то хотела? Или просто завела себе новую подружку в каком-нибудь клубе и они просто договорились поболтать о самых обычных женских делах, в менее шумной обстановке. Но почему-то ни одна из версий, как это называют новомодные колдуны, не откликалась.

Внезапно Кристина поймала себя на мысли, что зашла в какой-то совсем не тот переулок. Видимо, задумавшись, пропустила нужный поворот, что и в здравом уме сделать несложно, потому как улицы в этой части города прокладывались чуть ли не при Цезаре по принципу, кому где удобнее дом построить.

Со временем порядка стало чуть больше, но кардинально картина не изменилась и дороги пересекали друг друга порой под совершенно непонятными человеческому восприятию углами, а какой-нибудь проулок мог закончиться вообще выходом на узенькую лестницу и, если не знать об этом и торопиться, то можно запросто улететь на пару метров вниз, прямиком на заботливо выложенную булыжниками мостовую.

Мимо такой лестницы, правда снизу, Кристина и проходила, когда услышала сдавленный женский крик. Остановившись, она прислушалась – не показалось ли! И, когда крик повторился, как раз из неочевидного проулка у нее над головой, поспешила туда, стараясь впрочем, не шуметь, чтобы не привлечь внимания возможных злодеев раньше времени.

Место, хоть и недалеко от центра, но достаточно безлюдное, а немногочисленные старики, которые могли быть дома, стараются не лезть в чужие дела, чтобы им самим не прилетело. Если с кем какое злосчастие приключилось, так может он и сам виноват – нечего шляться где ни попадя и общаться с кем ни попадя! А бабушке, которая еле ходит, и так уже недолго осталось, зачем еще приближать?! Лучше посидеть тихо, оно и обойдется…

Камер тоже практически нет, только на основных проходах. Очень много мертвых зон получается либо надо на каждый дом по три камеры вешать, чего городской бюджет чисто физически позволить не может. Да и, опять же, толку с того?! Предотвратить преступление это не поможет и даже задержание преступника не сильно ускорит – в некоторые места на машине никак не проедешь плюс огромное количество подвалов да чердаков, которые соединены в причудливую сеть переходов. Еще канализация и Бог весть какие катакомбы, оставшиеся от славных предков. Затеряться вообще не проблема!

А с другой стороны, уличная преступность все же сошла на нет за последние годы и опасаться стоило разве что заблудившегося пьяницу. Или любителя получить женской любви вопреки желанию самой женщины. Именно о таком ублюдке и подумала Кристина. Прокравшись по лестнице со смартфоном наперевес, она обнаружила массу подтверждений своей гипотезы: тупиковый узкий проход между домами, заваленный и заставленный всяким хламом, высокий мужчина в непонятной одежде, волокущий вяло отбивающуюся девушку в самый дальний угол, зажав ей рот. Очень вряд ли они собрались в шахматы поиграть. Кристина подняла руку со смартфоном на уровень лица, готовясь позвонить в полицию, но… так и застыла, сумев выдавить из себя только полное удивления:

– Ебать меня в сраку…

5

Мужчина был не просто высоким. Лучше всего его описывало слово “верзила”. Он явно не страдал от лишнего веса, но широкие штаны и длиннополый, ниже колена, распашной балахон с остроконечным капюшоном-колпаком не позволяли точно определить ни комплекцию ни рост. Чисто рефлекторно Кристина отметила, что такие шмотки были популярны лет пять назад – она как раз тогда увлеклась фотографированием для всяких блогов про одежду.

При этом, мужчина заметно сутулился и руки выглядели непропорционально длинными и какими-то нелепыми. Зато силы в них явно хватило бы на двоих таких! Свою жертву он держал будто тряпичную куклу, совершенно не напрягаясь. Одной рукой схватив за шиворот пиджака, какие можно увидеть на работницах какого-нибудь ювелирного магазина, а другой – зажав рот, этот чертов тролль практически оторвал девушку от земли и тащил так, что только каблуки волочились по земле!

Кристина наблюдала за происходящим, словно завороженная. Она подкрадывалась все ближе, а вместо номера полиции, включила камеру. Почему-то ею овладела мысль, что жертве уже ничем не помочь. И не вызвала никакого отторжения. Наоборот, невольная свидетельница страшной расправы все больше погружалась в ее детали, будто бы и сама являлась участницей этого жуткого ритуала.

А это был именно ритуал. Верзила наконец швырнул свою пленницу в угол. На большую дверь, расположенную под углом и закрывающую что-то типа угольной шахты. Кристина не слышала всех слов девушки, но ясно, что ничего веселого она не говорит. Доносились только обрывки причитаний. Обычное, про не убивайте, пощадите, я сделаю все, что угодно. “Обычные причитания, да уж…” – Кристина удивилась, откуда в ней вдруг столько хладнокровия и цинизма. Она, конечно, не из сентиментальных, но все же.

Мужчина же и не думал прислушиваться к лепету жертвы. Он сунул руку за пазуху и резким движением явил свету нож, сопровождая это громогласным возгласом на непонятном языке. Впрочем, ножом это можно назвать чисто формально. Широкое и, судя по всему, довольно толстое лезвие сантиметров тридцать длиной, сделано явно не из металла, и утыканное чем-то треугольным, невольно наводящим на мысль об акульих зубах. Нечто такого рода можно, наверное, увидеть у каких-нибудь шаманов диких племен. Но никак не в центре современного города.

Девушка, увидев это омерзительное орудие и догадавшись, к кому оно будет вскорости применено, заорала, что было мочи! Верзила же не обратил на это ни малейшего внимания. Он буквально рухнул перед ней на колени. Но не из почтения, а чтобы было удобнее быстро нанести два размашистых удара крест-накрест, превращая лицо несчастной в кровавое месиво. На этот раз она заорала еще громче, но уже от безумной боли – “зубы” на ноже не резали плоть, а рвали, причиняя немыслимые страдания и оставляя раны, обильно орошающие кровью округу.

Мужчина воздел клинок к небу и пробормотал что-то типа “напитайся ее красотой!”. И обрушил зубастое лезвие на лоб девушки, разрывая ее лицо сверху вниз строго по центру. Ответом ему стал лишь булькающий всхлип – она еще в сознании, но сил кричать уже нет. Потом последовала еще пара горизонтальных разрезов (хотя, что там еще резать?!) и нож вернулся восвояси, предварительно будучи отерт от крови с величайшим почтением. И настал черед петли.

6